– Алексей Николаевич, дык, она ж раньше никакой привязки к Борткевичу не давала.

– Кстати, что это за фрукт, Борткевич?

– Смотрящий по Сылке. Погоняла: «Баклан», ну, это без комментариев понятно, и «Череп» – рано облысел. Щас ему тридцатник. Дважды судимый – за хулиганку и хищение. Первая ходка – по малолетке. Как второй раз откинулся, остепенился. Перекантовался в авторитеты. Сам теперь не светится. Шавок своих натравливает. И если Череп лично быковал с отцом Крыловой, знать, было за что. Само собой, если наша Нефертити не лажанулась с ним. Она ж говорит, что издалека наезд видела. Но по рогам меня шибануло не это.

– Что же?

– Алмазы, – взглядом указал Мудрых на мешочек с содержимым, всё ещё покоившийся на столе за кипой документов. – Их я понавидался. И думается, что Светлана выдала натуральные камни.

– А где вы их, Владимир Степанович, понавидались? – интонационно выделил последнее слово прокурор.

– В 1985 году, – припоминающе прикрыл один глаз начальник уголовного розыска, – поступил сигнал, что на Аксуйской драге прииска «Сылкаалмаз» утечка…

– Аксуй?

– Аксуй – это речка. Приток Сылки. Прииск же по руслам рек работает. Так вот, по низам прошла информация, что на драге утечка. Мы заменжевались, как так? Там же свои караул несут – вневедомственная охрана. Бдят – от и до. Рабочая одежда – без карманов. В помещениях для досмотра – раковины с фонтанчиком для полоскания рта, чтобы там камешки не спрятали. Даже поручни для приседания со спецзеркалами для осмотра труднодоступных мест на теле. Особливо у женщин. И вдруг – утечка.

– И что же оказалось?

– Да крыса затесалась в наши ряды. Сержант Дорофеев. А где крыса, там любые оргмеры бесполезны. Этот Дорофеев спелся с машинистом дробильно-сортировочной установки Валиевым.

– А дробильно-сортировочная установка…

– …это то место, где порода просеивается через фильтры, и отделяются алмазы. Так вот, отследили и взяли крысу с поличным: он только смену сдал, спустился с драги, а мы его и обшарили от и до. И пару камешков обналичили. Сержант Валиева сразу же сдал. Да и тот пошёл в расклад. Заложил, что Дорофеев, как приезжают в Красносыльск, самоцветики ему возвращает, а сам Валиев их Борткевичу загоняет. Мздой меж собой делятся. До последнего случая было четыре таких же эпизода. И в тот день всё должно было состояться по отработанной схеме. Валиев согласился камешки всучить Черепу под нашим контролем. На радостях мы его в туалет отпустили. А он взял и в нём вздёрнулся. Вся операция прахом и пошла.

– А этот, сержант?

– Крыса своё получила: трубит в Тагиллаге23. Дорофеев-то был просто

передаточным звеном. А вот без Валиева криминальная цепочка рассыпалась. Выходы на Борткевича и далее – оборвались. Хотя по всем раскладам Борткевич, раз он под среднегорским вором в законе Витей Камским ходит, ему алмазы и сдавал. А тот – дальше.

– Что, есть и каналы сбыта камней отсюда? – усомнился молодой прокурор.

– Есть, – заверил его Мудрых. – А без сбыта, какой от них навар? Солить, что ли? Следы ведут на юг. Знать-то знаем, да всё на воде вилами. В областном УВД занимается один опер. Мы с ним плотно контачим. Но конкретики пока – ноль.

– Так-так, – обобщил почерпнутые сведения Подлужный. – Иссяк один источник, зато Борткевич наткнулся на другой. Только геолог Крылов под него не лёг, а пожаловаться не мог, ибо сам занимался незаконным промыслом. Статья сто шестьдесят седьмая У Ка.24

– Скорее всего, так и было, – согласился сыщик. – Такое придумать, а тем паче самоцвет сварганить, даже сыльская Нефертити не сподобилась бы. Начинаю ей верить.

– Владимир Степанович, Дорофеев был осуждён нашим судом?

– Им самым.

– Что ж, я постараюсь незамедлительно с уголовным делом ознакомиться. А к вам просьба: если, вдруг, появятся новые данные о Борткевиче…

– Есть, товарищ прокурор, – полушутя козырнул Мудрых. – И по Вотякову, если он не сменил место жительства, сегодня же озадачу Первоуральский угро.

– Заранее благодарен, – понимающе улыбнувшись, ответно козырнул Алексей.

– Ещё не всё, – многозначительно произнёс союзник Подлужного по борьбе с беззаконием, протягивая стопку листков – Мужик пообещал – мужик сделал. Вот обещанные данные по кражам колонистами в лесных посёлках. И по другим правонарушениям. Мы тут на досуге с Хохолковым поработали.

– О! – довольно воскликнул главный законник. – У меня черновик послания тоже готов. Сейчас ознакомлюсь с вашими материалами, внесу правки – и в печать.

Суд и прокуратура располагались в одном здании. Поэтому Подлужному, поддержавшему гособвинение по уголовному делу, достаточно было спуститься со второго этажа на первый, и он оказывался в своих владениях.

– Зинаида Ивановна, как там мой компромат на Чёрного полковника? – воодушевлённо осведомился он, входя в приёмную.

– Всё готово, – ответила Ковригина, возвращая ему рукопись вместе со свежеотпечатанными документами. – Как вы и просили, в шести экземплярах.

– Спасибо, Зинаида Ивановна, – поблагодарил прокурор, забирая бумаги.

– А вам не страшно, Алексей Николаевич? – преодолевая свойственную ей некоторую замкнутость, – не смогла не поинтересоваться секретарь. – Смыслов никогда бы…

– Смелость города берёт, – всё в той же неунывающей тональности снял её опасения Подлужный, закрывая дверь своего кабинета.

Ковригина не случайно задала свой вопрос. Алексей, подписывая информацию по уголовному делу, что было возбуждено по факту убийства Альфии и Ксении Кобзы, представлял, какой вой поднимется наверху. Ведь в качестве адресатов фигурировали ГУЛИТУ МВД СССР, Среднегорский обком партии, облпрокуратура и Красносыльский райком партии.

Поскольку расследование Алексей принял к своему производству, то он действовал не только в качестве прокурора, но и следователя. И на основании уголовно-процессуального кодекса имел право направлять акт реагирования в органы, компетентные устранить допущенные нарушения.

Но иметь право, вовсе не значит реализовать его. На месте Алексея типичный крючкотвор-псевдозаконник удовлетворился бы фактом правомерного лишения жизни негодяя Жерздева, да и прекратил бы дело. А от одной мысли, чтобы лезть в вышестоящие инстанции ради устранения причин и условий, способствовавших совершению преступления, трусоватого надзорника прохватил бы понос.

Вот только Подлужный был другим. У него от одного воспоминания о закоченевшем тельце бедненькой Ксении Кобзы пальцы сами собой с хрустом сжимались в кулаки. И он, отчётливо сознавая неминуемые последствия, ступил на тропу войны. На тропу войны с В-52 и его высокими покровителями.

В тот вечер, когда Подлужный заглянул в гости к Хохолкову, они с Егором Григорьевичем и Владимиром Степановичем не только местной бражки отведали. Самое главное, начальник следственного отделения и главный сыщик дали тогда слово, что оперативно подготовят анализ по противоправным деяниям, совершённым в лесных посёлках с момента размешения там колоний.

Поэтому в информации прокурора фигурировали достоверные данные о резком росте хищений, совершённых колонистами. Сюда же была приобщена справка по нераскрытым кражам, характер которых свидетельствовал о несомненной причастности к ним осуждённых. В приложении предметно были перечислены факты так называемой «мелочёвки», прежде отсутствовавшей в населённых пунктах. Речь шла о мелких хищениях продуктов питания и спиртных напитков, которые, при всём при том (что ничуть не удивляло), сопровождались квалифицированными взломами запорных устройств.

Основной же упор в прокурорском документе, разумеется, был сделан на зверском деянии, совершённом Жерздевым. При этом особо подчёркивалось, что Вёпсовская колония-поселение, в нарушение законодательства, размещалась в границах обычного гражданского посёлка.