Сердце зовёт Кару к себе. Ближе, ближе, ближе.

Оно будто что-то напевает с каждым ударом, с каждым мерцанием тёмных вен, в которые заключена часть ночи с тьмой и звёздами, и Кара пытается прислушаться, а для этого нужно подобраться...

ближе,

ближе,

ближе...

Сердце оказывается в её горячих пальцах, по запястьям стекает слизь, пульсация сливается с дыханием. Кара становится единым целым с...

— Может не стоит? — Феликс отходит в сторону. — Ценный материал, можно вполне себе вернуть владельцу. И использовать ещё раз. А с ней и так всё ясно.

— Дело такое, убедиться надо. К тому же, это полезно, пусть продолжает.

Кара падает на колени, теряя контроль и вгрызается в сердце, которое с каждым укусом придаёт всё больше сил.

— Что это? — спрашивает, на мгновение поднимая взгляд на Госпожу.

— Сердце единорога, — улыбается Сара. — Его особенно любят молодые драконы, ещё не появившиеся на свет.

На пол спадает голубая вязкая капля, мерцающая золотом.

— Не бойся, — улыбается Феликс, — это вредно разве что только для единорога. Ешь.

И Кара вгрызается в последний кусок.

Кара многое понимает, но не может ничего сделать, поддавшись эйфории.

Сердце единорога? Разве они ещё существуют? И неужели она только что убила одного из них?

Такие слабые, прозрачные, ни во что не окрашенные мысли, слишком яркое всё остальное...

— Ну, теперь-то она кончит... — резюмирует Феликс так, будто пришёл сюда только за этим. Хочу помочь, — подходит к ней Феликс, и Саре не остаётся ничего другого, кроме как устроиться на кровати удобнее и приласкать себя.

— Милая, доверься мне... — шепчет Феликс. — Я просто хочу, чтобы каждому из нас было хорошо...

Он поглаживает бёдра Кары, ведёт пальцами выше, целует ту, которая даже не может ответить от того, что испытывает.

Кара беззвучно стонет, запрокинув голову, когда доктор отстраняется.

Он вводит пальцы глубоко и плавно, стоя на четвереньках, нагнувшись так, чтобы Саре открывался лучший обзор.

В запертую дверь ломится Ангус, и Кара будто трезвеет, одновременно бурно кончая. Глаза её начинают мерцать, голова резко поворачивается, будто кто-то дёрнул за нитку.

— Тшшш, — Сара касается её волос, — я твоя хозяйка, и я хочу помочь тебе. А он тот, кому всё это время было плевать, помнишь?

— Помочь?

— Да. Как насчёт свободы?

И на этом поднимается, чтобы открыть дверь для Ангуса, но загородить ему проход.

— Мне помогала наша дружба, но теперь в моём доме ты нежеланный гость, прости, — вздыхает. — Вся ваша семейка вводит наш народ в смуту, ещё одна попытка ворваться сюда, и ты покойник. Совет поддержит моё прошение... избавиться от тебя.

Кара понимает, что Сара не блефует и поднимается на дрожащих ногах с испачканным в синеве лицом, чтобы взглянуть на Ангуса.

— Уходи, не хочу тебя видеть!

— Я всё знаю, — Ангус сверлит её взглядом. — И хочу помочь.

Сара смеётся:

— Ты её не выкупишь, не потянешь. И мёртвым ей тоже не поможешь. Да, сбежать тоже не выйдет. Если Заро ещё ищут спустя рукава, потому что многим он был друг, то если прибавить к его вине ещё и твою немилость... Вы же сами себя потопите. Поверь. А что тогда будет с вашей бедной Карой?

— Мне не нужна твоя помощь, — добавляет Кара. — И ты мне не нужен.

Она отчаянно не хочет снова портить кому-то жизнь.

Боже. Вот бы всё просто закончилось. Вот бы всё забыть.

Потому что злиться и злорадствовать тому, как всё оборачивается для тех, кто вредил ей, сил тоже нет.

— У тебя будет сын, — Ангус вдруг улыбается. — Просто позволь...

— Что? — Кара чувствует, как по щекам бегут горячие слёзы. — Ты только сделаешь хуже. Слишком поздно.

Кара чувствует, как больно сделала ему своими словами, как это ударило по их связи, какую вину он чувствует за то, что пришёл только сейчас.

Он не сумел оставить прошлое, его право, Кара правда может понять, хоть это и неприятно. Может быть, у них просто не было нормальных условий, не было времени. Не будь она чужой рабой, не будь просто девочкой без имени, она могла бы завоевать его своей заботой и дружбой, приходить в его дом, играть в шахматы, отогревать сердце, стать новым смыслом.

Постепенно, ведь он тоже человек, со своим хрупким душевным равновесием, с потрёпанными чувствами, с болью утраты, до сих пор кровоточащим сердцем.

Но судьба распорядилась так, что несмотря на всё это, ему нужно было либо преодолеть себя, либо допустить то, что происходит сейчас.

И выбор сделан.

Из-за ребёнка связь с Ангусом приглушается, сейчас Кара может заставить себя быть выше этой огромной больной любви.

Отпустить и отдаться шансу на... что?

Она не знает.

И если выживет после всего, найдёт ли её Ангус для того, чтобы совершить тот ритуал, о котором говорил?

Тогда она окончательно будет свободна.

Дурацкие, глупые мысли. Она так и осталась наивной дурочкой, что верит в сказки, только теперь её мечты стали куда приземлённее — выжить, не выть от тоски по тому, кто тебя не любит, не становится причиной смертей.

Разве так много хочет?..

Ангуса выводят. Он мог бы этому противиться, податься в бега, но чем это закончится для Кары?

Он не хочет сделать хуже, и всё же не выдерживает, чувствуя каждую крупицу страха своей истинной, вырубает двух охранников, рвётся назад, но появившийся на коридоре Клаус его останавливает. Завязывается драка.

Кара не знает об этом, могла бы почувствовать, но связь заглушает съеденное сердце единорога.

За закрытыми дверями Сара объясняет ей суть. И само это успокаивает, ведь зачем говорить с рабой, если и без того можешь взять всё, что необходимо.

— Я буду растить твоего ребёнка, точнее, я его выношу, и он станет моим. От тебя, от его отца, кем бы он ни был, мало что останется... Ему будет хорошо здесь. Честно говоря, я даже не представляю ситуацию, где ему могло бы быть лучше среди драконов.

— Почему ты объясняешь это мне?

Сара улыбается:

— Потому что ты мне нравишься. Ну, и нужно твоё согласие, это же не так просто — высунул, всунул, драконы — не люди. Мы свяжем его со мной. Ты дашь клятву, навсегда отречёшься, как мать дракона. А я, как одна из их рода, поклянусь дать тебе свободу и покровительство. Ты можешь уехать подальше от всех, куда-нибудь к морю, денег хватит до самой смерти, за это не волнуйся. Можешь остаться. Но видится с ребёнком не будешь, он не будет иметь к тебе никакого отношения, дорогая.

Кара всхлипывает, будто сын её всё слышит, ей становится невыносимо, физически больно от одной мысли, что придётся расстаться с ним. Ведь все её инстинкты теперь направлены на то, чтобы защищать малыша.

Она кивает, из носа течёт кровь.

— Я согласна.

После долгого, изнурительного обряда Кара просыпается в своей комнате на персиковых пропитанных холодным потом простынях. Обнажённая, измученная, она приподнимается, замечает стоящего напротив слугу, который когда-то так сильно её боялся. И сама вздрагивает из-за его холодного, равнодушного взгляда.

— Вот ваши вещи, мисс, — он указывает на то, что висит на стуле.

«Мисс...»

Кара едва-едва, несмело улыбается, он назвал её так, будто у неё в этом городе есть какие-то права. Неужели Сара не обманула?

— И ещё, в одной из частей особняка случилась беда с водой, это касается и вашей комнаты, если хотите принять душ перед тем, как уйти — можете воспользоваться купальней гарема.

— Уйти? — Кара поднимается, не обращая внимания на свою наготу, даже не думая об этом, в то время как слуга отводит взгляд.

— Ну да, Госпожа Сара сейчас не слишком хорошо себя чувствует и никого не принимает. Но она просила проконтролировать... вас, и чтобы вы зашли к ней, когда соберётесь.

Неужели всё это правда? Длинная-длинная ночь, когда они с Сарой держались за руки, перемещали связь, тонули в боли, в крови чужой и своей...