Сара усмехается:
— Такие уж мы существа, похоть всегда будет идти рядом рука об руку.
Интерлюдия: Ангус I
Ангус опрокидывает в себя стопку коньяка, а затем осушает и всю бутылку, глядя в разгоревшийся по его воле огонь в камине. Его оранжевые глаза дико мерцают, из раздумий выводит лишь звон разбитого стекла — слишком сильно сжал бутылку. По ладони растекается кровь, она кажется чёрной и густой. Порез затягивается. Ангус криво усмехается.
Он вспоминает, как почувствовал боль, словно в нём появилась рваная, незаживающая рана, которая растёт каждое мгновение, пока он находится вдали от невесты сына.
Это было, когда Кара была в самой большой опасности, когда он был ей нужен больше всего.
И он приехал, едва успев, увёз её подальше от дома Заро, делал вид — насколько это возможно, — что ничего не чувствует.
Отпустил её с Сарой. И теперь сдерживается, чтобы не сорваться, и не увидеть Заро. Это его сын. Младший. И единственный родной по крови. Его ужасно любила его жена. Он на неё похож.
И всё не может закончиться его смертью из-за безродной девчонки. Которая по каким-то причинам так подходит ему, что она вполне могла бы стать драконом. Чего в своё время так до конца и не удалось его жене. Возможно, это её и погубило.
И обычаи, которые он поклялся более не соблюдать, за что его и отвергли.
— К чёрту… — Ангус закуривает и убеждает сам себя, не сводя взгляд с синеющего пламени. — Я не люблю её.
И, будто чтобы закрепить решение не вмешиваться в жизнь Кары и своего сына, Ангус зовёт в свою спальню двух девушек.
Глава 7. Правая рука
Когда Сара останавливает машину у кованных ворот с торчащими острыми пиками, у Кары так больно ёкает, казалось бы, и так истекающее кровью сердце, что она вскрикивает, а глаза на мгновение загораются расплавленным золотом. Сара замечает это и от удивления касается запястьем приоткрывшегося рта. Золотые браслеты звенят, и это заставляет Кару крепко зажмуриться. По позвоночнику пробегает холодок, изнутри её разрывает ноющее чувство, царапающее изнутри крысиными лапками, и на фоне будто кто-то скребёт когтями по стеклу.
Кара мрачнеет с каждой секундой и разбивает окно в машине со своей стороны. Она чувствует себя брошенной. Всеми навечно покинутой. И это куда сложнее и острее, чем любая физическая боль.
Так ли чувствовал себя Ангус, когда у него умерла жена, память о которой дороже ему, чем она сама, Кара — живая и любящая…
Она открывает глаза и смотрит на свою окровавленную руку, на то, как на джинсы капает кровь, как раны затягиваются, так быстро, что становится жутко.
— Боже, дорогая… — Сара вдруг хватает Кару за подбородок и притягивает её побледневшее лицо ближе к себе, — благодаря связи с кем произошла трансформация? Надеюсь, мой муж тут ни при чём, — она фыркает, а Кара вырывается, вцепляется пальцами в сидение и переводит взгляд на дыру в стекле, скорее всего, пуленепробиваемом.
— Прости за это.
Сара усмехается:
— Ничего… Я вообще здания крушила, период становления — не простой. Это из-за Заро?
Кара качает головой.
— Слава богу нет.
Сара приподнимает брови:
— Неужели Ангус? Обычно у драконов редко бывают истинные пары, и они, говорят, раз и навсегда… Это всё так странно.
— Да, — Кара заправляет за ухо прядь волос, пытаясь собраться с мыслями. — Да… Что теперь со мной будет?
Сара ведёт плечом и выходит из машины, чтобы через пару мгновений открыть дверцу и для Кары, выпуская её во двор.
— Я о тебе позабочусь.
И она берёт Кару за руку, отводит прямо в свои покои, приказывает слугам накрыть на стол, и стягивает с неё свитер, включая в купальне горячую воду, от которой вверх поднимаются клубы пара.
У Сары купальня едва ли не больше спальни, всё красно-чёрно-золотое, кое-где пол и стены выложены странными, поблёскивающими камушками, горячими и чуть влажными от ароматических масел. Кара чувствует, как быстро меняется её восприятие окружающего мира: она чувствительнее к звукам и запахам, горячая вода лишь привлекает, не причиняя никакого дискомфорта, действия других людей часто раздражают и вызывают агрессию. Это-то и пугает больше всего. Она видела, как легко завёлся Заро, не совладав со своими эмоциями, и теперь гораздо лучше понимает, что произошло. Даже люди иногда срываются и творят жуткие вещи, когда и жизнь, и чувства выходят из-под контроля, а тут дракон, который, к тому же, мстил за свою…
— Ты такая красивая, не знаю, что-то в тебе притягивает, это сложно объяснить, — Сара прерывает размышления, подплывая ближе и принимаясь мять белые, узкие плечи Кары.
Она могла бы дёрнуться в ответ на эти действия, но решила успокоиться, выдохнуть и принять всё, что происходит. Чтобы не навредить не себе, не другим ещё больше.
Ангус отказался от неё, это чувствуется даже в том, как ноет тело. Ну и пусть. Пусть она останется здесь. Он так решил. И выбора нет.
Они сидят в большом угловом джакузи, в пене и едва ли не в кипятке.
— Я не буду жить в гареме?
— Если будешь хорошей девочкой, у тебя будет своя комната…
— Ясно.
Сара целует Кару в волосы, притянув её между своих объёмных, гладких бёдер. Они отдыхают в джакузи ещё какое-то время, затем Кару отводят в комнату Госпожи.
— Помни, что ты не станешь драконом в одиночку, и ты не родилась среди них, чешуя не повлияет на статус, — говорит Сара.
Кара валится назад, на кровать, прикрыв тяжёлые веки:
— Всё слишком быстро для меня, у тебя было так же?
Сара качает головой и надувает губы.
— Я дочь дракона, мой род имеет определённый вес, прости.
— Ясно.
Да и вряд ли кто-то может посоветовать ей, что делать дальше. Одно понятно — надо выживать.
— Мне как-то… дурно.
Саре это не нравится, но она поднимается, накидывает полупрозрачный халат и протягивает Каре руку.
— Идём за мной.
Они идут по мозаичным коридорам, проходят несколько площадок с фонтанами и пальмами, краем глаза Кара даже замечает комнату, похожую на пещеру, вырезанную в скале вместе с предметами интерьера, что сливаются с полом и полотком. Интересно…
Её приводят в другое место, просторное и светлое, рядом с покоями гарема.
— Вот, это одна из гостевых спален, у тебя будет отдельная ванная и выход на балкон. Я позову, когда понадобишься.
Кара выдыхает облегчённо:
— Спасибо.
Но Сара прижимает её к стене:
— И это всё? Поблагодари правильно.
Словно на автомате, Кара опускается на колени и поднимает на Госпожу мерцающий взгляд, а затем касается губами пальцев её ног.
— Хорошо.
Кара замечает охранника, что занимает позицию у её двери, когда уходит Сара.
— Что ж, хоть так… — она валится на кровать, чувствуя, что скоро потеряет сознание от усталости, но подкатывающая к горлу тошнота заставляет вскочить и умчаться к ванной. — Чёрт…
Снятся сильные руки, обнимающие её. Нагретый жаром тела серебряный перстень на пальце с голубым гранёным камнем. Его грудь прижата к её спине так, что даже натянутый шелковый платок не протиснулся бы между ними, не убавил бы сладкой лихорадки и предвкушения большего, от которого в груди словно умещается всё небо с ветром, гоняющим облака и тучи, грозой и молнией, палящим солнцем…
— Я люблю тебя, — падает между ними шёпотом.
Кара поднимает веки — тревога простреливает тело — и чудом не вскрикивает, заметив перед собой два поблескивающих в темноте глаза.
В следующее мгновение ей закрывают горячей, сухой ладонью рот и целуют в шею.
Всё происходящее — словно продолжение сна. Но Кара уверена, что мужчина в её покоях, столь ненавистный, реален.
— Тише, я не причиню тебе вреда, верь мне…
А сам продолжает держать ладонь у её рта.
Кара чувствует чужие намерения. Теперь это так. И она не вырывается, лишь сдерживает странную, охватившую её дрожь. Причина которой — его близость.
