Приехавшие спрыгнули на землю, размяли затекшие от долгого сидения ноги. Капитан построил людей и повел их к дубкам, в тени которых у входа в большой блиндаж стоял еще один часовой.

— Ну, товарищи офицеры, — сказал капитан, хмуро оглядывая запылившихся летчиков, — приведите себя в порядок. Сейчас представлю вас начальству.

Он нырнул в блиндаж.

Летчики ждали вызова. В душе они волновались: что ждет их впереди, какое дело им поручат? А пока они негромко переговаривались и старались разглядеть силуэты самолетов, — самолеты стояли за дубками, многие из них были искусно замаскированы зелеными ветками.

Но вот прибывших начали по одному вызывать в блиндаж. Илиту вызвали второй. Она спустилась на несколько ступенек вниз. В блиндаже было прохладно. Большая электрическая лампочка с абажуром из газеты освещала только центральную часть помещения; здесь стоял просторный стол, на котором была разложена карта Черноморского побережья.

В углу находился еще один стол, примыкавший торцом к бревенчатой стене. За столом сидел черноволосый майор. В тот момент, когда Илита переступила порог блиндажа, он разговаривал с кем-то по телефону. Голос у него был сердитый.

— Я приказал! — чеканил майор. — Выполняйте приказание без лишних слов!..

Илита пригляделась. Теперь она заметила в помещении еще одного человека; в дальнем углу блиндажа примостилась девушка-радистка.

Но вот майор закончил телефонные переговоры, и тогда Илита привычным жестом вскинула руку к пилотке:

— Товарищ майор! Младший лейтенант Даурова прибыла в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы!

Майор удивленно уставился на Илиту. Потом сердито дернул себя за черный ус и забарабанил пальцами по столу.

— Женщин стали посылать в морскую авиацию! — воскликнул он, пожимая плечами. — Из какого округа?

— Северо-Кавказского! — отрапортовала Илита.

Майор снова пожал плечами.

— Ну и ну!

— Вам, товарищ майор, не придется жалеть, что вы принимаете в свою часть женщину, — спокойно заговорила Илита. — Я налетала вдвое больше часов, чем положено курсанту. Экзамены по эксплуатации машины сдала на «отлично». А кроме того, если вам так уж хочется, я могу скрывать, что я — женщина…

— Как же! — усмехнулся майор, теребя свои короткие усики. — Все ваши хитрости шиты белыми нитками! Спрячете косы под китель на спине и будете думать, что преобразились в мужчину? Ладно, — остановил он себя, — раз приехали, оставайтесь. Но косы — снять! Снять без всяких разговоров!

Сказать по правде, Илиту обидела речь майора. Грубовато он разговаривает. И зачем нужно было обязательно подчеркивать, что ему в части нужны только мужчины? Нехорошо это. Такие слова скорее подошли бы дядюшке Колке, столь старательно оберегающему законы адата, но не молодому человеку, воспитанному Советской властью. А чего прицепился он к косам? Впрочем, разговор о косах шел еще в летной школе. Новый начальник курса, пришедший в школу после Харитона, тоже потребовал, чтобы Илита срезала косы. Но тогда за нее вступился инструктор Петров, и начальник курса отменил свое приказание.

— Прошу вас, товарищ майор, не заставляйте меня срезать косы, — тихо произнесла Илита. — Я — горянка, для горянки снять косы — то же самое, что горцу срезать усы… Если вы слышали о наших обычаях…

— Слышал! — невольно улыбнулся майор. — Эти обычаи у меня тут, тут и тут! — Он ткнул себя пальцем в грудь, потом в живот, а затем в лоб. — Я сам кавказец, грузин…

Он вышел из-за стола и почти вплотную подошел к Илите. Только сейчас, по-видимому, он разглядел на гимнастерке девушки красный флажок депутатского значка.

Однако это не смягчило его сердца. Он достал из кармана кителя пачку папирос, закурил и, похаживая вдоль бревенчатой стены блиндажа, продолжал:

— Обычаи обычаями, но, товарищ младший лейтенант, существует и воинская дисциплина. Короткая стрижка по уставу обязательна. — Он махнул рукой, словно упрекая себя за многословие. — В общем, выполняйте приказ!

Круто повернувшись, Илита вышла из блиндажа. Часовой показал ей, как пройти к парикмахеру, — парикмахерская была в палатке, поставленной прямо в лесу.

Там Илита сняла пилотку, вытащила спрятанную под ворот кителя длинную черную косу и распустила волосы по плечам. Пусть режут ее косу! В конце концов, прав майор или неправ, он командир, а командиру перечить нельзя.

Молоденький парикмахер, восхищенно поглядывая на этот водопад волос, нетерпеливо щелкнул ножницами.

— Майор приказал срезать? — спросил он не то с сожалением, не то с усмешкой.

Илита не ответила. Оторвал ее от грустных дум негромкий, мягкий голос за спиной:

— Жалко?

Она оглянулась. Рядом стоял молодой лейтенант с веселыми голубыми глазами. Прядь светлых волос — ну точно ковыль! — озорно вылезла из-под летной фуражки. Лейтенант смотрел на Илиту с явным участием.

— Что делать? — вздохнула Илита. — На войне люди головы теряют, товарищ лейтенант, так стоит ли мне плакать по моим космам?

— Космам? — возмутился собеседник Илиты. — Да у вас царская коса! Такую и в кино не грех показать!

— Майор рассуждает иначе, — снова вздохнула Илита.

— А вы знаете что… — лейтенант помедлил, в глазах его сверкнул хитрый огонек, — загляните к майору часика через два, когда у него весь порох выйдет. Наш Джапаридзе только на первый взгляд строгий, а так душа-человек… Я как-то видел фотографию его дочерей. Так вот у них тоже косички… Если Джапаридзе напомнит вам о косе, вы спросите: дороги ли ему косички дочерей? — Лейтенант развел руками. — Конечно, как говорят в боксе, это удар ниже пояса, но… у вас нет другого выхода.

Илита задумалась. Попробовать, что ли? Может, действительно проймет этого каменного майора?

— Будете стричься, товарищ младший лейтенант? — спросил парикмахер.

— Нет. Подожду.

Она задумчиво двигалась по дорожке, ведущей к замаскированным самолетам. Морская авиация… Так, кажется, сказал майор? Интересно, на каких самолетах летают морские асы?.. Дорожка кончилась. Перед глазами Илиты открылось поле. Здесь, во всю ширину его, стояли знакомые У-2. И на этих «фанерных этажерках», как называли У-2 фронтовики, морские летчики воюют с фашистами?!

Илита разочарованно вздохнула. Что и говорить, не очень-то боевой вид у самолетов. Прикрытые маскировочными сетями, с зелеными ветками наверху, они выглядели и хрупкими и нескладными.

Признаться, отправляясь из Орджоникидзе в часть, Илита думала, что ее посадят на первоклассную боевую машину. А где она, эта машина? Под командованием у майора находится не один десяток офицеров и сержантов, и все они, наверно, летают на «фанерных этажерках». Почему? Какая в этом нужда? И чем будет заниматься Илита тут, за сотни километров от фронта, в местности, которая только и знаменита, что песчаными пляжами?

Харитону повезло больше. Он летает на тяжелых бомбардировщиках, крошит бомбами укрепленные позиции врага, поджигает танки фашистов, рвущиеся на восток. Это настоящее дело!

— Нравятся наши соколы? — спросил без тени иронии давешний веселый и разговорчивый лейтенант. Теперь он был чисто выбрит, от него попахивало одеколоном. Он протянул Илите широкую ладонь: — Давайте знакомиться. Иван Ефименко. Командир звена. Вот что я хочу вам сказать: если для летчика с такой прекрасной косой не найдется места, я его приму с распростертыми объятьями. У меня в звене как раз не хватает пилота…

— Спасибо, товарищ лейтенант, — поблагодарила Илита.

— Все о косе печалитесь? — участливо спросил Ефименко. — Авось отступится Джапаридзе, он отходчив…

Откровенно говоря, Илита думала сейчас не о Джапаридзе. Ей вспомнилось, как перед отъездом из Орджоникидзе военком попросил ее выступить на митинге молодежи города. Митинг был многолюдным, на нем присутствовало пять тысяч человек, и добрая половина из них — женщины и девушки. Илита призывала молодежь идти на курсы медицинских сестер и снайперов, срочно организованные в Орджоникидзе. Она говорила, что сейчас, когда решается судьба страны, все юноши и девушки обязаны помочь фронту, обязаны стать грудью на защиту Родины.