Можно ли разрушить эту идентификацию? Изменится ли она даже в том случае, если будет реально доказано, что поддержка Запада - это не одни только сникерсы? Боюсь, что во многом изменения необратимы. Два великих разочарования - в реформаторских потенциях послеавгустовского режима и в союзнических потенциях Запада, наложившись одно на другое, породили невиданной силы эффект отчуждения.

Сердце кровью обливается, как подумаешь, насколько просто было этого избежать. Ничего не стоило Западу, поставившему себя в России в положение президента Гувера в разгар Великой Депрессии, уподобиться другому президенту — Рузвельту, вернувшему американцам надежду. И тогда все эти отчаявшиеся женщины оказались бы на его стороне.

Это не фантазия. Расскажу в доказательство о своих одиноких попытках пойти против течения. Кое-что читатель о них уже знает, но теперь, думаю, ему и понятнее станут уроки, которые я из них извлек.

Средство от шок

За два десятилетия, которые я провел в Америке, живя, главным образом, в маленьких академических городках (я преподавал историю и политические науки в Беркли и в Энн-Арборе), успел опубликовать много книг о русской истории и политике. Получив возможность приезжать и наблюдать события на месте, я тотчас убедился в том, как на глазах обрастает плотью моя веймарская метафора.

289

Развал империи был при дверях, демократическая трансформация набирала обороты, радикальная реформа была неминуема. Неназванные по имени герои моих книг - фашистские философы и журналисты, не имевшие до перестройки никакого отношения к московской политике, прозябавшие в подпольных сектантских кружках и издательских группах, - вышли на политическую сцену. Ясно было, что чем радикальнее будет реформа, чем больше лишений принесет она массам, тем больше будет у этих людей шансов создать и возглавить массовое реваншистское движение.

На администрацию Буша надежды не было ни малейшей. В моих глазах она воплощала интеллектуальную стагнацию, тупой и самодовольный “гуверизм”. Не было у меня и адекватного доступа к средствам массовой информации, чтобы серьезно предупредить западную публику: титулованные эксперты, о которых я уже столько говорил, меня заблокировали. Я чувствовал, что остался один на один со страшной проблемой. Что же было делать? Просто сидеть и смотреть, как неотвратимо растет самый большой экзистенциальный страх всей моей жизни? Все мое существо протестовало против такого предательства - своей родины, своих друзей, своих убеждений, самого себя, наконец. Тем более, что кое-какие моральные ресурсы в моем распоряжении все-таки были.

Был у меня, например, мой старый диссидентский авторитет в России. Плюс тот очевидный факт, что к власти шло поколение моих читателей. Мое имя открывало мне все двери в тогдашней Москве. Не такой уж великий капитал, но и он мог принести какието дивиденды. Долго думать о том, с чего начать, не требовалось.

Со времен мировой войны не знала Россия такой остроты потребительского кризиса. Исчезло все - хоть шаром покати. Чтобы хоть что-то поставить на стол, люди проводили большую часть своих дней и ночей в бесконечных очередях. Шахтеры бастовали, требуя - американский читатель мне не поверит, а российский уже подзабыл - мыла. Популярный анекдот тех дней: “У вас нет мяса? - У нас нет рыбы, мяса нет в соседнем магазине”. Можно было, не думая, вставлять и другие названия

- молоко, сахар, сыр, овощи, что угодно. Не было ничего. Впереди маячил голод.

Шоковая терапия была неизбежна, как ампутация при гангрене. Но, как и ампутация, она могла оказаться смертельной. Выбив почву из-под ног у и без того измученных, предельно раздраженных людей, она толкнула бы их в объятия непримиримой оппозиции, и сектантские “патриотические” кружки немедленно превратились бы в массовое фашистское движение.

Поскольку в моем арсенале не было ничего, кроме нетривиальных идей и доступа к высокому начальству, я и предложил этому начальству нетривиальную идею - “товарный щит реформы”. Прошу читателя пробежать глазами мое открытое письмо Б. Ельцину и всесильному тогда Г. Бурбулису, напечатанное в “Аргументах и фактах”.

290

ТОВАРНЫЙ ЩИТ ОТ НИЩЕТЫ Как и многие здесь, на Западе, я чрезвычайно рад вашему мужественному решению начать, наконец, немедленный прорыв России к рыночной экономике. Видит Бог, люди достаточно настрадались, годами маршируя в никуда.

Тревожит меня и заставляет писать это письмо совсем другое: в ваших заявлениях нет упоминания о товарном щите реформы. О том самом щите, который предназначен ликвидировать товарный голод в стране в момент прорыва и таким образом примирить людей с рынком вместо того, чтобы их с ним поссорить. О щите, который способен связать в их сознании рынок с улучшением их судьбы, а не с прыжком в нищету. Необходимость такого щита мы обсуждали с вами, и вы оба с этой идеей согласились.

В год прорыва в страну должно быть завезено столько продовольствия и предметов первой необходимости, что само уже давление этой гигантской товарной массы не позволит повториться скачку цен - и доступно оно будет всем. Ведь даже самые лучшие хирурги не решатся делать операцию на сердце без анестезии. Ибо пациент может умереть у них на столе просто от болевого шока. Товарный щит - анестезия реформы, Не подачки на бедность, не бессмысленные в условиях беспощадной инфляции и товарного голода прибавки к зарплате, не новые заплаты на старые, а товарное изобилие, дающее народу возможность познакомиться с рынком в условиях благополучия, а не обнищания.

Продовольствия более чем достаточно - и в Америке, и в Европе. И деньги на него Запад дать не отказывается, Даже Пентагон предлагает не только выделить из своего бюджета миллиард долларов, но и предоставить свои военно-транспортные самолеты. А где же советские военные? Где организационный штаб товарного щита в российском правительстве? Где стратегия его реализации? Нет спора, съедят и износят все это быстро, может быть, за год. Но ведь какой год это будет! Тот самый, которого боялись и который откладывали с начала перестройки. Откладывали именно из-за страха перед болевым шоком. И насколько же легче будет вам в этот грозный год иметь дело с народом, воспрянувшим и почувствовавшим вашу заботу о нем, нежели с деморализованными от недоедания и уставшими от беспросветности и постоянных разочарований массами, которые могут оказаться легкой добычей отечественных изоляционистов. Еще не поздно. С военными и с Западом еще можно договориться. Организационный штаб товарного щита еще может быть создан. Необходима лишь политическая воля.

Не слушайте благополучных бюрократов, которые убеждают вас, что нашему народу не грех и поголодать, и подзатянуть пояса на годик - другой, будет, мол, только на пользу делу, научатся вертеться. С глубоким уважением и надеждой на вашу государственную мудрость.

Александр ЯНОВ Заранее, до резкого скачка цен надо было мобилизовать продовольственные и товарные ресурсы Запада и выбросить их на российский рынок в первую же ночь реформы. Сам подавляющий объем этой товарной массы ограничил бы взлет цен, к тому же на самом деле в магазинах появилось бы “все”. Наверное, все равно было бы трудно перенести шок, но не возникло бы это отчаянное, толкающее 291

прямо к фашистам чувство обездоленности и беззащитности. Этот товарный десант был в моем проекте скомбинирован с превентивными мерами социальной защиты, в первую очередь - с западной гарантией компенсации потерянных сбережений. Действительно только кулаки сжимать остается, думая о том, как просто было сделать совершенно иным “марсианский” 92-й! Товарный щит мог избавить миллионы людей от страданий. Он мог укрепить позиции режима. Демократия не отождествилась бы с нищетой, вынудив демократов уйти в глухую оборону. Но и о Западе думал я не меньше, обходя со своим проектом кабинет за кабинетом. Об укреплении прозападных симпатий в России, той главной подспудной силы, на которую, как на фундамент, опирается надежда на ее демократическое преобразование. Запад получал уникальную возможность на деле продемонстрировать россиянам, что, поддерживая реформу, он не забывает и всех обездоленных ею, стоит на страже их интересов и вообще не намерен дать им пропасть. Это и вправду была бы позиция, достойная президента Рузвельта, победившего Великую Депрессию. Мгновенно выдернув ковер из-под ног своих ненавистников, Запад предотвратил бы перерастание сектантских фашистских кружков в массовое - и вооруженное - реваншистское движение.