“Государство вождя”

Даже в постсталинской, в посттоталитарной своей фазе советская империя все еще была организована по “фюрерскому” принципу, оставалась анахроническим “государством вождя”. Уже и фюреры ее безнадежно измельчали, уже и необходимое для существования такого государства харизматическое лидерство истощилось, уже произошла в нем “рутинизация харизмы”, как назвал это в свое время Макс Вебер, но и в 1980-е генсек КПСС все еще оставался, как свидетельствует Стерлигов, вождем империи, единственным человеком, обладавшим в ней всей полнотой достоверной информации.

Зюганов начинает отсчет распада советской империи с момента, когда “партийное руководство стало стареть и дряхлеть”33. Он прав. “Государство вождя”, как рыба, гниет с головы. Всесильное, покуда фюрер в силе, оно неотвратимо слабеет вместе с ним. И ничего нельзя с этим поделать. Проблема преемственности власти не может быть решена в таком государстве ни по монархическому принципу наследственности, ни по принципу постоянно возобновляемого демократического мандата на власть. “Государство вождя” всегда стоит перед дилеммой: либо гниение, либо государственный переворот. История

доказала это тысячу и один раз. И вот теперь именно это изобретение Муссолини и Сталина, эту предельно бесперспективную фюрерскую диктатуру националбольшевики намерены навязать России - как национальный идеал, как патриотическую альтернативу демократии. Вот их аргументы. “Наши отцы и деды, лишь умывшись кровью репрессий и Великой

179

Отечественной войны, примирились между собой. На обломках Российской империи возник СССР, государство вождя, которое по своему духовно-нравственному типу соответствовало Российской народной монархии”34.

В этой “народной монархии” царь, оказывается, “назначал только губернаторов, распоряжался армией и полицией. Формы общественной жизни являлись различными формами собраний, будь то крестьянская община, казацкий круг, офицерское и дворянское собрание. Сочетание коллективистских и монархических форм отличало и отличает на сегодняшний день Россию. И поэтому государство вождя выдержало жуткий удар фашистской военной машины, оно обладает огромной степенью прочности”35.

“Российское общество должно быть избавлено от нынешней демократии. Новая Россия станет страной, где есть подлинное самоуправление и где действует сильная центральная власть. Она откажется от чуждой нам западной системы выборов… Наш новый парламент будет составлен по образцу Земского собора. Он включит в себя представителей крупных трудовых коллективов и всех сословий общества. Я уверен, что именно такая система демократии отвечает интересам народа”36. “Нам, славянам, нужно - необходимо! - создавать свое международное сообщество, объединяться в нем с исторически и географически неотделимой от нас Азией, со странами третьего мира, среди которых еще вчера у нас было столько друзей, партнеров и союзников… У нас всегда находились люди, которые считали, что есть третий путь - жить надо так, как можно жить только в России, без оглядки на утопические рецепты [марксизма] и на порядки в иных землях… Наша идейная платформа притягивает сегодня всех тех, кто разочарован как в коммунистической, так и в демократической идеологии”37. Что ни шаг, то ухаб, что ни фраза, то неустранимое противоречие.

Политика Русского Собора состоит в возвращении России к подлинной демократии. И при этом его платформа притягивает всех, кто разочарован в демократической идеологии. Новая Россия будет страной подлинного самоуправления. А вот парламент ее будет составлен по образцу Земского собора - бесправного, совещательного, никогда не игравшего никакой роли в принятии политических решений, да и вообще не для того созывавшегося.

Идеал политического устройства - “демократия народных собраний”, а одновременно и “государство вождя”, отрицающее какую бы то ни было демократию.

Точь-в-точь как у Зюганова: первым долгом западные службы старались создать “мнение, что Россия - империя”, но при этом “у нас империя, монархия была народной монархией”38. Еще труднее совместить историческую картину, которую рисуют националбольшевики, с реалиями российской истории. Куда исчезла дикая российская бюрократия, с такой потрясающей силой описанная Гоголем и Толстым? Куда девалось трехсотлетнее крепостное право (благословленное тем же Земским собором) вместе с жесточайшими крестьянскими бунтами? Зачем понадобилась великая ре

180 я*к.

форма 1861 г., попытавшаяся обуздать всевластие коррумпированной бюрократии и помещиков? Откуда взялась в “народной монархии” революция 1917-го, опять-таки потерпевшая поражение в отчаянной попытке избавить страну от тотального бюрократического насилия? А сталинские репрессии, кровью которых “умылись”, по выражению самого Зюганова, наши отцы и деды, они-то как могли случиться в СССР, если он тоже по своему “духовно-нравственному типу” так соответствовал “народной монархии”?

Откуда все эти напасти в благостной “монархическиколлективистской” народной демократии, какой изображают нам скорбную, трагическую, полную страданий и стремления к свободе русскую историю национал-большевистские мифотворцы?

Как велико искушение объявить все эти тексты бессмыслицей, бредом, а их авторов - ограниченными, невежественными людьми, толком не понимающими даже того, что выходит из-под их пера! С точки зрения академической, все их мифы и впрямь полны откровенной чепухи. Но разве гитлеровская идеология “Народного государства” не была, с этой же точки зрения, безграмотным бредом? А завоевать немецкую интеллигенцию в веймарской ситуации это ей, тем не менее, не помешало…

МАСКИ ИМПЕРИИ

В апреле 1995 г., в ознаменование десятилетия перестройки, редакции трех видных московских газет собрали “круглый стол”. Примечателен он оказался не столько тем, что на нем говорилось, сколько тем, что прошло мимо внимания участников диспута. “Егор Лигачев глубоко убежден, что движение к капитализму - движение бесперспективное”, - оповестили читателей “Московские новости”. Эка невидаль! Что, интересно, другое ожидали услышать от престарелого ветерана имперской бюрократии? Гораздо более знаменательно, что либеральные оппоненты Егора Кузьмича, такие закаленные спорщики, как Явлинский или Гайдар, покорно дали втянуть себя в заведомо бесплодную дискуссию по поводу вопроса, давно и окончательно мировой практикой решенного. Явлинский напомнил, что “эфективная экономика - это экономика, построенная преимущественно на частной собственности и конкуренции”, Гайдар — что социализм не способен “решить задачу устойчивого индустриального развития”… Школьные прописи! А ведь встреча посвящена была истории. Впервые за последнее десятилетие сошлись лицом к лицу представители обоих великих лагерей, на которые раскололась страна еще два столетия назад

- западники со сторонниками “особого пути России”. И собрались они не для предвыборной политической потасовки, но затем, чтобы осмыслить исторические итоги экстраординарной эпохи. Пришли не одни экономисты, но и люди весьма сведущие в российском прошлом, умеющие мыслить о нем с большой глубиной и проницательностью: Гавриил Попов и Рой Медведев, Вячеслав Никонов и Федор Бурлацкий, Юрий Любимов и Анатолий Са-луцкий. Казалось бы, сам печальный финал десятилетия должен был подтолкнуть их к обсуждению проблемы действительно фундаментальной: как мы дошли до жизни такой? Что, с неба на нас свалилась в 1985 году перестройка? Как же понять ее смысл вне исторического контекста? Даже близкое прошлое, охватываемое злополучным социалистическим экспериментом, не дает ответа на все вопросы. Ведь раскол российских элит, точной моделью которого стал и сам этот апрельский “круглый стол”, длится на 182

протяжении уже семи поколений, и именно он определяет характер и впрямь неповторимого пути России в мире.

Да вот не получилось такого разговора. Один Никонов упомянул, что “России надо преодолеть не наследие последних 70 лет, а тысячелетнюю традицию авторитарной власти”. Но подхвачено это замечание не было, и потому осталось абстракцией.