Джеффри Сакс, я думаю, написал бы такой рапорт лучше. Осторожнее, с более основательной аргументацией. Но и он, как мы уже знаем, все равно обошел бы главные вопросы, для будущего - ключевые. Каковы шансы демократии в постельцинской России? И если шансы эти на глазах убывают, не пришла ли пора обсудить, что делать в такой ситуации Западу?
Збигнев Бжезинский в представлении не нуждается. Он служил советником по национальной безопасности президента Картера, Соображения
отставного государствен
ного мужа преподавал в крупнейших университетах, опубликовал много книг по международным отношениям, Восточной Европе, советско-американскому конфликту. Короче, как рекомендовал его Ричард Никсон, он “один из самых выдающихся экспертов по отношениям Востока и Запада”.
Как эксперт по делам российским, однако, он всегда меня настораживал. Надеюсь, что сумею показать - почему. Начать лучше всего с недавних публикаций Бжезинского, поража61
ющих тем, что различие между антизападной оппозицией и прозападным режимом размывается под его пером до степени, когда отличить их друг от друга становится практически невозможно. Что за притча? Однако у этого странного факта есть объяснение.
Начало перестройки в СССР м-р Бжезинский встретил, мягко выражаясь, без особой приязни, приурочив к этому моменту выход в свет своего нового руководства для холодной войны будущего, которое он назвал “План игры”. Суть этой игры, ее центральная идея заключалась в том, что примирение в советско-американском соперничестве в предвидимом будущем исключено: “оно будет продолжаться еще много десятилетий”20.
И хотя опубликован был “План игры” в 1986-м, т.е. на втором году горбачевского правления, даже мимоходом не упоминалось в нем о перспективах демократической трансформации России. Даже слабого намека на нее не было, даже робкого предчувствия. И больше того. Следующая книга м-ра Бжезинского, “Большой провал”, вышла еще через 3 года, в 1989-м, когда и самые яростные адепты холодной войны начали менять тон. Но и в этом сочинении об успехе плюрализма в России все еще говорится как о наименее вероятном из четырех возможных исходов перестройки. Скорее всего должен был сбыться самый мрачный из этих прогнозов: затяжной кризис и в конечном счете - возвращение к стагнации21.
При этом имелась в виду вовсе не только советская “империя зла”, шедшая к неминуемому развалу. Именитый автор недвусмысленно говорил о России, о “великорусской империи - переименованной в эту историческую эпоху в Союз Советских Социалистических Республик”22, о “борьбе между Россией и Америкой”23, о “великорусских геополитических целях”24, по самой своей природе якобы несовместимых с американскими. Но почему? Чем так уж не угодила Россия м-ру Бжезинскому, что он отказал ей даже в гипотетическом шансе на демократическое преображение? И почему так категорично отвергал он самую возможность хотя бы потепления в российско-американских отношениях, которое такая трансформация неизбежно должна была за собой повлечь?
Дважды так широковещательно высказаться невпопад - чересчур и для менее выдающегося эксперта. Однако предсказания не были сделаны наобум: за ними стояла теория. Почтенная (хотя и вполне тривиальная) геополитическая догма, согласно которой современный русско-американский конфликт является “наследником старинного, почти традиционного и безусловно геополитического противостояния между великими океанскими державами и доминирующими государствами суши”25. Это соперничество, в котором Америка, следуя той же догме, выступает преемницей Великобритании, а Россия - нацистской Германии, есть лишь “современная фаза вековой борьбы за контроль над самым активным в мире континентом [Евразией] - борьбы, которая бушует со времени средиземноморской Римской империи”26. Знает ли, интересно, м-р Бжезинский, что за океаном у него есть двойник? Что геополитические выкладки русского фашиста Александра Дугина, признанного идеолога одной из самых влиятельных групп непримиримой оппозиции (“евразийцев”), почти полностью совпада62
ют с его собственными? Единственное отличие в том, что Дугин в поисках точки отсчета русско-американского “исторического соперничества” уходит еще дальше в глубь веков. Для него Россия законно наследует древнему Риму, тогда как в Америке заново воплощается древний Карфаген. Нетрудно догадаться, куда гнет Дугин: новый Рим - Третий Рим, Москва - предназначен разрушить новый Карфаген так же, как это сделал некогда его славный предшественник.
Логика рассуждений, однако, совершенно идентична в обоих случаях
- логика хорошо известной игры с нулевой суммой, где выигрыш одной стороны непременно означает проигрыш другой. И поскольку, по словам м-ра Бжезинского, “пришествие ядерного века умерило страсти в этой борьбе, но усилило ее устойчивую, историческую природу”27, - ничто не остановит ее, покуда один из двух врагов не будет поставлен на колени. Правда, м-р Бжезинский выглядит умереннее своего заокеанского двойника. Он не добивается полного уничтожения “исторического соперника”: “Поскольку в ядерном веке победа в традиционном смысле - анахронизм и поскольку общее примирение нереалистично, Америка должна преследовать цель исторически одолеть Москву”28. Но что значит такая тактическая уступка по сравнению с грандиозной и по сути манихейской идеей вечного противостояния “океана и суши”, навсегда, как подчеркивает сам пророк, исключающего возможность “общего примирения”, не говоря уже о партнерстве с демократической Россией. Впрочем, какая демократическая Россия? Откуда? Не допускает таких вольностей железная, тупая догма. В этой геополитической вселенной Россия до скончания веков обречена оставаться полюсом, противоположным Америке, - полюсом зла.
Имеет ли эта теория хоть какую-нибудь прогностическую ценность? Можно ли, другими словами, предсказать, опираясь на нее, будущее русско-американских отношений? М-р Бжезинский попытался. В “Плане игры” он предложил целых двенадцать сценариев этого будущего. Многие из них до такой степени экзотичны, что и возражений серьезных не подберешь. Возьмем хоть сценарий No 6:
“Возникновение четвертого центрального стратегического фронта на РиоГранде”29. Или No 8: “Конвенциональная война на третьем центральном стратегическом фронте. Соединенные Штаты терпят поражение в Персидском заливе”30. Один из краткосрочных сценариев предусматривает “продолжение массированного наращивания советских наступательных и оборонительных стратегических систем, которое может драматически изменить баланс в ущерб Соединенным Штатам к середине 1990-х”31…
Одним словом, предусмотрено в планах игры все, мыслимое и немыслимое, кроме одного. Кроме того, что на самом деле случилось. Увы, решающие события произошли очень далеко от Персидского залива, не говоря уже о РиоГранде. Они свершились там, где геополитические концепции м-ра Бжезинского никакой почвы для них не предусматривали
- в Москве. “Империя зла” приказала долго жить. В России восторжествовали демократические силы. В Кремле возник слабый, но прото-демократический и на удивление проамериканский режим. И на РиоГранде все было спокойно, и с Персидским заливом 63
у м-ра Бжезинского накладочка вышла… Мир оказался перед совершенно новой, ни одним из двенадцати высокоумных сценариев не охваченной ситуацией.
Умерим, однако, свой сарказм. Перед нами - всего лишь - геополитик, профессионально занимающийся корреляцией сил между государствами, а вовсе не трансформациями внутри этих государств. О широте взглядов это, конечно, не говорит, но геополитика как таковая имела право не догадываться о потенциале российской демократической оппозиции в советские времена, как и теперь, впрочем, имеет право мало интересоваться потенциалом реваншистской оппозиции в России сегодняшней. Не обязана она рассматривать внутренние антагонизмы в политике и общественном мнении. Не за то ей, как говорят в народе, деньги платят, Просчет м-ра Бжезинского состоит, следовательно, лишь в том, что он не учел эту естественную ограниченность своей науки. Удивительно, согласитесь, для эксперта с такой всемирной репутацией. Но что еще удивительнее - публично оскандалившись, наш герой, как свидетельствует его уверенная статья в “Форейн Афферс” уже в 1994-м, продолжает баловаться прогнозами, попрежнему строя их на своих излюбленных концепциях!
