На следующей неделе при помощи утюга Харг отдирал старые давние обои в гостиной и в своей спальни. Работы было много, от старого клея, который размягчался от тепла и влаги, на ладонях Харга пошла красная сыпь, и, он, стремясь, заглушить боль в корне, принял сразу две таблетки от аллергической реакции.

На следующее утро сыпь на руках становилась сильнее, и Харг отправился к врачу. Врач нетерпеливо кивал, пока Харг рассказывал об том, что он уже давно не принимал таблетки от аллергии. Затем спросил, как называются лекарства. Харг ответил, что не знает названия, но он взял с собой бутылок. При виде белых круглых таблеток врач изменился в лице и предложил Харгу сделать анализы.

— Так вы не знаете этих таблеток? — удивлённо спросил Харг.

— Нет, дело вовсе не в моих знаниях — ответил врач. —Мне интересно другое: Похоже, вы даже не подозреваете, что вы принимали вчера.

Врач выписал рецепт противоаллергических реакций и велел записаться на приём в следящую пятницу. Загадочный тон врача насторожил Харга, а может даже разозлил, но спорить с врачом он не стал.

Спустя три дня, Харг отдирал обои в спальной комнате он обнаружил под обоями бутылёк с незнакомым ему названием. Харг давно заметил выпуклость, но решил, что обои вздулись от сырости и холодной прошедший зимы. И только когда на пол выпали два листка, Харг догадался, в чём — же дело.

В бутылке было восемнадцать таблеток. Название было написано другим человеком от руки. Когда Харг прочёл название, внутри всё словно перевернулось. Это было то, что он искал уже так давно... Бутылёк назвался...

Убийцы которые давно сидят за решёткой.

Глава 1.

С подоконника на котором стоял, Харг был виден весь мир он то казался Харгу ужасным, и одновременно ужасным. Харг полагал, что в его утверждениях нет ничего нового: люди не замечали настоящее искусство природы, пока под их ногами не развернулась бездна пропасти.

Моё имя Харг Таинствен. Всего два года назад моя жизнь была лёгкой и беззаботно счастливой. Мне исполнилось сорок семь лет, и уже как три года я состою помощником у детектива доктора Гудвана. Кропотливая работа: Я вёл переписку доктора: организовывал встречи: составлял отчёты о его расследованиях и аккуратно подшивал папки с документами. Но моя юношеская кровь бурлила, во мне я мечтал о романтике. Как бы не убеждал меня доктор Гужвин, что главное в наших делах — трезвая логика.

Эта история началась одним мрачным октябрьским вечером. Я был занят бумагами, сидел за письменным столом. Доктор Гуднин заперся с клиентом в своём кабинете. Когда клиент зашёл, я был так увлечён своей работой, что даже не поднял на него своего взгляда. Я знал только его имя — Геральд Оливер. Спустя час, когда клиент вышел из кабинета доктора Лаурика, я поднял глаза от бумаг и увидел его лицо. Теперь он стоял у меня перед глазами. Бедный человек! Высокий джентльмен, а в глазах я увидел его тоску и прозрение. В скором времени из кабинета вышел сам доктор, и я услышал его тяжёлый вздох. Я спросил, почему наш посетитель расстроен и доктор рассказал мне его жизненную историю.

Иногда, чаще по вечерам, в коридоре звонил телефон. Харг уже успел привыкнуть к таким внезапным звукам, приглушённым к деревянным стенам. Харгу что-то подсказывало ему, что тот кто звонил не очень то и хотел услышать его вразумительный ответ, поэтому чувство вины Харга большое не посещало.

Тем не менее Харг продолжал цепляться за древние обломки — своего дневника. Писать Харгу было не о чем, но он всё равно писал. Фразы выходили из его далёкой прошлой жизни, но Харг остановится не мог, серый блокнот успел стать его вторым я. Дни становились короче — и короче становились заметками в дневнике. Иногда Харг не писал в дневнике несколько дней подряд.

От жизненной скуки и чистого человеческого любопытства Харг взял из университетской библиотеке книгу стихотворения «Прошлое нельзя забыть»:

Дневник закончен мой,

И памяти — забытой,

Пусть чистый лист страницы

Затопит болью

То, что я в себе нашёл,

По утрам мне сложно пробудиться.

Тех шрамов жизненных мне болью не унять,

Зарыть в глубокую могилу

И, оглянувшись снова, посмотрев

Лишь можно тени прошлого мне различать,

Как звук войны далёких прошлых лет

Из воспоминаний детства моего далёкого.

А чистые листы дневника?

Ежель будет мне дано,

Оставлю в нём я прошлых дней —

Лишь только птицы в лесах дремучих не поют не издавая лишних голосистых звуков нот своих,

И те цвета пускай на них глядит яркое солнце обогревая всеми лучами чудо-светлых дней.

Харг воспринял стихотворение как будто подумал, о своей прошлой жизни. Харг прочёл его в третий раз и перед тем, как прочесть его в четвёртый, он принял решение больше не вести дневник. Отпустить осколки прошлого больных воспоминаний о которых, Харгу больно вспоминать.

В том, или ном случае Харг полностью утратил ориентацию взрослого вполне созревшего мужчины. Он почувствовал себя подростком, перебиравший свою вину. Головокружение, свобода, бунтарство — и в то же время тревога, утрата контроля над своими событиями.

Прожитые дни без дневника Харгу оставили мало воспоминаний в памяти Харга. Он помнил только стены, пол и потолки, постоянно меняющие цвет, — в кино такие кадры обычно сопровождает лёгкая жизненная музыка о горькой правде.