Он поставил меня в неловкое, даже в весьма деликатное положение: рассказать ему обо всем значило нарушить принцип конспирации, а промолчать или сказать неправду — нанести ему кровную обиду. И все же я решил сказать ему откровенно, что никто к нему не питает недоверия, а просто прибегнуть к таким мерам пришлось в силу необходимости скрыть операцию от врагов. В отношении Елина тоже пришлось сказать правду: теперь уже не было смысла скрывать ее.

— Ну что ж, хорошо, раз это нужно для дела, — вздохнув, с удовлетворением произнес бай Коста. — А паренька немножко пожуришь, ему пойдет на пользу: хорошо, что пришел ко мне, а встретился бы с Мацуокой, тот прикончил бы его в одно мгновение...

И бай Коста начал подробно рассказывать о своей встрече с сестрой, а потом и с Мацуокой.

— ...Увидев меня, сестра расплакалась — ведь мы не виделись много лет! — И запричитала:

— Брат мой, а я уже не чаяла увидеть тебя живым!

— Да что ты, сестрица? Жив я, здоров, успокойся!

— Ничего, ничего, это я от радости, — ответила она и пригласила в дом. А когда мы проходили мимо двери, за которой прятался Мацуока, сестра шепнула мне на ухо: — Туда не смотри, родной ты мой, там он, грабитель, душегуб. Там он, внутри. Только жрет да спит, зверь ненасытный, и не поперхнется, не подавится...

Прошли в дом, сели, поговорили, потом она начала накрывать на стол: принесла мясо, домашнюю колбасу, поджарила яичницу, пирог поставила. Взглянул я на стол и сказал:

— Сестрица, ты как будто ждала меня?

А она тихонько ответила:

— Нет, родимый, не ждала. Просто сегодня моя очередь кормить этого кровопийцу. Мы там, за домом... он так велел... сложили дрова, чтобы с дороги не было видно, когда мы выходим на задний двор и ставим ему на окно тарелку с едой... И так вот тянем лямку, браток, а он еще сердится, все не так, все не по его, всяких деликатесов требует, боится, что отравим... Одним словом, плохи наши дела... братушка.

Я стал спрашивать сестру, почему они не выдадут бандита властям. А сестра заплакала и сквозь слезы рассказала:

— Вторая-то его невестка приходит к нему по ночам, стерва. Хитрая как лисица... А уж распутная... Она вытягивает из него денежки, наверное, уже миллиона полтора отвалил ей, не меньше. А муж ее, брат его, Пантелей, — тоже злодей. Повел он его как-то в Янчов, напали там на учительницу, такую хорошую девушку, изнасиловали, осквернили. А потом этот зверь и говорит Пантелею: «Ты ее подержи, а я заколю... — и добавил: — Ты, Пантелей, ненавидишь свою жену, я тоже свою ненавижу. Вот тебе миллион. Не будем драться из-за какой-то юбки. Я дам тебе много денег...» А невестка, жена Пантелея, влюблена в этого изверга с давних пор и сейчас только для него и держит дом... Мой муж по глупости взял у Мацуоки взаймы двести пятьдесят тысяч, чтобы отправить дочку в город на учебу. Теперь они и говорят нам: «Донесете на своего старшего брата Георгия — вместе пойдете на виселицу: ваша расписка у него в кармане!..»

В другой раз муж сестры, — продолжал бай Коста, — мучился в поисках куска хлеба и опять вынужден был обратиться к своему старшему брату, а тот велел дать ему расписку и написать, что он добровольно помогал ему. Мацуока щедро расплачивается за помощь! Попробуй докажи теперь, что ты не верблюд! Вся околия страдает от этого зверя. Его жена, поняв, что к чему, уехала куда-то в Пловдив. О сыне и совсем нет никаких вестей. Не знаю, что и сказать вам, товарищ начальник, но плохи их дела. Братьев своих он совсем запугал.

— Стены ваших домов, — грозит он, — не укроют вас от пуль моего автомата. Я спалю ваши дома! Не вздумайте донести! Прежде чем я уйду в могилу, уничтожу и вас, и ваши дома, и ваши семьи! Запомните это!..

И, скажу я вам, товарищ начальник, — вздохнул бай Коста, — этот зверь и глазом не моргнет — всех уничтожит!.. Родственники говорят, будто он к тайнику прокопал себе подземный ход. С тех пор как он занял это помещение, где они прятали зерно от властей, никого туда не впускал. А ход в тайник — с чердака, там между стойками в потолке сделан специальный лаз. Сразу его и не заметить. Оконце, в которое наблюдает Мацуока, заложено дровами. Тоже не сразу обнаружишь... Ну а если он действительно прокопал туннель — то совсем плохи дела... Тут надо действовать осторожно!.. А теперь попрошу тебя об одном: если я виноват перед законом, то и судите меня по закону, но, когда управитесь с Мацуокой, защитите невинных. Они и так долго страдали, а помогали ему только по принуждению. Больше мне нечего сказать, товарищ начальник... — И он умолк.

Я слушал его внимательно, не прерывая, а сам думал о том, с чего начинается подвиг. Откуда берется у человека та сила, которая побуждает его на героический поступок, несмотря на риск и опасность? Очевидно, в основе подвига лежит непоколебимая вера в правоту дела, которому служишь.

— Я хочу сказать еще вот о чем, товарищ начальник, — проговорил после небольшой паузы бай Коста. — Конечно, в душе Мацуоки тоже произошли перемены, но я уверен, что он все равно остается опасным человеком. Когда и как схватить его, чтобы больше не лились кровь и слезы людей, — это ваше дело.

— А что, может, он добровольно сдастся, если ему предложить? — внезапно спросил я.

Бай Коста замолчал. Он, видимо, не ожидал такого прямого вопроса. Потом, вздохнув, заговорил:

— Что ты меня спрашиваешь? Хочешь моего совета? Я не знаю, что тебе ответить! Конечно, не может быть, чтобы Мацуока не видел всего происходящего вокруг и не понимал, что приходит конец грабежу и насилиям. Теперь народ поверил в свое будущее... Не знаю, может, и сдастся! Но я тебе, товарищ начальник, вот что скажу: больное дерево надо вырывать с корнем!..

Я слушал бай Косту и думал о том, какое нужно принять решение. Было совершенно ясно, что действовать надо немедленно, иначе Мацуока уйдет отсюда и, появившись в другом месте, совершит новое преступление, новое насилие, новое убийство. Надо действовать! Но с кем? Бай Коста сделал свое дело, он выполнил свою миссию до конца. Теперь наступила моя очередь. Было бы безрассудно появиться одному перед домом, где скрывался этот потерявший человеческий облик бандит, и объявить: «Эй, Мацуока, нам известно, что ты здесь скрываешься! Выходи, сопротивление бесполезно!» Это означало бы верный провал. Надо как можно скорее связаться с начальником околийского управления государственной безопасности!..

Я посоветовал бай Косте возвратиться к сестре или поселиться в гостинице на денек-другой, так как он мог понадобиться. Спросил, не побоится ли он очной ставки с Мацуокой, чтобы подтвердить его личность. Бай Коста отрицательно покачал головой и, вдруг спохватившись, заговорил:

— Как же это я? Чуть было не забыл самого главного!

И рассказал следующее. Когда поздно ночью хозяйка и двое мужчин уже хотели идти спать, в комнату неожиданно вошел Мацуока. Он бесшумно отворил дверь и вошел так внезапно, что все сразу вскочили на ноги.

— Добрый вечер! — сказал Мацуока, но руки никому не подал: он держал ее на рукоятке пистолета. — Что, сестру решил навестить? Ты, кажется, препожаловал вовремя! Уж не хочешь ли ты услужить своему зятю-капитану? Может, он и майора получит за твою услугу?

Мацуока сел. Бай Коста, не спуская с него глаз, смело ответил:

— Да, конечно, вот сейчас прямо отсюда пойду в милицию! А то как же? Побегу, чтобы вместе с тобой погубить и свою сестру!

— Ну раз так — молодец! Но я пришел не для того, чтобы хвалить тебя! Мне показалось, будто ты не так просто прибыл, что-то ищешь. Вот я и подумал: выведает что-нибудь у сестры! Или ты что другое задумал? Если тебе дорога собственная жизнь и жизнь сестрицы, говори прямо, я могу и пощадить!

Бай Коста, оценив свое положение и заметив два золотых перстня на руке бандита и красивую золотую цепочку, свисавшую из его кармана, сразу смекнул, что нужно предпринять.

— Ты хочешь знать, что заставило меня прибыть сюда?

Мацуока пожал плечами: