Пробираясь к вершине горы, волк делал более продолжительные остановки, в течение которых напряженно смотрел по сторонам, стараясь определить, нет ли поблизости опасности. Дождавшись, когда юноша вышел на дорогу к старому лесу, волк быстро побежал вперед и вскоре скрылся во мраке ночи.

Медленно падал густой снег. Зима вступала в свои права.

Антон спешил по знакомой дороге в отряд. Где-то вдали прогремел выстрел, затем в небо взвилась зеленая ракета. Это полицейские давали сигнал отбоя. Через некоторое время тишину нарушил далекий волчий вой, а потом опять все затихло, и только слышался едва уловимый шелест ветра в ветвях деревьев. Юноша улыбался. Он шел, не чувствуя усталости. А снег все валил и валил.

Антон не останавливался, хотя у него не было сил бежать дальше. Казалось, ноги передвигались сами собой, против его воли. Он чувствовал, как колотилось сердце, готовое вырваться из груди. Эта неожиданная засада вывела его из себя, а потом охватил страх за судьбу товарищей. А что, если убили Бойко и Любу? Антон вспоминал, как это началось. Стрельба послышалась сначала слева, а затем впереди, со стороны хижины Хасана Грошарова. Он увидел, как Люба вскочила и бросилась вправо; затем застрочил автомат. Бойко стремглав кинулся к обрыву, выстрелил из пистолета и крикнул ему: «Действуй самостоятельно!» Потом все стихло.

Может, они успели скрыться? Место для засады было подобрано с расчетом. Правда, от первых выстрелов никто не пострадал. И вместе с тем... Антон вспоминал крики полицаев. Было похоже, что они кого-то нашли. Кого они обнаружили? Неужели Любу? Она неважно себя чувствовала, и они могли догнать ее. Или Бойко?

Антон остановился, прижался к скале и обернулся. Места засады не было видно. Он больше часа шел по реке, потом свернул в ее приток, который брал начало у каменной скалы. Лес стал реже. Здесь начинались безлюдные, покрытые инеем горные пастбища. Где-то в стороне, слева от водораздела, располагались загоны для скота, построенные македонскими пастухами.

Вдали послышался выстрел из карабина, а затем раздались автоматные очереди. Через десять минут все повторилось. Живы! Видимо, их преследуют... Кроме них троих, никто из лагеря не выходил. Удастся ли им уйти? Бойко быстрый, как олень, а Люба... Антону вдруг стало стыдно. Почему он не бросился к ней? Ведь она совсем девчонка! Может, она нуждалась в помощи? Однако был приказ: «Действуй самостоятельно!» Да, именно так они договорились на случай внезапной опасности. И все же в тот момент надо было подумать о ней... Антон поднял голову. Ему почудилось, будто рядом кто-то прошептал. Оглянулся по сторонам — никого. Выпрямился, подставил отяжелевшую руку под непрекращавшиеся потоки дождя.

Только десять минут. Больше отдыхать нельзя! Начинало смеркаться. Значит, скоро наступит ночь. Ноги у него стали словно чужие. Он еще раз оглянулся и прислонился спиной к гранитной скале. Именно здесь в начале лета партизаны встретили лесника.

— Господа, — заявил он тогда, — я вам честно признаюсь, что имею строгий приказ следить за вами. Недавно в лесничество прибыл новый делопроизводитель из города. Я его узнал: это полицейский агент. Очень опасный человек...

Где-то здесь, в пяти-шести километрах, проходила старая турецкая дорога. Партизанам надо было выяснить, где точно она находилась и где они могут безопасно спуститься в долину.

Лесник им охотно объяснил:

— В этом месте трудно устроить засаду, однако и нелегко пройти по ущелью! Идешь, идешь, глядишь — оказался на противоположной стороне... И до воды трудно добраться...

Антон шел, с трудом переставляя отекшие, ноющие от усталости ноги. Вокруг торчали серые скалы, поросшие мхом, зияли глубокие промоины и трещины. Время от времени юноша останавливался и поднимал руку, чтобы определить направление ветра. И снова шел, внимательно осматривая каждую расщелину, пытаясь найти удобное убежище, чтобы подождать своих, если им удастся вырваться из ловушки. А завтра? Завтра снова в путь. Может, если на перевале не окажется новой засады, он сумеет завтра добраться до отряда? И, несомненно, встретит там Любу и Бойко.

Издалека вновь донеслось эхо автоматной очереди. Он сел на камень, закрыл лицо руками. «Люба и Бойко живы, и они сражаются, Почему я не с ними? — размышлял он. — Хорошо, если Бойко вместе с Любой. Двое — это уже сила. У Бойко — автомат, у Любы — карабин. А у меня в кармане парабеллум с девятнадцатью патронами. А может, именно: этих девятнадцати патронов и недостает им там? Может, вернуться? Однако теперь уже нет смысла: начинаются сумерки... Становится темно, скоро наступит ночь. В темноте Бойко выведет Любу. Он опытный, он не может ее не выручить... И снова пальба. Значит, живы, полицаи не будут стрелять по мертвым. А может, они стреляют из-за того, что боятся приблизиться даже к мертвым?..»

Вершины деревьев раскачивались на ветру, а внизу было тихо и тепло. Силы постепенно возвращались к Антону. Дождь не прекращался, сбивая с деревьев листья. Антон думал о товарищах: «Стреляют. Значит, Люба и Бойко живы, несомненно, живы!» Ничего на свете нет приятнее, чем чувствовать, что ты не один. Вот и его товарищи, находясь на расстоянии друг от друга, идут по лесу, стреляют и по звукам выстрелов определяют направление движения, чувствуют взаимную поддержку.

Антон мысленно вспоминал тот момент, когда внезапно раздался залп и облако порохового дыма окутало место засады. Бойко не растерялся. Он, будто старый армейский разведчик, мгновенно сориентировался и крикнул:

— Быстро влево!.. Быстро!.. Мы последуем за тобой!

Да, именно благодаря ему все они остались живы. Полицаи всегда теряются, если действуешь не стереотипно. Да, они увидели первым его. Взяли его на прицел, но в это время неожиданно увидели еще двоих. Полицаи потеряли уверенность. Да, Бойко и Люба должны быть живы!

Антон вспомнил, как между кустов промелькнули ботинки Бойко, облепленные опавшими листьями, и его любимая вязаная шапочка. Бойко вскочил в углубление между лежавшими в засаде полицаями и перевалом. Антон представил дальнейший путь товарищей: их прикрывала кромка оврага, служившая им бруствером; затем они скрылись за гребнем оползня, а дальше пошли по ущелью к недавно вырубленному лесу. Очевидно, полицаи поздно обнаружили, в каком направлении скрылись двое партизан.

Юноша посмотрел в небо. Пусть идет дождь! Земля размякнет, и полицаям будет трудно идти в своих сапогах, а Бойко и Люба уйдут...

Антон ощупал свой вещмешок, в котором находились девятнадцать патронов, воззвание Отечественного фронта, а также решение Центрального Комитета о развертывании массового партизанского движения и обращение к сельской молодежи. Все на месте! При мысли, что такое ценное и важное содержимое его вещмешка могло исчезнуть навсегда, Антон содрогнулся. Ведь эти документы гораздо важнее выстрелов его парабеллума, которых он не сделал во имя того, чтобы обойти засаду.

Антон осмотрелся. Дождь продолжал лить с прежней силой. Необходимо было переждать здесь до рассвета. Юноша начал обшаривать скалу, пытаясь найти хоть какое-нибудь укрытие от дождя и ветра. Каменная громада простиралась на многие километры гигантской подковой, словно огромная зубастая челюсть, изъеденная тысячелетними ветрами и непогодой.

Засада была устроена на подступах к деревне на исходе дня. Видимо, не случайно комиссар так долго разговаривал с Бойко и терпеливо внушал ему: «Ты — боец опытный, в подобных делах участвуешь не впервые. Запомни, на рожон не лезьте, засады обходите...»

Заметив в скале углубление, Антон протиснулся внутрь, ощупал со всех сторон. По стенкам текла вода. Строить шалаш? Но у него, кроме ножа, никакого другого инструмента не было, а от ножа в таком деле польза невелика. Юноша, с трудом протиснувшись, влез в другую расщелину, но снова вернулся: над головой оказалось отверстие, сквозь которое сочилась вода. Однако не обнаружив больше никакого другого укрытия, юноша возвратился к расщелине: в ней, по крайней мере, хоть дно было сухим. Он зажег спичку, осмотрелся и остался доволен. Под скалой оказалась ниша, словно специально вырубленная для лежанки. Теперь надо было проверить другое... Он собрал сухие листья, зажег их и вылез наружу. Внимательно посмотрел, не видно ли огня. Искры из отверстия не вылетали. Значит, ночью можно развести костер. Вход в пещеру прикрывал густой кустарник.