Бандиты попытались выйти из кельи, но огонь преграждал им путь. Тогда они пошли на хитрость. Один из них поднял руки и, уверяя, что он монах, попросил разрешения уйти. В этот момент другой бандит попытался выстрелить, но наш милиционер опередил его. А тем временем и «монах» выхватил пистолет. Однако точным выстрелом милиционер уложил и этого бандита.

Двум другим бандитам удалось вырваться за монастырскую ограду. Они и лежали теперь на краю поляны. В результате стычки четыре бандита были уничтожены. Мы потеряли троих товарищей, двое были ранены.

Как окаменевший, я стоял и смотрел на погибших товарищей. Я знал их всех троих. Они лежали неподвижно: двое — на спине, а третий — ничком, раскинув руки. Я смотрел на них и не мог поверить, что их уже нет в живых. Защищая народную власть, они погибли совсем молодыми.

Они стали жертвой нашей поспешности и неопытности. Тогда у нас был только энтузиазм и желание биться с врагами, а умения грамотно выполнить поставленную задачу не хватало. А ее можно было подчас решить даже без единого выстрела. Но мы спешили, не проявляли терпения и выдержки. Для меня, как и для всех нас, важно было бить врага, а как — этого никто еще не знал и никто не мог подсказать. Тогда не было детально разработанных инструкций и наставлений. Все решалось и выполнялось по собственной инициативе, как подсказывала нам совесть.

При осмотре установили, что оба милиционера погибли в келье из-за своей беспечности, так как охраняли задержанных бандитов, держа винтовки на ремне за спиной. Среди многочисленных вещей диверсантов нашли две радиостанции, шифры, несколько тысяч левов, гранаты, патроны и большое количество золотых монет.

Кроме четырех автоматов, подобранных возле убитых бандитов, в келье были обнаружены еще два автомата английского производства. Диверсионная группа, вероятно, состояла из шести человек. Но куда девались еще двое? Кто они? На эти вопросы сразу ответить нам не удалось.

Из опроса крестьян, живших в монастыре, выяснилось, что один из бандитов был знаком с наместником архиерея попом Кордевым. Святой отец и сам несколько раз навещал незнакомцев.

Скорбя по погибшим товарищам и горя желанием отомстить за них, мы возвращались в Неврокоп. Там мы нашли попа и обыскали его. Золотые монеты, найденные у него, были точно такими же, какие находились у диверсантов. От Кордева мы узнали имя одного из скрывшихся бандитов. Это был барон Черкасов. Сын белогвардейца, он учился в русской гимназии в Софии, но из-за плохой успеваемости оставил учебу и поступил на работу. Потом ушел в Люлинский монастырь, позже работал смотрителем на оросительной системе в Неврокопе и служил агентом полиции. Затем он вновь становится монахом, обосновавшись в монастыре на окраине города Серес, одновременно являясь платным агентом немецкой разведки. В последующем бежал на Запад и вскоре оказался в Вене на улице Терезианумштрассе, 18, где тогда размещалась резиденция немецкой разведки во главе с Болманом и Клаусом. После небольшой подготовки была сформирована разведывательно-диверсионная группа, и ее руководителем назначили барона Черкасова. В состав этой группы вошли Ненов (студент Венского архитектурного института, он же заместитель барона), Иванов, Стамов и радисты Халилов и Захиров.

13 октября, получив две радиостанции, автоматы, пистолеты, гранаты, деньги, золото, а также все необходимое снаряжение и запас продуктов питания, разведывательно-диверсионная группа в сопровождении двух офицеров немецкой разведки — Добека и Гёбела — вылетела из Вены.

— Ваша основная задача, — давал последние указания капитан Гёбел барону, — установить связь с антикоммунистическими группами в горах Южного Пирина; подготовить площадки для посадки самолетов и приема парашютистов, активизировать деятельность агентуры в Софии и других городах...

— ...Господа, события на фронтах носят временный характер! — убеждал в это время остальных агентов Добек. — Война скоро кончится, и каждый из вас будет иметь возможность жить в Великой Германии...

Поздним вечером самолет сделал посадку на одном из аэродромов. Утомленные полетом агенты были размещены в отеле, а на следующий день в сопровождении уже других немецких разведчиков они отправились на грузовике дальше, в сторону Пирина...

В Ограждене диверсанты встретили крестьянина в рваной одежде. На плече он нес топор и сумку, следом за ним шел осел. Крестьянин поздоровался с незнакомцами и поделился с ними куском хлеба.

После этой встречи диверсанты решили передвигаться днем, выдавая себя за югославских партизан прибывших в Болгарию на поиски работы. Так, от села к селу, и шли диверсанты. Крестьяне делились с ними продуктами. Диверсанты спешили к Южному Пирину. В деревне Палат подошедшие к ним крестьяне потребовали у них документы. Разгневанные бандиты схватились за пистолеты и начали кричать:

— Вот как вы встречаете югославских партизан!..

Черкасов, подняв руку, остановил своих людей и сказал:

— Не трогайте их! Они ведь не знали. Но пусть теперь покажут, какие они патриоты! Сейчас им представляется такой случай!

Крестьяне начали извиняться, накормили их, а потом, чтобы гости не шли пешком, дали им двух ослов и лошадь и направили с ними двух мальчуганов — Петра и Гошо, чтобы те, проводив «гостей», пригнали в село скотину.

Итак, диверсанты продолжали свой путь. Пирин уже блестел снежными вершинами перед их глазами. Мальчики сопровождали бандитов до заброшенной избушки Велибит. Постепенно дети поняли, что эти люди не те, за кого они себя выдавали, не югославские партизаны. Диверсанты развернули радиостанцию и попытались установить связь со своим центром, но тот почему-то не отвечал. Петр и Гошо стали плакать и умолять, чтобы их отпустили домой, но бандиты решили расправиться с мальчиками и, намазав на хлеб отравленное свиное сало, дали его детям. Мальчики начали есть, но, почувствовав горечь, выплюнули хлеб и бросились к реке, чтобы прополоскать рот. Тогда бандиты решили пристрелить их. Барон и еще один диверсант из его банды повели детей к лесу. Петр и Гошо поняли, что их ожидает. Переглянувшись, они договорились бежать, и по сигналу, поданному кем-то из них, мальчишки бросились в разные стороны. Эхо выстрелов заглушило топот их быстрых ног, но лес укрыл детей. Это случилось под вечер 11 ноября.

К этому времени нам стало известно, что в горах Пирин скрываются фашистские парашютисты. Наши группы прочесали все старые партизанские тропы, обшарили все ямы, пропасти и обрывы, высоты и заросли, но безрезультатно. Одна из наших групп обнаружила возле хижины еще не потухший, тлеющий костер, оставленный бандитами, и сковороду, на которой они готовили пищу, но самих диверсантов и след простыл.

13 ноября завыл ветер, пронизывающий пиринский ветер. Стало холодно. Облака затянули вершины гор. Между ветвями заиграла снежная карусель. Уставшие и подавленные неудачей, мы спустились в долину и возвратились в город.

В это время бандиты, застигнутые метелью, сбились с дороги и вышли к деревне Корнице. На следующий день к вечеру они миновали окраину Неврокопа и остановились у ворот монастыря. Постучались. Спустя немного изнутри отозвался женский голос.

Люди удивительно доверчивы! Честный человек редко думает о том, что в дверь его дома могут постучаться злодеи, которые используют радушие и гостеприимство хозяев в своих целях — чтобы вершить темные дела.

Крестьяне радовались «гостям», не зная, чем угодить.

Утром Черкасов и Ненов отправились в город, чтобы наладить связи и закупить продукты. Днем они спокойно бродили по многолюдным улицам, а вечером исчезли.

Заходили они и в ресторан «Болгария».

Наместник архиерея встретил Черкасова как своего. Зная, откуда и зачем прибыл барон, поп охотно предложил ему свои услуги. Золотые монеты, полученные от Черкасова, окончательно ослепили попа.

20 ноября, когда в монастыре разыгралась трагедия, Черкасов и Ненов находились у попа Кордева. Услышав стрельбу, они все поняли и быстро скрылись, найдя грузовик. Они уехали в Софию, где развили бурную деятельность: встречались со старыми знакомыми, с бывшими агентами немецкой разведки, инструктировали их, ставили им новые задачи. Через своих дружков Черкасову удалось получить назначение на должность технического руководителя но строительству лесных дорог. Никто не знал, где господин «технический» руководитель находился последние два-три месяца.