Внутри все-таки просыпается кто-то очень веселый и бесстрашный:

— О! — пьяно восклицаю я и чуть откидываюсь в сторону. Меня шатает. — Это же мой «хозяин»! У тебя, что кругом ш-пионы?

— Можно и так сказать, — Ян делает глоток из поставленного перед ним стакана, недовольно морщится, отодвигает тару в сторону. Затем переводит на меня взгляд.

— Да ты просто вездесущий какой-то… Прям, жуть берёт, — тушу в пепельницу давно истлевший до фильтра окурок, достаю новую сигарету и закуриваю. Удивляюсь тому, что в коем-то веке присутствие этого несносного человека совершенно не напрягает.

— И что ты тут делаешь? — с нотками усталости интересуется Ян, пристально наблюдая за тем, как я курю.

— А что не видно? Н-апиваюсь. Хочешь? — протягиваю ему полупустую стопку с водкой.

Парень кривится, качается головой. Конечно, алкоголь-то тут дешевый.

— Ка-ак хочешь, — пожимаю плечами. — М-не больше достанется, — внезапно для самой себя икаю. Игнорирую странный позыв организма. Выпиваю, наливаю еще.

— Так какого чёрта ты тут забыла? Я, кажется, велел тебе оставаться у меня дома…

— О! Слышал? — это я бармену. Совсем обнаглела. — Он мне велел. Царь, блядь… х-ренов, — бью стопкой по столу, поворачиваюсь к Яну, он чуть кривится от запаха перегара, но не отворачивается. — Что? Снова будешь у-грожать? З-апугивать? Где твои бравые подружайки, чего э-то ты без них? Так бы выглядел более грозным… Тоже мне, укротители слабых и у-богих.

Удивительно, но Ян молчит. В его светлых глазах нет и тени раздражения, только странная усталость. Чего это он такой спакойненький? Бесит.

— И-и не надо так на меня смотреть… Ик! Словно я в чём-то перед тобой виновата, — недовольно фыркаю я.

— Виновата, — без выражения резюмирует парень.

— Хм, и в чем же интересно?

Он выдерживает паузу, а затем тяжело вздыхает, прикрывает на секунду глаза:

— Ты как ослица, уперлась рогом в стену и не понимаешь, что прохода тут нет.

— Чего-о-о?! — Что за хрень? — С-ам ты ослица… Ик! К тому же, у ослов нет рога…

Ещё один безнадежный вздох. Капец! Это реально бесит. Как же он меня бесит, своей невозмутимостью. Сидит с таким видом, будто бы он выше всех, обладает знанием истины, на познание которой у обычного человека в роде меня уйдёт вся жизнь.

Ян опускает взгляд на стакан перед собой и продолжает:

— Ну, друзей ты своих спрятала. Молодей, умный ход, — Фига! Шустро он пронюхал… — А чего сама не сбежала? Ведь была прекрасная возможность.

— А может, мне бегать н-адоело, — кривлюсь. Снова икаю. Может задержать дыхание? Так и поступаю.

— Всё браваду свою бессмысленную показываешь? Ну-ну…

Хватает меня секунд на десять. Тяжело выпускаю воздух из легких, но вроде помогло. Мгновение думаю, а затем начинаю:

— Слушай, оставь ты меня в покое, — снова выпиваю, наливаю еще, затем подпираю висок ладонью. Не могу смотреть на этого типа. Сил нет уже, с ним пререкаться. — Чего тебе ещё надо? А? Ты добился своего. Я никто… Пустое место. Мою жалкую жизнь разломали на много-много ма-а-аленьких кусочков, — выдавливаю горькую усмешку, которая тут же стирается. — Смешали с говном. У меня нет ни учебы, ни работы, ни крыши над головой. Я даже домой уехать теперь не могу, потому что пропила последние деньги. Хотя у меня есть друзья, — внезапно для самой себя я расплываюсь в широкой улыбке, почти смеюсь. — Но я не могу обратиться к ним за помощью, ибо некто грозится сделать им очень плохо, если я приближусь к ним хотя бы на метр, — я резко поворачиваюсь к парню, чуть наклоняюсь. — Не знаешь, кто бы это мог быть? Нет?! — продолжаю свой словесный понос, не дожидаясь ответа. — А я вот знаю. Это один самодовольный подонок с кучей денег, считающий себя пупом земли. Хотя я, наверное, еще хуже него, потому что этому подонку таки удалось меня сломать… — я замолкаю на несколько минут, пытаясь рассмотреть хоть что-то в этих чертовых непроницаемых светлых глазах. А Ян все так же молчит. Он отстраненно спокоен, но теперь как-то странно на меня смотрит. В его глазах что-то мимолетно переменилось. Ну что он так меня смотрит?!

— Оставь меня в покое, — не выдерживаю и отворачиваюсь, тянусь к стопке. — Дай мне спокойно и дальше разлагаться в этом богом забытом баре… Поигрался и хватит. Я тебе не кукла, не рабыня, не девочка для битья… Надоело.

Внезапно Ян поднимается, выходит из-за барной стойки. Затем кладет на нее несколько купюр. Гораздо больше, чем стоит все то, что я тут напила и наела. Берет меня под руку со словами:

— Поехали домой.

— Домой?! — удивляюсь я, отдергиваю руку и почти смеюсь. — У меня нет дома, дубина! А если сделать так… — видимо кукушка съезжает окончательно, потому что я с секунду копошусь в кармане куртки, достаю паспорт и с лыбой начинаю чиркать перед ним зажигалкой. — То не останется и документом. Я просто перестану существовать. Стану гребаным бомжом…

Ян выхватывает у меня документ, убирает его во внутренний карман своего чёрного пальто. Почему он так терпелив? Почему сносит все оскорбления, которыми я его поливаю? Почему до сих пор не отвесил мне хоть ту же пощечину? Это странно. Нет. Это сумасшествие какое-то! Он как всегда холоден, но ведет себя так, словно ему не все равно.

— Да забирай на здоровье! Не жалко, — отмахиваюсь, снова выпиваю, и тут меня ведет в сторону. Я упала бы, наверняка хорошо приложившись головой, но парень вовремя подхватил меня. Понимаю, что мой выпендреж забрал остатки сил. Едва ворочаю ногами, когда Ян помогает мне выйти из-за стойки, затем из бара. Сквозь муть на глазах вижу, этот чертов мерседес. Будь он трижды проклят! Я в него не сяду. Под угрозой смерти не сяду! Откуда-то берутся силы, я открываю рот, начинаю кричать и неуклюже брыкаться. Только мои вопли больше похожи на не членораздельное бульканье и мычание. Парень все-таки срывается, толкает меня в проулок. Опять чуть ли не падаю, но Ян быстро вдавливает меня в стену здания своим телом, пропихивает колено между моих ног. А я ржу как умалишенная:

— Что? Насиловать меня собрался?

— Нет, — спокойное. Я бы даже сказала холодное. Как всегда, в духе Яна, мать его, Валерьевича. Парень достает какую-то сигарету из внутреннего кармана. Он у него бездонный что ли? Быстро прикуривает, глубоко затягивается, хватает мое лицо и выдыхает дым мне прямо в рот. Вдыхаю против воли, дым мгновенно попадает в легкие, сдавливает горло неприятным спазмом. Я кашляю, затем сиплю:

— Какого?.. Что это?

Но парень не отвечает, потому что снова затягивается. Пытается проделать то же самое, но я не даюсь, начинаю вырываться, колотить его руками по спине.

— Отвали от меня, больной извращенец!

Он зажимает мою голову обеими руками, при этом умудрившись заткнуть нос и рот. Дожидается, когда мне начнет не хватать кислорода. Затем отпускает. Конечно, я делаю глубокий вдох, и этот козел выпускает очередную порцию дыма, но уже мне в лицо. Пока пытаюсь откашляться, Ян делает еще несколько глубоких затяжек и выкидывает недокуренную сигарету в сторону.

— Что это за дрянь? — наконец прихожу в себя и сразу чувствую странную слабость во всем теле.

— Успокоительное, — просто роняет тот, но не торопиться меня отпускать. Упирается локтем в стену рядом с моей головой так, что его кисть находится над ней. Не моргая смотрит мне в глаза. Мне почему-то жарко, несмотря на минусовую температуру. И еще жарче от того, что парень так близко. Он горячий. Прижимается ко мне в весьма недвусмысленной позе. Почему сердце так стучит? Я чувствую запах его неизменной туалетной воды. Древесные нотки, смешанные с чем-то еще. Чем-то терпким, но, безусловно, приятным. Эта маленькая деталь, осевшая в моём подсознании, уже давно стала ассоциироваться с человеком, которого я ненавижу. Но почему? Почему мне так нравится его запах? Почему он так опьяняет? Кружит голову. Эти бездонные бледно-голубые глаза, переполненные чувством безукоризненного превосходства. Ненавижу их. Ненавижу эти глаза. Опускаю голову, упираюсь лбом в плечо парня. Он не двигается.