Да!

Это выглядит определенно глупо…

На лицо падает капля воды, заставив меня моргнуть и отвлечься от безмятежных мыслей. Поднимаю голову и с надеждой смотрю на тёмно-серое полотно неба.

Мои мольбы услышаны?

Мгновение. Лишь доля секунды и я чувствую, как уже промокла почти до нитки. Словно ведро с водой вылили. Словно кто-то там, наверху, сильно раздражённый моим нытьём решил затопить разом весь шар земной. Мол, хотели дождя? Нате, распишитесь…

За считанные секунды, прилежно уложенные плойкой волосы, превращаются в слипшиеся извивающиеся пряди. Когда высохнут, буду похожа на пуделя, как это обычно бывает после принятия душа. Волосы у меня всегда вились, что мне, конечно же, не нравилось. Непослушные сволочи!

Но сейчас наплевать и на сырую голову, и на липнущую к телу мокрую одежду, и на то, что холодная вода заливает лицо, попадая прямо в глаза. Наплевать на всё. Я всё так же по-дурацки улыбаюсь уже во все тридцать два зуба. Радуюсь, словно ребёнок тому, что ноябрьский дождь наконец-то пошёл. Сейчас главные только я, качели, редкая умиротворенность, что царит внутри меня… и  долгожданный проливной дождь, низвергающийся с клубящегося тучами неба и дарящий некое подобие очищения. Я люблю дождь и пасмурную серость. Всегда любила. Сама не знаю почему…

Украдкой бросаю взгляд в сторону, всё так же держа лицо поднятым вверх, и тут меня пронзает стрела оторопи, а затем накрывает невероятно сильное смущение.

Мне кажется, я даже покраснела.

По правую сторону, на умеренном расстоянии, в густых зарослях каких-то кустов и деревьев стоит деревянная скамейка. Её и не заметишь, если не станешь искать намеренно. Но самое главное, на этой скамейке в весьма расслабленной позе, держа руки в карманах распахнутого чёрного полупальто, сидит парень. И, кажется, ливень его, так же как и меня мало волнует.

Он смотрит…

Смотрит прямо сюда!

Будь я без линз, может и успокоила бы себя тем, что он, скорее всего, не обратил внимания на широко улыбающуюся и раскачивающуюся на качелях идиотку… но, увы, я в них. И бесстрастный пристальный взгляд этого типа мгновенно заставляет остановиться.

Улыбка стирается с лица, и я тупо пялюсь на сырой от дождя песок, соображая, что делать. Хотя размышления длятся недолго. Подскакиваю с качели, держа сумку в охапке, и в следующую секунду пулей лечу прочь из сквера.

Редкая умиротворенность… Ага.

Перескакиваю через железную ограду, несусь в сторону общежития.

Не в этом городе, дорогая!

И откуда он только взялся?! Почему сразу его не заметила? Боже, как, наверное, глупо я выглядела. Почему-то сейчас мне вдруг не наплевать. И горящие, залитые краской щёки, лишь ещё сильнее напоминают об этом.

2 ноября

Итак, я благополучно проспала. Чего и требовалось ожидать после полуночного залипания в PlayStation.

Вернувшись в общагу уже поздним вечером и промокшая до нитки, своей соседки по комнате я как всегда не обнаружила. Порой у меня складывается впечатление, что живу одна, а рыжее чудо, которое время от времени застаю спящим на соседней кровати, просто барабашка, или моё больное воображение. Хотя впервые за долгое время эта самая барабашка, наконец, показалась мне на глаза не в виде закутанной в одеяло мумии.

И чего это она ни свет ни заря?

Наверняка отрывалась опять в каком-нибудь клубе, а сейчас сидит передо мной привычно помятая и взъерошенная, и цедит из чашки кефир.

А я? Я стараюсь как можно скорее затолкать в себя бутерброд с сыром и колбасой, и чашку чая.

— Не понимаю… — сипит Ритка, в замешательстве рассматривая мою одежду, которой завешана чуть ли не вся комната. — Тебя в каком пруду вчера полоскали?

— Ты на улице вечером была? — отзываюсь лёгким укором, смотрю на подругу исподлобья.

— С ума сошла? Ты видела, какой там ливень был?

— Вот-вот. Я-то, как раз таки очень хорошо его успела рассмотреть. — Разделавшись с завтраком, выскакиваю из-за стола, принимаюсь щупать висящие на веревке джинсы и куртку. Мокрые.

Хреново…

— Ты что, пока от автобусной остановки до общаги добиралась, все лужи собрала? Там идти две минуты, — Ритка смеётся, но недолго. Её улыбку мгновенно искажает острый приступ боли, она бережно прислоняет холодную чашку с кефиром ко лбу.

— Я не на автобусе добиралась, — коротко поясняю, достаю из шкафа чёрные брюки, а после, припрыгивая на одном месте, пытаюсь их на себя натянуть.

— А на чём? На ковре-самолете, видимо, раз твоя одежда до сих пор не высохла.

— Бля! Хорош язвить! — огрызаюсь на эту несносную девку и машу на неё же рукой. — Гуляла я вчера. Гу-ля-ла! Не все же, как ты, по клубам да по барам вечерами шарахаются. Я, к примеру, люблю на свежем воздухе побыть.

— Ага, на свежем воздухе… в ливень, — передергивает Рита. — Да я когда под утро вернулась, подумала у нас тут наводнение.

— Так, всё, язва, отвали от меня, я и так на пары опаздываю. — Заталкиваю тетради в сумку, которая, к слову, тоже не сухая, хватаю с вешалки другую куртку и лечу к двери.

— Ты, кстати, в эту субботу, что делаешь? — подруга меняет тему прежде, чем я успеваю умотать. — Опять, небось, к своей приставке прилипнешь? Или компьютеру…

— В субботу? — задержавшись у выхода. — Ну, работать я точно не работаю, а вот насчёт, что буду делать… Да чёрт его знает! В субботу видно будет. Мне ещё надо эту чёртову стенгазету доделать. Если, конечно, Лёнька опять с инфой для темы не напортачил.

— Сдалась тебе эта стенгазета… — сипло бурчит Рита и снова присасывается к чашке.

— А чего хотела?

— Да меня подруга позвала с парнями знакомиться. Типа тройное свидание. Нас пока двое их трое, попросила ещё кого-нибудь…

— Я пас! — не даю закончить. — Знаю я ваши свиданки.

— Ну что ты за человек такой?! — стонет Ритка. — Я ведь даже не договорила.

— А и не надо. Я уже наперед знаю, что ты мне скажешь… — тихо, но чётко проговариваю, склонившись вперед, а затем исчезаю за дверью. Не к чему дожидаться, когда моя назойливая соседка снова начнёт колупать мой и без того несчастный мозг, в тщетных попытках уговорить ввязаться в очередное «любовное приключение». В последний раз это закончилось недельной травлей моих нервных клеток, одним очень неугомонным типом.

Бегом мчу по ступеням вниз, натягивая попутно куртку, и быстро чеканю до института. Когда добираюсь до аудитории, начинается «Миссия невыполнима. Часть… хрен знает, сколько их там». Тому Крузу такое и не снилось. Безумная попытка добраться до последних рядов и остаться незамеченной.

Провал недопустим!

Благо у Владимира Анатольевича, который ведёт сегодняшнюю лекцию проблемы не только со слухом, но и со зрением. Как только появляется удачная возможность, и препод отворачивается от входа в аудиторию, я, согнувшись вдвое и чуть ли не на четвереньках, как говорится, тише воды ниже травы проворно рву в самый конец, где меня уже ожидает широко улыбающийся Лёнька. Сажусь рядом, как ни в чём не бывало и делаю вид глубокой заинтересованности лекцией.

— Квест выполнен… Плюс десять к скрытности, — тихо бормочу под нос.

С дальних рядов слышно хихиканье. Пётр Анатольевич оборачивается, обводит аудиторию хмурым пытливым взглядом, все замолкают. Лекция продолжается.

— Ты прям Джеймс Бонд, — тихо смеётся друг, восхищенно хлопая меня по плечу.

— Не-а. Бонд нервно курит в сторонке… — делаю серьёзный вид, салютую двумя пальцами.

Лёнька хихикает.

— Мой кодовый номер шесть, шесть, шесть — бесшумная и невидимая, как тень… быстрая и проворная, как рысь… — Копаюсь в сумке в поисках нужной тетради и ручки.

— Опять с PlayStation всю ночь воевала? — усмехается друг.

— Не всю… Только пол, — заглядываю в его тетрадь. — Много я пропустила?

— Да не особо. Потом дам, спишешь.

— Ока-а-ай, — забиваю на затею поисков и отбрасываю сумку на соседний стул. Спать хочется жутко. Если пока шла до института, свежий воздух и выбил из меня сонливость, то, как только увидела это унылое помещение, мгновенно потянуло обратно спать. Заколдованное место.