— Зачем телефон отключила? — Лёнька включает мой мобильный, видит, что батарейка полная.

— Просто, — без выражения роняю я.

— Алён, я достаточно хорошо тебя знаю, — морщится парень. — Ты никогда не отключаешь мобильный. И со своим педантизмом даже батарейке никогда не даешь разрядиться полностью. Всегда носишь с собой зарядное.

Молчу.

— Что-то ведь произошло, так? — он сверлит меня взглядом, а я даже глаз не могу поднять. Теперь мне стыдно за своё поведение. Чего я на них сорвалась?! — Я надеялся, что ты не пойдёшь на пары и просто останешься дома. Выспишься. Отдохнешь от всего этого дерьма… — ага, отдохнула, блин… — Он снова приезжал? Что произошло?

Не могу! Не могу я просто взять и рассказать всё! Мне тошно, противно, горько и… Почему я не могу поделиться этим со своими друзьями? Они ведь всегда поддерживали меня. Всегда выручали. Но я не могу и поэтому просто сижу и пялюсь в одну точку.

— Ладно, — тяжело вздыхает Лёнька и сдаётся. — Не хочешь рассказывать — не надо, — в его голосе чётко слышна обида.

Он снова разливает коньяк по стопкам, протягивает одну мне. Беру и тут же замечаю, как мелко трясутся мои руки. Быстро выпиваю, даже не удосужившись запить, отставляю тару и обхватываю колено руками. Но поздно… и Лёнька, и Рита уже всё увидели.

Голова внезапно кружится. Вспоминаю, что вообще не ела сегодня.

— Я останусь в общаге, — зачем-то сообщаю я, словно пытаясь увести их от темы моего состояния.

— Я уже понял. Баба Нюра передала ключи… — друг некоторое время молчит, затем спрашивает: — Ты уверена, что это хорошая мысль?

Ритка сидит с понурым видом, будто её и нет тут вовсе.

— Да.

— Ладно. Твоё право. — Выпивает.

Так неуютно. Впервые в жизни ловлю себя на мысли, что мне неуютно среди этих людей… или это что-то другое.

— Что сказала Лидия Сергеевна? — на самом деле мне всё равно, но надо же как-то строить диалог.

— Она подумала, что ты пьяна, — спокойно отвечает Лёнька. Сейчас друг как-то странно и задумчиво смотрит на меня.

— Хм, а что, пьяные ведут себя именно так?

— Не обязательно. Просто тебя пьяной никто толком и не видел никогда… Думаю, они «слегка» удивились твоему состоянию.

— Ясно, — киваю, беру стопку и протягиваю её Лёньке, уже не скрывая, что мои руки дрожат. — Давайте напьёмся сегодня.

— Завтра на пары, — но друг всё равно тянется за бутылкой.

— Наплевать… — в животе урчит. — Есть хочу.

— Сходить в магазин? Холодильник у вас по-любому пустой.

Невнятно пожимаю плечами, мол, как хочешь.

Внезапно Ритка поднимается со стула, подходит и забирается ко мне на кровать. Обхватывает мою руку и прижимается, будто ребёнок к матери.

— Снова будешь рыдать? — спрашиваю без выражения.

— Нет… не буду, — девушка качает головой, кладёт подбородок мне на плечо. — Я очень испугалась за тебя…

— Знаю… прости, — хочется обнять её, прижать к себе, убаюкать как младшую сестрёнку, но я просто сижу. Кручу в пальцах пустую стопку, смотрю на тонкое стекло с давно затёршимся рисунком. Кажется, это какой-то собор, или ещё что-то в этом роде. Не разобрать.

— Знаешь… — спустя секунды молчания роняет подруга, — я всегда удивлялась тому насколько ты сильная.

— Это ещё что? — хмурюсь против воли.

На Лёнькином лице внезапно появляется полуулыбка.

— Наверное, я ни разу не видела, как ты плачешь, — продолжает подруга. — По крайней мере, я такого не припомню. Даже когда всё совсем плохо, у тебя хватает сил подняться и поднять за собой остальных… Меня, например.

— Это точно, — хмыкает друг и выпивает. — С тобой всегда куча проблем.

Ритка морщит свой аккуратненький носик на подколку парня, но затем добродушно улыбается.

— Каждый раз, когда мне было плохо, ты всегда оказывалась рядом. Всегда поддерживала, — кошусь на подругу, замечаю тепло в карих глазах, и от этого становится вдруг спокойно. — Ты очень сильный и светлый человечек и… я люблю тебя, Алён.

Быстрый чмок в щёку от Ритки сбивает с толку.

— Ты чего? — слегка отстраняюсь. — Совсем сбрендила? Или тебе коньяк так быстро в голову долбанул?

Лёнька тихо посмеивается, Ритка улыбается как ребёнок, которому только что купили его любимую шоколадку.

— Глупая ты, — констатирует девушка и снова вцепляется в моё предплечье.

— Сама ты глупая, — в этот раз я не отстраняюсь, но чувствую накрывающее меня тепло.

— Просто знай, что мы рядом, — довершает свою мысль она. — Ты всегда можешь обратиться к нам за помощью.

— Не представляю даже, какую помощь ты можешь предложить мне, когда сама постоянно влипаешь в истории, — хмурюсь беззлобно, но подруга не обижается. Просто пожимает плечами даже не пытаясь оправдаться.

Теперь до меня доходит: именно это мне и было нужно. Поддержка друзей, их улыбки. Просто чтобы были рядом. И пусть злюсь, пусть ничего не рассказываю им. Но эти маленькие мгновения тепла придают уверенности, что бой ещё не проигран. Я буду сопротивляться. Кем бы ни были, чёрт возьми, эти чудовища, сколько бы власти ни имели… Я буду сопротивляться!

* * * *

На пары не идём, бухаем до самого утра так, словно это последний день нашей жизни. Благо круглосуточный магазинчик самообслуживания, недалеко от общаги, не очень-то соблюдает законы — спиртным по ночам там торгуют направо и налево.

Не сказать, что всю ночь меня обуревает безудержное веселье. По правде я просто напиваюсь. Слушаю разговоры друзей, однако сама почти всё время молчу. Пару раз они пытаются поговорить со мной на тему Рената, просто отмахиваюсь, обосновывая тем, что не желаю обсуждать этого выродка. Видимо выражение моего лица выглядит достаточно категоричным и непробиваемым, ибо затем данный разговор больше не поднимается.

Днём просыпаюсь с жутким похмельем и головной болью. Идти никуда не хочется. У Лёньки и Риты на работе выпали выходные, мне повезло меньше. Вчерашний прогул нужно отработать, так что к трём часам я уже как штык в магазине. Даже раньше, чем положено. Решаю сегодня всех удивлять своим примерным поведением.

Стоит только переступить порог магазина, как тут же натыкаюсь на Василича. Выглядит откровенно недовольным, встречает укоризненным взглядом сквозь приспущенные на нос очки.

Делаю виноватое лицо и подхожу к мужчине.

— Здравствуйте, Михаил Васильевич, — бормочу неуверенно.

— Здравствуй, Алёна, — опускает взгляд в какие-то бумаги у себя в руках.

— Я-а… это… — так, нужно срочно включать режим профессионального вруна. — Мне вчера плохо было… — И это чистая правда!

— Вот как? — мужчина вскидывает брови, но, кажется, не верит.

— Да, с самого утра лежала в постели, даже на пары не пошла. Думала отлежаться, а потом…

— И как? Успешно?

— Не очень, — виновато опускаю голову, надеюсь, выглядит это убедительно. — В итоге проснулась уже вечером и поняла, что проспала на работу.

— А почему не предупредила? — Михаил Васильевич откладывает бумаги. Радует, что его тон спокойный. Меня вообще всегда радовало, что этот мужчина никогда не повышает голос. — Леонид весь вечер не мог до тебя дозвониться.

— Да-а… это… у меня батарейка села на телефоне, — нервно чешу в затылке. — Я потом увидела кучу пропущенных, хотела перезвонить, но… предположила, что уже поздно оповещать. Всё равно полсмены проспала… — натягиваю максимально дружелюбную улыбку, хотя мне кажется, выходит она слишком уж вымученной.

Василич тяжело вздыхает:

— Это было очень безответственно с твоей стороны.

— Да. Понимаю.

— Я закрою глаза на произошедшее, но только в этот раз. Чтоб больше подобного не повторялось.

— Да. Я поняла. Больше не повторится, — блин, чувствую себя пятилетним нашкодившим ребёнком.

— Иди. Переодевайся в форму и помоги Вадиму с новым товаром. — Мне указывают на дверь, ведущую в служебные помещения.

— Уже бегу! — и я реально бегу. Правда тут же получила вслед порицающее: «не бегай по магазину». После чего остаток пути миную чуть ли не на цыпочках. Быстро переодеваюсь и топаю на склад.