Мой ангел-хранитель настоящий садист.

— Умница, — без тени ласки или её подобия произносит Влад, застегивая ширинку. — Хотя могла бы стараться и получше.

Я так и сижу, согнувшись почти в позе эмбриона. Сплёвываю на пол горькую слюну, тяжело дышу. Меня мутит, лихорадит, всё тело дрожит. Болезненные спазмы продолжают сжимать желудок, но блевать уже нечем.

— Отличное представление, Влад, — Ренат одобрительно хлопает парня по плечу.

— Рад стараться, — небрежно хмыкает тот.

Жёлтая лужа расплывается перед глазами — слёзы текут сами собой и им наплевать, что у меня совершенно нет никакого желания ещё и реветь перед этими чудовищами.

— Итак… — меня грубо хватают за волосы, тянут вверх, но я словно не тут. Ничего не чувствую. Смотрю пустым взглядом на довольное лицо. Ренат ухмыляется, сидит передо мной на корточках:

— Вариантов у тебя немного. Ты ведь понимаешь, что просто так я от тебя теперь не отстану. Знаешь… я дам тебе пару дней на размышления. Обдумай всё как следует. И если будешь паинькой и сделаешь всё, как я захочу, то быть может твоя жизнь даже станет чуточку лучше.

Никак не реагирую. Смотрю на него и молчу. Всё происходящее кажется нереальным… Это не со мной. Меня здесь нет…

— Поднимешься из низших слоёв общества, — он брезгливо хмыкает. — Может, даже заработаешь себе на пару подарочков от меня… Как тебе такой расклад? — пару секунд подумав, чудовище прибавляет: — Но знаешь… хочу сразу тебя предупредить: если откажешься — себе же сделаешь хуже. Тогда мне придётся ломать тебя, Алёнушка… — Меня передёргивает от того, как звучит моё имя его голосом. — А я люблю ломать, — широкая белозубая улыбка. — Люблю подавлять сопротивление и какие-либо протесты. Особенно если они исходят от шлюшек, вроде тебя. Подумай как следует над моими словами.

Не отвечаю. И, кажется, моя безучастность выводит парня из себя, потому что он отпускает мои волосы и снова бьёт меня наотмашь. И без того нещадно разбитая губа вспыхивает новым приступом острой боли. Чувствую, как по подбородку скатывается тонкая струйка. Заваливаюсь набок, падаю на пол.

— По-моему она в шоке, — смеётся Влад.

— Судя по всему.

Ренат перешагивает через меня, будто через грязную лужу, его друг просто обходит. Входная дверь открывается, и вся компания недоносков выходит из комнаты. Слышу, как удаляются их шаги, но не двигаюсь. Меня парализовало. В голове ни единой мысли. Все чувства и ощущения как-то резко померкли. Даже дрожь — и та отступила. Словно ей стало скучно и она, недовольно хмыкнув, пошла искать себе новую жертву.

От Светы тоже ни звука… Может, умерла от нестерпимого унижения?

Мне дали время подумать? Какая ирония…

Не знаю, сколько так лежу, но голоса, внезапно прозвучавшие по ту сторону двери, словно удар тока заставляют меня встрепенуться и прийти в себя. Чётко слышу голос Макса и он не один. Громкий весёлый смех принадлежит небольшой компании молодых людей. Их радость, словно злая насмешка судьбы.

Поднимаюсь с пола, сажусь на колени. Губа болит, грудь ноет. Желтая лужа передо мной и Света, неподвижно лежащая на кровати. Пустая-пустая комната, наполненная нестерпимой давящей тишиной.

Чего я тут расселась?

Поднимаюсь с колен, пытаюсь отыскать взглядом зеркало и огорчаюсь, когда не нахожу искомого. Подхожу к Свете. Девушка лежит на боку с открытыми глазами, тупо смотрит куда-то вперёд. Замечаю капельки спермы на её лице. Никакой реакции организма. Ни единого чувства. Мне словно всё равно. Неуверенно касаюсь её руки, затем беру за предплечье и помогаю подняться. Надо же, она жива, не сопротивляется. Позволяет мне поднять её, помочь встать с кровати.

— Тебе нужно умыться, — просто говорю я механическим голосом. Потихоньку прихожу к мысли о том, что, должно быть, у меня действительно шок.

Девушка кротко кивает, идёт вместе со мной к выходу из комнаты. Через секунду мы уже в общем туалете. Света отмывает с лица следы унижения. Я таращусь на себя в зеркало. Зрачки в норме, бледнота спала. Щека только красная, ноет. Подсохшая кровь и разбитая припухшая губа. Завтра будет хуже, надо бы приложить лёд, но я отметаю эту мысль. Сейчас меня больше волнует, исчезнет ли теперь это неживое выражение с моего лица. Этот человек, смотрящий на меня из зеркала, пугает.

Открываю кран, набираю в ладони ледяную воду и наклоняюсь, чтобы умыться. Губу снова щиплет, сдержанно шиплю, но снова набираю воды и повторяю действие несколько раз.

— Надо бы убрать то безобразие, что я натворила на полу твоей комнаты, — зачем-то говорю я и смотрю на Свету. Будто разрешения жду.

Девушка несколько секунд молчит, затем просто кивает.

Беру в кабинке уборщицы швабру, смачиваю ледяной водой половую тряпку, даже не думая надеть резиновые перчатки. Сколько грязных полов перемыто этой тряпкой, неизвестно. Негнущимися заледеневшими пальцами выжимаю и бреду с принадлежностями для уборки обратно в комнату Светы. За один раз убрать лужу желчи не получается, возвращаюсь в туалет полощу тряпку, а затем довершаю начатое.

Света возвращается в комнату через несколько минут. Просто садится на кровать и вновь пялится в одну точку.

— И давно… так? — опускаюсь рядом с ней, тоже смотрю перед собой, осмысливая произошедшее. Неужели я всё ещё жива? Меня всё ещё не изнасиловали… Даже не знаю, кого благодарить за такой подарок…

— С того дня… — уклончиво отвечает девушка.

— Это он тебя избивал, верно? — задаю вопрос, хотя ответ и так очевиден.

Света кивает.

— Что он ещё делал? — решаю, если уж добивать, так полностью.

Девушка молчит какое-то время, а затем снова начинает тихо плакать. Столько дерьма, горечи и унижения на меня, наверное, ещё никогда не выливалось. Она рассказывает всё. И как он после того тройного свидания отвёз её в отель, невзирая на то, что Света, как я поняла, с самого начала не была уверена в правильности своего решения и пыталась уйти. Но кто бы ей позволил… И как он её избил в тот же вечер за то, что всё-таки попыталась уйти, как издевался над ней полночи, как насиловал несколько дней подряд. Она рассказала про унижения, про угрозы, что если только рискнёт сунуться к ментам, или расскажет кому-то о том, что произошло…

Вот только кому ей рассказывать? Она такая же приезжая, как и я. У неё тут никого нет. Даже друзей толком не появилось за время учёбы. Ей была предложена та же весьма и весьма не радужная перспективка, что и мне… Она не обдумывала это, просто согласилась. Просто потому что вариантов не было. Иначе всё было бы в разы хуже, а проверять насколько страшнее это «хуже» она не решилась. Так у неё хотя бы осталась возможность «спокойно» доучиться.

Слушаю Свету, и кажется, что это пересказ какого-то очень жестокого криминального романа или триллера. Триллера, который не каждый решится смотреть. Такого не покажут по телевизору. Такого просто не может произойти в жизни… Или может? Слушаю её, и ко мне потихоньку возвращаются чувства. Шок теряет своё великолепное свойство отбивать все ощущения, эмоции, свойство притуплять осознание окружающего мира и себя. В голове один за другим всплывают вопросы и самый главный из них:

«Как я поступлю?»

На что мне хватит храбрости, а на что нет? И вообще можно ли что-то из этих двух зол назвать храбростью? Собственноручно позволить какому-то недоноску растоптать себя, уничтожить… или продолжить отстаивать свою… что? Честь?

Внутри кто-то горько усмехается…

Когда Света заканчивает свой рассказ, я просто ухожу. Оставляю её наедине со своими слезами и унижением. Я ничем не смогу ей помочь. Пыталась. Но как выяснилось… да что уж там.

Недолго думаю, куда податься и просто возвращаюсь в нашу с Риткой комнату. Запираю дверь на ключ, словно она способна защитить меня от любого зла в этом грёбаном несправедливом мире. Скидываю кеды, забираюсь с ногами на кровать и беззвучно плачу.

* * * *

За весь день не отвечаю ни на один звонок мобильного телефона. А их, надо сказать, немало. Складывается впечатление, что именно сегодня по какой-то абсолютно непостижимой причине обо мне вспомнили все кому не лень. Раз десять, не меньше за утро звонит Ритка, потом вроде успокаивается. Затем пару раз Сашка. Ближе к полудню Дима. Самым неуёмным оказывается Лёня. Даже когда друг начинает названивать без перебоя как ненормальный, всё равно не отвечаю. Просто зажимаю кнопку снятия блокировки и отключаю мобильник. Бросаю его на письменный стол в нашей комнате в общежитии и ухожу.