Сдержанно — оранжевый воротник Симмиса уже весь пропитался кровью. Он тщетно зажимал щеку и часть шеи. Кадди отрывала куски от своего платья, а Риб пытался перевязать раненого.

— Отойдите! — крикнула я.

Кадди не отреагировала, но Риб обхватил ее за талию, молча оторвал от земли и перенес в сторону, несмотря на бурный протест.

— Убери руку, Симмиус, я остановлю кровь, — сказала я.

Была ли в моих словах та уверенность, которая в такие моменты бывала у матери, или Симмиус просто доверял мне, я не знаю. Но руку он убрал. Рана была глубокой. Однако лечебные бутоны лимиля уже пустили сок в моих ладонях, и я привычным движением нанесла их на всю рану. Симмиус только поморщился. Хотя я знала, как это болезненно: сок лимиля пронзал, как тысячи раскаленных булавок. Эти булавки до сих пор напоминали о себе в моей ладони. Зато кровь моментально остановилась.

— Ничего себе! — удивился Риб.

А Симмиус смотрел на меня так. Так, что сердце мое вздрагивало, и я совершенно забывала про саднящую ладонь и про скитания в Зеленом лесу.

— Хоть на что-то ты годна! — высказалась Кадди, прервав очарование момента.

Она и не подумала извиняться перед Симмиусом.

— Если бы ты не влез не в свое дело, ничего бы не произошло! — заявила брюнетка.

Но я не верила в ее слова. Угроза в ее глазах в тот момент была настоящей. Симмиус не стал вступать в спор.

— Кадди, мы все видим, как это тебя гложет. Алисия ничего не понимает. Мы с Рибом тем более. Расскажи нам. Расскажи нам, в чем ты обвиняешь отца Алисии. Иначе мы так далеко не уйдем.

И он вопросительно взглянул на меня. Я согласно кивнула. Я мало что знала о Каделии Продис. Кадди происходила из родовитой, но разорившейся семьи. Родители ждали мальчика, который снова возвысит их род. Однако родилась девочка, и едва она начала ползать, ее отдали во дворец. Кадди росла там, хорошея день ото дня. И как только вдовствующий король под настойчивыми просьбами решил жениться, Кадди сделали маленькой фрейлиной новой королевы. Ей тогда исполнилось лишь девять лет. И королева сразу полюбила веселую, озорную и красивую девочку.

Дома у нас никогда ничего не говорили о Каделии Продис. По крайней мере, при мне. Но когда мы жили в городе, Гнед и его товарищи рассказывали о ней и горько сожалели, что их не пустили на казнь маленькой фрейлины.

Это произошло десять лет назад, в прошлое приношение Нежити. В тот раз Нежить заняла тело высоченного и крепкого мужчины. Он творил, что хотел, однако нигде не задерживался, направляясь прямиком во дворец. Нежить не могла причинить никакого вреда королю — иначе союз был бы расторгнут — но это не распространялось ни на королеву, ни на кого больше. Поэтому король спрятал молодую королеву в потайной комнате дворца. С ней была и маленькая фрейлина Кадди.

До сих пор неизвестно, кто предал короля. Но Нежить знала, куда идти. Тяжелыми плечами крепкого мужчины она высадила дверь. Королева еще могла убежать, спрятаться, выскользнуть. Если бы не маленькая фрейлина. Кадди всадила нож в самое сердце королевы. Это был нож Кадделии, все об этом знали. Ножи были ее увлечением с самого раннего детства.

— Девчонка завидовала королеве, — гнусаво объяснил тогда Гнед.

Кадди приговорили к казни. Так как она была ребенком, казнь была закрытой. И с тех пор имя ее вычеркнули из жизни королевства и официально нигде не упоминали. Правда, не говорить о таком событии люди не могли и тайком говорили.

И вот Кадделия была перед нами. Мы все смотрели на нее. Нет, я не смотрела прямо, но я ждала. Я хотела знать, что брюнетка скажет о моем отце. Она еще не знала, что и в моем сердце умеет вспыхивать страшный огонь гнева. Ведь больше всего на свете я люблю свою семью.

— Меня не казнили, — спокойно начала Кадди, — король помиловал меня. Я слишком долго росла у него на глазах. Тогда встал Нэтт Нэлс и заявил, что король не должен сообщать о своем решении людям. Это вызовет беспокойства и волнение. И король согласился с ним!

Брюнетка метнула на меня недобрый взгляд и помолчала.

— «Нужно заключить ее в Высокую башню», — сказал тогда Нэлс. И король снова согласился с ним. Меня тут же схватили и увели. И я не знаю, что еще наговорил на меня Нэтт Нэлс, но с тех пор меня ни разу не выпустили во дворец. Все девять лет я росла в Высокой башне, без друзей и подруг, без вольных садов и рек. Из-за твоего отца я росла в тюрьме!

И Кадди снова вонзила в меня свой огненный взгляд. Симмиус приподнялся, и брюнетка отвернулась.

— У меня был один учитель все это время. Он тоже был заключенный и никуда не выходил, — Кадди усмехнулась, — и иногда приходил Нэтт Нэлс. Он приносил мне горшки с землей и ставил их у решеток окон. Он приносил мне фрукты и домашнюю выпечку. Но я никогда не смотрела на него. Отворачивалась к стене и молчала. Я не забросила своего любимого занятия, но настоящих ножей у меня не было. Только деревянные. Иначе бы я..

Она снова замолчала и погрузилась в себя. Злой огонь сверкнул в ее глазах, и я поняла, что она хотела сказать. Если бы Кадди попал в руки настоящий нож, мой отец однажды бы не вернулся из дворца.

— А едва за ним захлопывалась дверь, я хватала горшки и высыпала землю через решетку. Я выбрасывала все! Все, что он посмел принести!

— Это были синеглазки, — невольно произнесла я.

Я говорила это не ей, а себе самой. Я вспоминала редкие поездки отца во дворец, когда мы еще жили в усадьбе, и то, что он вез с собой. Значит, мама знала. Она знала каждое семечко обожаемых цветов, которое было у нее. И соглашалась отдать их узнице. Может быть, она хотела загладить вину моего отца.

— А как же ты получила серый билет, Кадди? — спросил Симмиус. — Ведь тебя не могло быть в списках жрецов.

— Я не знаю, — покачала головой брюнетка, — должно быть, Нэлс выдал меня жрецам. Надеялся спасти свою дочь.

И она снова метнула на меня взгляд. Такой, словно это я забрала у нее свободу и радость детства. Словно я жила ее жизнь.

— А как было на самом деле? — робко раздалось в стороне.

Это был медвежонок Риб. Брюнетка уже приготовилась вылить на него свое презрение, как Симмиус подхватил вопрос:

— Да, Кадди. Как все было на самом деле в той потайной комнате?

Брюнетка побледнела, глаза ее запылали гневом. Казалось, она сейчас неуловимым движением выхватит ножи и запустит во всех нас. Но Симмиус встал и взял ее за руки:

— Кадди, послушай меня. Я уверен, что ты ни в чем не виновата. Именно поэтому я и спросил. Ты умеешь любить и ненавидеть до самой глубины сердца. И я знаю, что ты любила королеву.

Как бы я хотела, чтобы Симмиус думал так обо мне. Что если я полюблю — то навсегда. Но он думал так о Кадди. И она услышала его. Ее взгляд остановился на нем и потеплел. Минуту они так стояли, рука в руке, не отрывая взгляда друг от друга. И у меня, не знаю почему, защемило сердце.

— Нежить смахнула меня с дороги, как сухой лист. Я упала ей под ноги. Но ножи мои всегда были со мной. Королева не ругала меня, она… Я выхватила нож и вонзила в ступню Нежити.

Все мы разом ахнули, а Риб даже простонал что-то. Мы знали, что значит напасть на Нежить. Нам говорили это с самого детства, дома и на улице. Случайные прохожие, видя наши игры в Серую стену, и те предупреждали нас. Если Кадди ранила бы Нежить, то от мора погибли бы все во дворце.

— Наверное, это была слишком крепкая обувь. Нож погнулся. Но мне казалось, — Кадди чуть запнулась, — мне тогда показалось, я увидела кровь на ступне. Однако это не так. Ведь я осталась жива. А Нежить выхватила мой нож из своей ноги и вонзила прямо в сердце королевы.

Мы долго молчали. На лице Кадди была тоска о смерти любимой королевы и злость на несправедливое заключение. И я не могла понять, как мой честный отец мог не разобраться в этом деле. Должно быть, Кадди заметила это, потому что спрятала тоску и злорадно улыбнулась. Симмиус все это время сидел молча и задумчиво.

— Я верю тебе, Кадди, — сказал он, — верю и Алисии. Ее отец был честным и благородным человеком, я знал его, хоть и не был знаком. Вся эта история связана с Нежитью и жрецами. И я думаю, скоро что-нибудь выяснится. Ведь именно для этого мы идем к королю.