– Смириться, – пожал плечами Беньямин, – с тем, страх к чему отрицаете.

– Но чего мне там бояться? Это глупо! – в очередной раз он начал выводить меня своей лёгкостью, будто всё так просто, одна я тут всё усложняю.

– Вот над этим мы и работаем.

– Хорошо. Хорошо. Я поняла. Окей! С этим без часовых сеансов не справиться. Ладно.

Хоть мне и слабо верилось, я решила бросить или оставить на потом разгадку «тайны заднего двора» и подыграть Беньямину. Если уж и загадывать желания, то стоило начать с сокровенного, а не размениваться по пустякам.

В стремлении выглядеть как можно увереннее я выпрямила спину. Сделав два твёрдых шага в его сторону, уставилась ему в глаза.

– Я хочу, чтобы вы сообщили моим родителям, что со мной всё в порядке! – я старалась прозвучать как можно более однозначно и убедительно. – Что я жива и работаю над секретной правительственной сывороткой в качестве младшего помощника. И в будущем работа над этим проектом откроет для меня интересные перспективы.

Его тёплый смех прозвучал как остаточный, словно последние капли воды из опрокинутой бутылки вытекли, наконец, наружу.

– А что так скромно-то? Желать, так уж не ограничиваясь! Скажем, свободы, возвращения к семье? – веселился он, не скрывая иронии.

– Потому что я не намерена пренебрегать вашим гостеприимством! Во всяком случае, пока…

– Надо же! Привыкли к местной кухне?

– По-моему, мне действительно стоит оставаться подальше от родных, чтобы не навлекать на них опять внимание Гинеи. Если уж она и явится, чтобы расправиться со мной, то пусть лучше сюда, чем в дом к моей семье.

– Весьма разумно.

– К тому же, из вашей троицы, вы производите впечатление самого адекватного… – выпалила я и тут же пожалела.

– Хм! Что ж! Я, пожалуй, откажу вам в вашей просьбе, – резюмировал он, игнорируя последнее моё замечание.

– Но вы не можете! – возмутилась я.

– Могу! – не извлекая рук из карманов, он весело приподнялся на носках, пожав плечами.

– Как?

– Тот же вопрос возник и у меня. Как вы не знаете даже первопричины? Неужели вас не просветили о том, как возникает связь джинна с источником?

– Что-то такое Феликс упоминал о связи, но…

– Ошеломительно! – опять усмехнулся он.

– Но почему, – не унималась я, – почему вы не можете пойти мне на встречу и сообщить моим родителям, что со мной «всё в порядке»?

– Потому что ваша «секретно-правительственная» версия совершенно собьёт их с толку и заставит сомневаться в настоящей.

– А какова она настоящая?

– Гораздо более примитивная, оттого и правдоподобная: сорвалась! Влюбилась. Образование не бросаете, но уже сомневаетесь, так ли оно для вас важно. Именно поэтому перевелись на дистанционную форму обучения, до каких пор, не знаете. Пустились по свету с возлюбленным. Парочка ваших совместных фото из разных мест для убедительности, – и родители спокойны. Нет, нельзя сказать, что они совсем уж не переживают! Но беспокоит их, скорее, собственный провал: они не сумели воспитать «благоразумную» дочь. Зато они не сомневаются, что вы живы, здоровы и даже счастливы.

Ого! С одной стороны, прямо облегчение. С другой, – сомневаюсь, что они могли в это поверить. Мама в меру своей романтичной натуры ещё и могла бы смириться с подобной мыслью, и папа, уже привыкший к выходкам мамы, мог быть убеждён ею же. Но Густав! Разве он мог согласиться с этой чушью? Ведь он знает меня лучше всех!

– Почему я не могу позвонить маме?

– Разве не вы говорили, что вам стоит держаться подальше от близких?

Он был прав.

И как бы мне ни хотелось услышать родителей, мелкого братца, друзей, определённо не следовало выходить с ними на связь. Во всяком случае, пока. Ну, а раз уж мне было лучше провести ещё какое-то время под его опекой, возможно, действительно стоило, пользуясь случаем, разобраться с происходящим в моей голове.

Я опять уставилась в окно.

Беньямин утверждает, что гоню я сама, а он только подливает масла в огонь. В какой-то момент у него даже почти получилось убедить меня в собственном безумии. Но разве ж это так? Можно ли верить ему, что якобы я сама себе режиссирую все кошмары, что со мной здесь творятся, тогда как я только что видела жуткий автомобиль, который вроде бы просто выдумала. Нет, скорее, это его портьеры, как он выразился здесь развешены. А если всё же нет, то боюсь представить, что такого невообразимо пугающего я могла бы увидеть за его секретной ширмой, чтобы у меня даже возникло желание создавать этот «мираж», который я наблюдаю из любого окна. Может, если я попытаюсь открыть глаза и взглянуть на, возможно, неприятную правду, я смогу её разглядеть? Вернусь, пожалуй, на днях сюда опять. Я обернулась на Беньямина: он словно замерший стоял на том же месте, не меняя позы, и усомнилась: «А надо ли оно мне?»

Лаборатория Беньямина, скрытая от посторонних глаз в глубинах подземелья древнего поместья, поразила меня до дрожи. Первые впечатления, которые она во мне спровоцировала были сродни разочарованию от примитивности собственного воображения. Ибо, когда он предложил спуститься в его исследовательскую лабораторию, я надеялась увидеть что-нибудь, вроде коморки с низким потолком и догорающей свечой, на стенах полки с банками и склянками, хранящими подозрительные жидкости, вдоль и поперёк увешаны паутиной и плесенью, а на столе досыхающий трупик препарированной белки. Или это могла бы быть комната со слабо мигающим электрическим освещением и облупившейся краской на стенах.

И почему только место, где Беньямин изучал науку, проводил эксперименты, и чёрт его знает, чем ещё он там занимался, мне представлялось совершенно противоречащим его вкусам, образу жизни и всему его статному облику молодого привлекательного интеллектуала, вероятно, даже спящего в дорогом деловом костюме.

Лифт доставил нас в просторный холл, освещённый длинными лампами дневного света, их было не меньше десятка под самым потолком. Автоматические двери распахнулись перед нами без каких-либо считываний отпечатков пальцев или ввода пароля, словно просто от нашего приближения, как двери в маркетах. Беньямин остановился и жестом пригласил меня пройти вперёд.

По обе стороны широкого коридора располагались исследовательские комнаты за стеклянными стенами, оснащённые самым передовым технологическим оборудованием. Рентген, МРТ, атомно-силовой, оптический и акустический сканирующие микроскопы, не говоря уже о рентгеновском и оптическом микроскопе для анализа образцов, содержащих флуорофоры2. Некоторые аппараты и приборы вызывали у меня недоумение, ведь я даже и представления не имела, для чего они все предназначены.

По мере того, как мы углублялись, а автоматический свет тускнел позади и освещал коридор всё дальше и дальше, мне казалось, будто исследовательский центр Беньямина просто бескрайний.

– А где все? – Стоило мне немного отойти от изумления и восторга, вызванными грандиозностью лаборатории, как я вдруг ощутила её абстрактность: недостающее звено его исследовательской цитадели.

– Никаких посторонних! – невозмутимо отрезал Беньямин, приглашая меня пройти внутрь одного из помещений.

– Вы для себя одного всё это возвели? Да это же целый научный институт! Даже операционная есть. Но ведь у вас в доме есть медики. Во всяком случае, та японка, которая мастерски, даже без предварительных снимков, вправила мне палец, она явно профи! И что, даже она не имеет допуска ко всем этим бесчисленным возможностям современной медицины?

По его взгляду и молчаливому согласию я поняла, что это именно так и есть.

– Но почему я?

И вновь Беньямин не удосужился расходовать энергию на объяснения, умышленно оставляя мне шанс свихнуться в догадках о моём месте при его дворе. Идея о том, что он не сомневается, будто живой отсюда я не выйду, в очередной раз укрепилась во мне.