– Это всё? – Беньямин остановился посреди тропы, ярко озарённый луной, и посмотрел на меня так, как смотрят родители на пятилетнего ребёнка, требующего настоящий вертолёт в качестве новой игрушки.

– Вроде, да. О! И этот устный договор может быть пересмотрен по первому моему требованию, – сообразила я дополнить картину.

Вместо того, чтобы отчитать, по обыкновению, наставник меня удивил:

– Ну что ж! Более чем разумные требования. К тому же, что все озвученные вами условия уже выполнены. Разве вы не заметили?

– А вы и намекнуть не можете? Хотя бы знать, куда смотреть.

– То и дело намекаю, в меру своих возможностей. Вы получаете столько информации, сколько нужно, чтобы самостоятельно задуматься об этом.

– Не только от знаний человек отталкивается, когда стремится к новым открытиям. Смешно даже, что мне вам приходится на это указывать: необходимо желание! Желание прихватить с собой больше – колесо, как результат. Преодолевать расстояние не ценою в жизнь – самолёт. Достать луну с неба – ракета. Желание – родитель целей.

– Занимательное наблюдение, – снисходительно улыбнулся Беньямин, снова положил руки в карманы и неслышно пошёл обратно. Мне не оставалось ничего другого, кроме как молча последовать за ним.

Надеюсь, выслушав меня, он придумает что-то новое, чтобы подтолкнуть к тому, сама не знаю, к чему.

Недели с тех пор ощущались часами, минутами – дни. И несмотря на то, что в мой «почтовый ящик», роль которого играл всё тот же рюкзак, всего пару дней спустя после первой «посылки» было доставлено и зарядное устройство, я не находила ни времени, ни желания включать смартфон. Всецело растворилась в науке, всё внимание посвящала исследованиям, стараясь совсем не подпускать к сознанию мысли о себе, своём настоящем, прошлом и возможности будущего.

Беньямин не скрывал, как он доволен моей дисциплиной. А мне в условиях трудовых будней было вполне комфортно с ним. И понимание того, что все происходящие со мной болезненные события были его заслугой, в чём я уже нисколько не сомневалась, ведь галлюцинации исчезли все и разом, – я не хотела, да и не было сил его ненавидеть. Его всеобъемлющая, необозримая просвещённость захватывала, впечатляла снова и снова. А желание делиться знаниями со мной, пусть и небескорыстно, и лёгкость подачи, совсем размывали границы моего к Беньямину отношения.

Кстати, о границах! Я упустила момент, когда перестала натыкаться на запертые двери в поместье. Но это случилось, и мне позволили передвигаться в любом угодном для меня направлении. Заветный внутренний двор, который я так стремилась увидеть, оказался ничем не примечательным, унылым пространством с потоптанным газоном. Могли бы хоть фонтанчик по центру установить или дуб какой-нибудь посадить. Впрочем, моих предчувствий обнаружить там что-то эдакое, зловещее и преступное, этот двор не оправдал. С тех пор я утратила к нему всяческий интерес.

Одним тёплым вечером уходящего лета я воротилась в свою комнату из лаборатории затемно. Густые сумерки всюду расставили своих постовых – тёмно-серые тени. В открытое окно сквозь шёлковые занавески дул слабый ветерок, где-то внизу, во дворе стрекотали сверчки. Стоило мне перешагнуть через порог, как мне на глаза опять попался рюкзак, караулящий у письменного стола.

После «доставки» зарядки я убирала его обратно в шкаф, даже не заглядывая внутрь и не пытаясь выяснять, что за очередной «сюрприз» для меня приготовлен. Несмотря на сильнейшую усталость и совершенно прокипячённый нагрузками мозг, я обречённо взяла импровизированный «постомат» Феликса и уселась с ним на кровать.

Среди вещей я обнаружила лист тиснёной бумаги, сложенный в четыре раза.

Я развернула послание и недоумевая посмотрела на буквы неизвестного мне алфавита, написанные от руки.

– Потрясающе! – подняла бровь я, недовольно ухмыляясь. – Стоит ли мне заморачиваться с переводом текста по картинке? Или бросить в урну? Ведь совершенно очевидно, что ты подталкиваешь меня ради этого включить телефон! – прокричала я в потолок. И снова взглянула на уже знакомый небрежный почерк, как вдруг буквы стали обретать смысл.

И вот я уже читала вслух на прежде совершенно незнакомом языке. И даже знала наверняка, что это латынь!

«В одной далёкой крошечной стране жила-была прекрасная маленькая принцесса.

Ослушалась она однажды родительских наставлений не выходить в одиночестве за ворота их замка и направилась в лес на цветочную поляну собирать букет. Не случайно король с королевой запрещали дочери покидать двор. Злой колдун-людоед бесчинствовал по соседству: похищал таких, как она, маленьких девочек, пудрил им мозги, пока они жирели в его владениях, чтобы впоследствии их съесть.

Угодила и наша принцесса в ловушку старого злодея. И стал он её откармливать глупостями.

И принимала принцесса глупости, как щедрые угощения. Лопала всласть и не желала взглянуть в глаза правде: обратить внимание на рацион пленителя своего. Некогда чистый светлый разум её был поражён.

Ждала её та же участь, как и любую другую до неё…»

– Сказка ложь, да в ней намёк? Поздновато как-то! Америку, что ли, открыл? Будто бы мне не известно об их рационе. «Глупостями кормил»! Выдумает же такое.

Но суть послания была пока не важна, влекла возможность его прочесть. Сомнение испытывало мои нервы. Захваченная любопытством, я отбросила сумку и поспешила в библиотеку.

Пришлось поковыряться, чтобы отыскать книгу на латыни среди сотен тысяч других.

– Итак, момент истины. Боги! Я уже понимаю название! Всеобъемлющая книга по медицине, – в попытке осмыслить на мгновение я замерла. – Силы вселенной! – и пустилась в пляс от восторга. – Поверить не могу. Я действительно понимаю латынь. Да это ж уму не постижимо.

Этот дар, определённо, был лучше всех подарков. Я сделала глубокий вдох и, самую малость успокоившись, попробовала сказать на латыни вслух первое, что пришло в голову: – Latino vi scongiuro! Miraculum!3

Не то чтобы такая прокачка открывает передо мной новые двери или даёт допуск к сокровенной информации… Ведь всё давно переведено! Но, чёрт побери, я говорю на латыни!

Я вдохновленно вытанцовывала глуповатые победные па, которые мы придумали с Густавом ещё в детстве, когда заметила наблюдающего за мной Беньямина.

– Скажите мне, что я схожу с ума, и я успокоюсь, – бойко продолжала я пробовать новый язык.

– Ослепительно! Вижу, вы оценили столь нетривиальный подарок? – Выходит, понял и меня, и происходящее он.

– Как музыки-то не хватает! – Каждой клеточкой тела я ощущала собственное оживление.

– Что за послание оставил Феликс?

– Назвал вас злым колдуном. И намекнул, что я для вас, как и любая до меня, – рацион. И кормите вы меня… глупостями!

Наставник поджал губы и понимающе покачал головой.

– Я прогуляюсь. Не возражаете?

С этой фразой я выскочила из библиотеки вприпрыжку, не дожидаясь ответа, и устремилась по коридору на улицу в лунный свет, впервые за долгое время чувствуя настоящий прилив бодрости и сил. Непреодолимое желание жить, двигаться, что-то делать заставляло меня скакать по гравийной дорожке, припевая на ходу весёлый мотив. Казалось бы, что такого полезного Феликс мне дал? Но от чего-то мой организм, изголодавшийся по «гормонам счастья», ликовал.

На весёлой волне, с беззаботной улыбкой я, сама того не осознавая, оказалась во внутреннем дворе.

По той картине необжитости, что я разглядела из окна, мне не показалось удивительным, что он никак не освещается в ночное время. Однако не зашторенная облаками луна серебренным светом озаряла закрытую территорию. Моё внимание привлекли его отблески от бледных фигур с противоположной от меня стороны.

Стараясь не выдавать своего присутствия, скрываясь в тени здания, я подбиралась всё ближе к любопытным объектам. И чем ближе я приближалась к ним, тем яснее для меня становилась чудовищная картина реальности, рядом с которой я живу.