67. Что же, однако, есть столь нечестивое и столь преступное, как, уподобляясь Симону магу[923] (пусть между тем и не примешиваются обычные преступления), желать приобрести какою-либо земной ценою должность епископа или пресвитера, — каковую приличнее приобретать святостью и прямыми нравами? Но они ошибаются еще существеннее или еще отчаяннее в том, что не у апостолов или наследников апостолов, а у тиранов и отца их диавола покупают запятнанные священства, от которых никогда не будет никакой пользы. Они скорее даже словно возлагают на здание преступной жизни некую вершину и кровлю всех зол, потому что человеку уже нелегко поставить им в вину старые или новые проступки и вожделения ненасытности и обжорства, [что им], которые им, как начальникам многих, гораздо легче удовлетворить. Конечно, если бы такое соглашение о купле-продаже было бы предложено этими бесстыдниками не говорю уж — апостолу Петру, но какому-нибудь святому священнику и благочестивому царю, то они получили бы тот же ответ, что и делатель того же — Симон маг — от апостола, причем Петр сказал: «серебро твое да будет в погибель с тобою»[924]. Но еще более — увы тем, кто рукополагает этих просителей, ибо они скорее унижают и вместо благословения — проклинают, когда из грешников делают не кающихся, что было бы правильнее, но святотатцев и отчаянных, и ставят Иуду — предателя Господа — на престол Петра и Николая — изобретателя грязных ересей[925] — на место Стефана мученика, и таким же образом они претендуют на священство. И в сыновьях это воспринимают не с таким омерзением, и даже где-то уважают, поскольку совершенно точно известно, что с ними происходит то же, что и с отцами.

И даже те, кто в епархии, встречая сопротивление и суровый отказ в столь дорогостоящей прибыли от своих собутыльников, не могут таким образом обрести жемчужину, заботливо послав вперед вестников, переплывают моря и пересекают пространные земли не столько со стыдом, сколько с удовольствием, явилась чтобы во всем совершенстве этакая прелесть и несравнимая красота, и, честнее говоря, диавольский обман (или все проданное состояние). Потом, когда с большей помпой и с большой роскошью, или, скорее, безумием, — возвращаясь на родину, изображают из гордой гордейшую поступь, и если до этого они созерцали вершины гор, то теперь они равняют зрачки своих полусонных гляделок уже прямо с эфиром или с наивысшими барашками облачков, и ввозят себя в Отечество, как некие новые создания, а на самом деле — орудия диавола, как некогда в Рим Новат[926], черный хряк, попиратель божественной жемчужины. Руки, насильственно возложенные таким вот заговором на священные жертвы Христовы, достойны того, чтобы быть сожженными не столько на священных жертвенниках[927], сколько в мстительных огнях ада.

68. Чего же ты, несчастный народ, ожидаешь от таких, как говорит апостол, «утроб ленивых»[928]? Исправят ли тебя те, кто не только самих себя не зовут к добру, но, согласно упреку пророка, «лукавствуют до усталости»[929]? Такими ли зеницами ты будешь озарен, которые жадно смотрят только на тот спуск, которым они идут, спуском пороков, — то есть к вратам Тартара? Или, несомненно, согласно слову Спасителя, если не побежите со всех ног от этих хищнейших, как волки Аравии, как Лот на гору от огненного дождя Содомского[930], — слепые — вожди слепых, одинаково упадете в яму ада[931].

69. Если, однако, кто-то скажет: не так плохи все епископы или пресвитеры, как обличенные выше, поскольку они не замараны ни расколами, ни гордостью, ни позором нечистоты. Это и мы не очень-то опровергаем. Однако хотя бы мы и знали, что они чисты и добры, тем не менее кратко ответим.

Какая польза была Илию священнику, который один не нарушил предписания Господа выхватыванием вилками из горшков мяса до того, как приносили тук Господу, пока он не был наказан тем же гневом смерти, что и сыновья?[932] Кто, спрашиваю, был убит, как Авель, из-за зависти к лучшему жертвоприношению, унесенному небесным огнем в небеса?[933] Те, кто пренебрегают даже скромными словами порицания? Кто «возненавидел сборище злонамеренных и с нечестивыми не сядет»[934], чтобы о нем истинно можно было сказать, как о Енохе: «И ходил Енох пред Богом; и не стало его»[935] — о тех недоумках, которые хромают в суете мирской вслед за идолами по откосу века сего? Кто из них не допустил спастись в ковчеге, то есть теперь — в Церкви, никого противящегося Богу, как Ной во время потопа[936], — чем явно показывается, что только невинные или очевидно кающиеся люди должны быть в доме Господнем? Кто, как Мелхиседек, благословил, принося жертву, только победителей в количестве трехсот (что есть таинство Троицы) никогда не желающих чужого[937], освободивших праведника[938] и победивших царей и пять победоносных отрядов свирепых войск?[939] Кто добровольно на вершине жертвенника, как Авраам, по приказу Божию, принес на заклание собственного сына[940], чтобы как бы выполнить этим уподоблением повеление Христа, говорившего, что соблазняющий правый глаз должно вырваты[941], и поостерегся бы быть проклятым пророком, «удерживая меч Его от крови»?[942] Кто вырвал память о злодеянии с корнем из своего сердца, словно Иосиф?[943] Кто, как Моисей, беседовал на горе с Богом, и, никогда не пугаясь звука трубного[944], затем принес две скрижали и лицо, сияющее лучами (в переносном смысле), непривычное и ужасающее для неверующих?[945] Кто из них возопил из глубины сердца из-за грехов народа, как он, говоря: Господи, «народ сей сделал великий грех: [...] прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую ты вписал»?[946]

70. Кто, воспламененный чудным усердием к Богу, смело, без промедления встал к отмщению за прелюбодеяние, как Финеес священник, для исцеления блудного чувства лекарством покаяния, дабы гнев [Божий] не воспламенялся на народ[947], и чтобы вовеки это «было вменено ему в праведность»?[948] Кто из них подражал Иисусу Навину либо в искоренении до полного истребления семи языческих племен из земли обетованной (что следует понимать в моральном смысле)[949], либо в духовном укреплении на них Израиля? Кто из них, как вышеупомянутые, а именно Финеес и Иисус, воистину показал народу Божьему мудро разделенные конечные границы за Иорданом, чтобы знали, что какому племени подобает?[950] Кто, чтобы уничтожить неисчислимые тысячи племен — противников народа Божия, — единственную дочь (под которой надо понимать собственную волю), подражая и в этом апостолу, сказавшему: «ища не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись»[951] — шедшую навстречу победителям с тимпанами и ликами (то есть с плотскими желаниями), убил, как Иевфай?[952] Кто из них действовал, как Гедеон, для смущения и обращения в бегство и истребления лагерей высокомерных язычников (тайной Троицы, как выше мы сказали)[953], с мужами, держащими в руках пустые кувшины, а в руках звучащие трубы, — то есть пророческий и апостольский смысл, как сказал Господь пророку: «Возвысь голос твой, подобно трубе»[954], и пророк об апостолах: «По всей земле проходит звук их»[955], — кувшины, сверкающие ярчайшим светом огня, под которыми понимаются пылающие в телах святых огни Святого Духа, соединенные с добрыми делами и — как апостол: «но сокровище сие, — сказал он, — мы носим в глиняных сосудах»[956], а потом рубкой леса рощи идолопоклонства (что с моральной точки зрения, объясняется как непроходимая и темная жадность[957]), и очевидными знаками испытанной небесными дождями шерсти иудейства, и язычества, вымоченного росой Святого Духа (несомненной верой)?[958]