Таким образом, подвигнутый в ревности к священному закону дома Господа, или разумными доводами, или мольбами религиозных братьев, — теперь уплачиваю долг, взятый за много времени до того, — может быть, скромно, зато как мне кажется, благочестиво, и по-дружески по отношению к некоторым выдающимся новобранцам Христовым, но тяжко и невыносимо для глупых отступников. Из них первые (я не лгу) приняли это с обильными слезами, которые текут из любви к Богу, а вторые — также с грустью, но которая, однако, была вызвана негодованием и малодушием схваченной на месте преступления совести[629]. 2. Но до исполнения обещанного, если Богу будет угодно, попытаемся рассказать немного о местоположении, о строптивости, о подчинении, о восстании, опять о подчинении жестокому рабству; о религии, о преследовании, о святых мучениках, о различных ересях, о тиранах, о двух опустошавших племенах, о защите и снова опустошении, о втором отмщении и третьем опустошении, о голоде, о послании к Агицию[630], о победе, о преступлениях, о внезапной вести о приближении врагов, о пресловутой чуме, о совете, о враге, гораздо свирепее первого, о разрушении городов, об уцелевших, о последующей победе отчества, которая дана в наше время по воле Божией. 3[631] Британия — остров почти на крайней границе [земного] круга — выровнена от юго-запада в направлении запада и северо-западо-запада божественными, как говорят, весами, которые взвешивают всю землю, занимая место ближе к северному полюсу. Она занимает в длину восемьсот миль, в ширину двести, не считая разнообразных мысов с протяженными косами, которые омываются изогнутыми изгибами океана. Она ограждена его весьма обширным и, скажу даже, непроходимым кругом отовсюду, за исключением пролива южного берега, которым плавают в Бельгийскую Галлию. Она орошается устьями двух благородных рек — Тамесиса[632] и Сабрины[633], словно рукавами, через которые некогда суденышки привозили заморские предметы роскоши, а также другими, меньшими [реками]. Она украшена дважды десятью и дважды четырьмя городами, и многими укреплениями, и полезными сооружениями — стенами, зубчатыми башнями, вратами домов, коньки крыш[634] которых грозными обрывами тянулись ввысь, скрепленные мощной скрепой. Она одарена широко протянувшимися полями и расположенными на живописном месте холмами, пригодными для мощного земледелия, перемежающимися горами, в высшей степени пригодными для пастьбы животных; их цветы разноцветные, когда их колышут человеческие шаги, как бы изящно запечатлевали ту же картину, как избранная невеста, одаренная различными драгоценностями; светлыми источниками с частыми струями, играющими камушками, белыми словно снег, и ярко блестящими реками, змеящимися томным лепетом и дарящими тем, кто прилег на их берегах, залог сладкого сна; умытая и холодными озерами, бьющими через край потоком живой воды[635]. 4. И она, высоко поднявшая голову и ум, с тех пор, как была заселена, неблагодарная, восставала — ныне против Бога, иногда против граждан, а подчас даже заморских царей и [их] подданных. Что же может быть отвратительнее и ниже людей, осмелившихся либо иметь, либо ввести такое положение вещей, чтобы отказывать Богу — в страхе, добрым согражданам — в любви, поставленным в высшее достоинство (если речь не идет об ущербе для веры), — в должном почете, ломать веру в Божественный и человеческий разум, и, отбросив страх неба и земли, руководствоваться собственными измышлениями и похотями? Следовательно, я опускаю те старые и общие со всеми язычниками ошибки, которыми до прихода Христа во плоти был связан весь провинившийся человеческий род, и не перечисляю сами страшные диавольские знамения отечества, едва ли не превосходящие числом египетские, многочисленные уродливые очертания которых мы созерцаем и сегодня внутри или вне заброшенных стен, обычным образом застывшие[636] искаженными лицами[637]. И я не указываю по имени те самые горы или холмы или реки, некогда погибельные, а теперь поистине полезные для человеческого употребления, посредством которых слепой тогда народ приумножал божественное служение. Я умалчиваю о древних годах отвратительных тиранов, которые получили известность и в других, далеко расположенных областях, так что Порфирий, бешеный восточный (против церкви) пес к своему безумию и тщеславию добавил пером даже и следующее: «Британия, — пишет он, — плодородная провинция на тиранов»[638].
Я попытаюсь говорить в первую очередь только о тех злодеяниях, что она претерпела и нанесла другим — гражданам и далеко расположенным — во времена римских императоров. Однако насколько смогу, — не столько из документов отчизны и указаний писателей, поскольку, даже если таковые и существовали, они или сожжены огнем врагов, или увезены далеко флотом изгнания граждан и недоступны, — сколько из заморского рассказа, который, прерываемый частыми перерывами, недостаточно ясен. 5. Ведь когда цари римлян добились власти над миром и подчинили соседние области или острова по направлению на восток, они укрепили силами доброй славы первый мир с парфянами на границе индов. Когда это свершилось, почти по всей земле прекратились войны, однако некий непреклонный ход к западу блеска пламени[639] нельзя было остановить или погасить бурей голубого океана, — но, переправившись на остров для его обустроения, они привезли законы и подчинили народ, невредный, но неверный, не столько железом, огнем и машинами, как другие народы, как одними только угрозами или судебными преследованиями[640], который только на поверхности, с нерешительным видом и со скорбью в глубине сердца, показывал свою покорность приказам. 6. Но когда они почти немедленно отправились в Рим, как говорили, тоскуя по родине[641], и нисколько не подозревая восстания, правителей, оставленных ими для возвещения или более полного утверждения римского правления, истребила коварная львица. Когда сенату возвестили, что они сотворили такое, то он поторопился с соответствующим войском отомстить «хитрым лисичкам», как они их называли[642]. А те не подготовили в море флот, который мог бы мужественно сражаться за отечество, и не собрали на берегу какое-нибудь каре, правый фланг или другое военное построение, но вместо щитов в бегстве подставляли свои спины и шеи мечам, и «трепет холодный их пронизывал до костей»[643] они по-женски протягивали руки (чтобы их связали), так что это разнеслось в поговорку и в насмешку далеко и надолго[644], что бритты ни в войне не сильны, ни в мире не верны[645]. 7. Таким образом, римляне, истребив многих предателей и многих обратив в рабство и сохранив в качестве зависимых, — дабы земля не обезлюдела совершенно, — покинув отечество, не ведающее о вине и оливках[646], отбыли в Италию, оставив некоторых своих управителей, — плети для спин туземцев и ярмо для их загривков, намереваясь прилепить к почве имя римского рабства и не столько военной силой, сколько плетью собирались укротить лукавое племя, и, если дело того требовало, как говорится, меч, опустошив ножны, привесить сбоку, чтобы считалась она не Британией, а Романией и сколько бы она не могла иметь меди, серебра или золота, отмечалось изображением Цезаря[647]. вернуться По мнению Ф. Керлуэгана, описание двух родов печали у Гильды навеяно анализом различных видов пороков у преподобного Иоанна Кассиана. Кассиан говорит о том, что бывает спасительная печаль — «производящая "неизменное покаяние к спасению" (2 Кор. 7, 10)»; она «бывает послушна, приветлива, смиренна, кротка, приятна, терпелива, как происходящая от любви к Богу, по желанию совершенства неутомимо простирающаяся ко всякой скорби тела и сокрушению духа» (рус. пер. пит. по: Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания / Пер. с лат. [епископа Петра]. Репр. [изд. 1892 года). Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1993. С. 117: «Установления», IX. 11). Греховная печаль бывает двух родов: «первый происходит по прекращении гнева, или от нанесенного вреда, или когда желание встретило препятствие, не исполнилось; второй происходит от неразумной скорби сердца, или отчаяния» (Там же. Писания... С. 249: «Собеседования», V. 11). Такая печаль порождает «брюзгливость, малодушие, раздражительность, отчаяние» (Там же. Писания... С. 254: «Собеседования», V. 16). См. LDEBDG. Р. 91. О популярности сочинений Кассиана на Британских островах в VI веке говорит, например, то, что ими пользовался ирландский святой Колумба (521-597), о чем счел нужным упомянуть поэт Даланн Форгал в написанном на древнеирландском языке вскоре после кончины святого панегирике ему. См.: Lebor na hUidhre: the Book of the Dun Cow / Ed. R. I. Best, O. Bergin. Dublin, 1929, 3d repr. with corr. 1992. P. 28,1. 801. вернуться Как отмечает Ф. Керлуэган, описание места действия, предваряющее книгу — распространенный топос в латинской литературе античности: можно вспомнить первые главы «Записок о галльской войне» Юлия Цезаря, описание Карфагена и дворца Дидоны в первой песне «Энеиды» и многие другие примеры (LDEBDG. Р. 152). вернуться О реальном существовании «коньков крыш» в Римской Британии свидетельствует любопытная надпись, найденная на севере Англии в местечке Морсби (Камберленд): ob prosperitatem culminis instituti, то есть «установлены [чтобы отметить] успешное (сооружение) конька крыши» (RIB 709). Эта утерянная ныне надпись, видимо, представляла собой часть посвящения божеству, оказывавшему помощь в строительстве. вернуться Популярной темой в латинской поэзии и прозе было также и описание приятного места (locus amoenus). Среди множества примеров, приведенных Ф. Керлуэганом, особо выделяются стихотворения поэтов поздней античности Петрония и Тибериана, где наблюдаются дословные совпадения с описаниями Гильды (например, выражение «частыми струями», fontibus... crebris у Гильды, и fonte crebro у Тибериана). См.: LDEBDG. Р. 153-154. Русский перевод стихотворения Тибериана см. в: Тибериан. Ручей / Пер. М. Гаспарова // Поздняя латинская поэзия / Пер. с лат.; Состав, и вступ. статья М. Гаспарова. М., 1982. С. 479. Для христианского автора, такого как Гильда, «приятное место» — это прежде всего прообраз рая; ср. «прекрасные угодья Царствия небесного» (amoena caelorum regna) в главе 10. вернуться Ч. У. Кинг предложил вариант ringentia — «ухмыляющиеся, хохочущие», полагая, что при этом должно иметься в виду какое-то изображение типа фавна (Bathurst Rev. W. H. Roman antiquities at Lidney Park, Gloucestershire. With notes by С W. King. London, 1879. P. 126). вернуться Судя по всему, под «знамениями» имеются в виду изображения языческих богов. Это описание не совсем согласуется с видом античных изображений. Джайлс предположил, что выражение «liniamentis... deformibus» следует понимать, как намек на то, что статуи выветриваются, и перевел как «diabolical idols of my country, which... we still see... mouldering away». Уинтерботтом переводит это нейтрально, как «отвратительные очертания» (outlines still ugly). С. Пигготт сделал интересное предположение, что в данном случае Гильда подразумевал «богов непосредственно позднеримского периода... как кажется, здесь говорится об «искаженном» стиле изображения (то есть о «кельтском», неримском художественном языке») (Piggott S. The sources of Geoffrey of Monmouth. II. The Stonehenge story // Antiquity. Vol. XV. № 60. December 1941. P. 315, n. 27). Если принять такое толкование, нужно сделать вывод, что Гильда подтверждает мнение тех историков и археологов, которые говорят об активном возрождении кельтских языческих традиций в Британии IV — начала V века. вернуться Порфирий — греческий языческий писатель и философ (233-304), автор трактата в 15 книгах «Против христиан». Полагают, что цитата из него заимствована Гильдой у Иеронима (342-420). В своем «Послании к Ктесифонту» (Ер. СХХХШ), направленном против пелагианской ереси, Иероним упоминает о Порфирий, обсуждая следующую проблему: отчего Бог позволил стольким язычникам умереть в неведении истинной веры? «И наконец, — пишет Иероним, обращаясь к Пелагию и пелагианам, — (то, в чем часто нас упрекает ваш однокашник [буквально contubernalis — воин-товарищ по палатке, сожитель. — Н. Ч.] Порфирий) — почему же добрый и милосердный Бог от Адама до Моисея и от Моисея до рождества Христова потерпел, чтобы все племена погибали в незнании законов и заповедей Божиих? И ни Британия, плодородная провинция на тиранов, ни племена ирландские (neque enim Britannia fertilis provincia tyrannorum, et Scoticae gentes) и все вокруг варварские племена до Океана не знали ни Моисея, ни пророков. Почему же необходимо было Ему прийти в последние времена, а не до того, как погибло бесчисленное множество людей? Блаженный апостол в своем послании к Римлянам рассудительнейшим образом разобрал этот вопрос, — не зная этого и предоставляя это знанию Божьему. И тебе достойно не знать того, о чем спрашиваешь. Уступи Богу мощь Его» (Ер. СХХХШ, 9, цитируется по изданию: Hieronymus Eusebius St. Opera omnia. Vol. 1 // PL. T. XXII. Paris, 1845. Col. 1157-1158). Иногда на основании этой цитаты Гильду упрекают в том, что он якобы слова самого Иеронима приписывает Порфирию. Однако, как справедливо отмечает Н. Райт (Wright N. Gildas's prose style and its origins // GNA. P. 108-109), из слов Иеронима неясно, принадлежит ли пример с британцами и ирландцами самому Иерониму, или он цитирует аргумент Порфирия. Выражение «бешеный пес» также, возможно, восходит к Иерониму: в предисловии к его трактату «О знаменитых людях» (De viris illustribus) упоминаются «Цельс, Порфирий, Юлиан — бешеные (против Христа) собаки (rabidi adversus Christum canes)» (цит. по: Hieronymus Eusebius St. Opera... Vol. 2-3 // PL, XXIII. Paris, 1845. Col. 603). Однако в дальнейшем тексте Гильды, в частности, в примерах образцовых христиан (главы 73-75), нет никаких следов знакомства с этим произведением Иеронима. вернуться Или: пламенного войска (acies flammae). вернуться К. Кербуль-Вильон предлагает перевести это место как «из-за испорченности вождей» (par la corruption des chefs). Перевод слова judex как «вождь» или «магистрат» в тексте Гильды возможен (как в главе 27), однако мне представляется, что слово concussio предпочтительнее понимать в его юридическом значении — «вымогательство с помощью угроз, шантаж». вернуться Перевод употребленного Гильдой в данном случае слова «caespes» условен. Буквально оно означает «почва, лужайка». Полидору это слово, видимо, показалось настолько странным, что в своем издании он заменил его на stipendii (жалованья) — другие рукописи не дают такого варианта. Джайлс переводил это место как «for want of pay» — «из-за недостатка оплаты», X. Уильяме, как «necessaries provided by land» — «припасов, предоставляемых землей», М. Уинтерботтом — как «for want of land» — «из-за нехватки земли». К. Кербуль-Вильон предлагает вариант: «римляне, подвигнутые тоской по родине» (pousses par la nostalgie de leur pays), который представляется нам наиболее логичным (Saint Gildas de Excidio Britanniae. Decadence de la Bretagne / Trad, par C. M. J. Kerboul-Vilhon. Pref. par Gw. Le Due. Sautron, 1996. P. 27). До некоторой степени это подтверждается тем, как Гильда употребляет слово caespes в главе 23, где оно вполне может трактоваться как «родина»: «ядовитая рассада... вытянулась на нашей почве» (virulenta plantatio... in nostra cespite... pullulat). вернуться У Гильды: gelido per ossa treraore currente. Это выражение неоднократ но встречается в «Энеиде» Вергилия как gelidusque per ima cucurrit / Ossa tremor (II. 120-21 и XII. 447-48, и в несколько другом виде в VI. 54) — «трепет холодный их пронизал до мозга костей» (пер. С. Ошерова). Далее вергилиевские выражения также передаются по этому переводу. вернуться Longe lateque — выражение из «Энеиды» (VI. 378). вернуться По нашему мнению, это описание вдохновлено рассказом Тацита о штурме войсками Светония Паулина острова Моны (Англси), где ожидавшее римлян на берегу «войско» состояло из женщин и друидов, протягивавших к небу руки. Светоний увещал солдат «не бояться женского и безумного войска» (Тацит. Анналы, XIV. 29-30). вернуться Возможно, это ироническая отсылка к одному из римских описаний Британии. Подобное замечание содержится у Тацита в «Агриколе»: он пишет, что Британия во всем плодородна, «за исключением лишь только оливы и винограда, и прочих плодов, привыкших произрастать в более теплых странах» (solum praeter oleam vitemque et cetera calidioribus terries oriri sueta, patiens frugum, fecundum) (Agricola, 12). Утраченные части «Анналов» Тацита, повествовавшие о вторжении в Британию Клавдия, должны были содержать описание страны, которым, возможно, и пользовался Гильда. Это упоминание об отсутствии в Британии вина и оливкового масла следует считать литературным еще и потому, что виноград в позднеримской Британии, как свидетельствуют и письменные, и археологические данные, выращивался и вино изготовлялось (Johnson S. Later Roman Britain. London, 1980. P. 28-29). Климат Британии в римский период, особенно в конце его, был гораздо более подходящим для выращивания винограда, чем теперь (Williams D. A Consideration of the Sub-Fossil Remains of Vitis vinifera L. as Evidence for Viticulture in Roman Britain // Britannia. Vol. 8.1977. P. 327-334; 329). С начала III века вино в Британию поставлялось в основном из области Бурдигалы (Бордо) и Мозеллы (река Мозель) — см.: Frere S. S. Britannia. A history of Roman Britain. London, New York, 1987. P. 284. В 277 году император Проб издал эдикт, разрешавший западным провинциям империи выращивать виноград для производственных целей (запрет на это был наложен в конце I века Домицианом): «Всем галльским, испанским и британским провинциям он позволил иметь виноградники и изготовлять вино» (Gallis omnibus et Hispanis ac Brittannis hinc permisit ut uites haberent uinumque conficerent) (SHA, Flavius Vopiscus. Probus, XVIII. 8). В то же время, как показали раскопки в Силчестере (римское название — Каллева Атребатов), еще до того жители городов римской Британии сажали в своих садах виноград, видимо, как декоративное растение, так и для еды (Wacher J. The Towns of Roman Britain. Berkeley, L. A., 1974. P. 274). В Силчестер завозилось и дорогое импортное вино из Галлии или Испании — сохранились фрагменты винной бочки из благородной пихты, которая в Британии не растет (WacherJ. The Towns of Roman Britain... P. 272). Остатки винных бочек из пихты и кедра обнаружены также в Лондоне (Frere S. 5. Britannia... P. 294, п. 15). Помимо Силчестера, остатки винограда были найдены на вилле Боксмур (графство Херефордшир), а также в Саутуорке и Глостере (Frere S. S. Britannia... P. 285). Обнаруженные в Глостере виноградные кожицы свидетельствуют о наличии винного пресса, а следовательно, — и о производстве вина в Британии (Frere S. S. Britannia... P. 284, п. 16). Огромное количество семян яблок вместе с семенами винограда и пшеницей, найденное в яме в Френчгейте, заставляют думать о том, что виноград мог использоваться и при изготовлении других алкогольных напитков типа сидра (Williams D. A Consideration of the Sub-Fossil Remains of Vitisvinifera... P. 331). вернуться Несмотря на ту поистине баснословную глупость и неосведомленность, которую приписывали историки Нового времени Гильде, те же историки, вспомнили, видимо о простой истине: дуракам везет. «Повезло» и Гильде: он, оказывается... нашел клад. «Переделка в монету ценных металлов, производимых на острове, — пишет Ф. Лот, — является достойной увертюрой к последующим глупостям: Гильда, зная по опыту или прочтя где-то, что Британия не производит ценных металлов, и, с другой стороны, видя, что в обращении находятся императорские монеты, вообразил себе это дикое объяснение: рудники были, однако вся их продукция была обращена в монету с печатью завоевателя» (Lot F. De la valeur historique du De excidio et conquestu Britanniae de Gildas // Medieval studies in memory of G. Schoepperle-Loomis. Paris, 1927. P. 7). Высказывание Ф. Лота странно хотя бы потому, что Гильда ничего не говорит ни о каких рудниках. «Гильда, — пишет К. Э. Стивене, — добавляет, что тогда римские монеты были впервые использованы в Британии. Он совершенно прав, но как же, собственно, он об этом узнал (how on earth did he know)?» Выдвигается следующее предположение: «Монеты эпохи Клавдия, найденные даже в кладе примерно 300 г. н.э., могли бы способствовать продолжению традиции» (Stevens С. Е. Gildas Sapiens /1/ EHR. Vol. 56. 1941. № 223, July. P. 356, n. l. Стивене ссылается на работу: Sutherland С. Н. V. Coinage and currency in Roman Britain. Oxford, 1937). Открытый Гильдой «клад» пошел гулять по страницам научных публикаций, между тем, как текст его сочинения не дает ни малейших оснований для подобных утверждений. А. Грансден, упоминая о том, что «Гильда правильно говорит, что римские монеты впервые были отчеканены в Британии при Клавдии» (Gransden A. Historical writing in England с. 550 — с. 1307. London, New York, 1998. P. 5), отмечает: «Возможно, Гильда почерпнул свои сведения из клада римских монет» (Gransden A. Historical writing in England... P. 5, n. 35. При этом автор также делает сноску на вышеупомянутую книгу Сазерленда, но поскольку она мне недоступна, я не могу судить, была ли там гипотеза о «кладе» и в какой форме). Следует отметить несколько моментов, которые могли лечь в основу этого пассажа. Даже после завоевания отдельные британские властители сохраняли свое право на чеканку собственной монеты. Одним из таких правителей, очевидно, был царь иценов Прасутаг. Монеты иценов несли на себе не имя правителя, а название племени — ECEN (Frere S. S. Britannia. A history of Roman Britain. 3d ed., extensively revised. London, NewYork, 1987. P. 54). Эта практика прекратилась только после восстание Боудикки — как совершенно правильно пишет Гильда. О том, что в Британии «нет ценных металлов», Гильда, как полагал Ф. Лот, прочел у Цицерона. Можно считать, что Цицерон основывался на тех сведениях, которые получил во время пребывания в Британии его брат Квинт. Эти сведения верны для юго-востока Британии, где и высаживался Цезарь, но обо всей Британии сказать этого нельзя — как Гильда мог узнать и по собственному опыту, и прочитать у Тацита (Агрикола, 12). Золото в Британии имеется, хотя и немного. В римское время разработка золота велась на территории современного Уэльса в местечке Долаукоти {Frere S. S. Britannia... P. 276), причем в достаточно больших масштабах: вода, которая, скорее всего, использовалась для промывки руды, доставлялась к месту добычи по акведуку длиной более одиннадцати километров. Серебро же, как отмечает Ш. Фрэр, легко добывается посредством купеляции из свинца. Значительная добыча свинца и серебра велась в римское время на территории Сомерсета (юг Британии) и Уэльса {Frere S. S. Britannia... P. 276-277). А может быть, говоря о металлах, Гильда действительно имел в виду рудники? Ведь в императорском Риме добыча металлов (золота, во всяком случае) была монополией государя, и полученные слитки отмечались если не его изображением, то, во всяком случае, именем. Плиний Старший упоминал о законе, ограничивавшем эксплуатацию свинцовых рудников Британии (Nigro plumbo ad fistulas laminasque utimur, laboriosus in Hispania eruto, totasque per Gallias; sed in Britannia summae terrae corio adeo large, ut lex ultro dicatur, ne plus certo modo fiat. N. H. XXXIV, 49, 1). |
