— Странно, какой-то подозрительный субьект с русской физиономией прогуливается там, на перекрестке, — настороженно произнес Сеп.

Александр Михайлович добродушно усмехнулся.

— Не обращай внимания. Это наш шофер. Он обеспечивает безопасность.

В нарушение всех принятых правил встреча длилась более часа. Расстались в приподнятом настроении, получив новый заряд бодрости. К сожалению, это была последняя и памятная встреча с дорогим для нас человеком.

Под впечатлением от общения с этим удивительным, редкой души человеком мы не сразу пошли домой, а остались побродить в лесу. Встреча навеяла воспоминания о незабываемой беседе с Александром Михайловичем, состоявшейся поздним вечером в его кабинете за чашкой чая, незадолго до нашего отъезда в страну назначения. Тогда он был в хорошем настроении, что располагало к взаимному откровенному разговору. В доверительной форме он рассказал о себе, как в двадцатилетием возрасте, имея среднее образование, пришел в органы госбезопасности. Сначала был… лифтером, затем его перевели на оперативную работу в разведывательное подразделение.

Действительно, Александр Михайлович имел хорошие природные способности, острый ум, прекрасную память, быстро освоился с новым делом, основательно изучил немецкий язык. В 1936 году его направляют на нелегальную работу за границей, где в течение нескольких лет он успешно выполнял разведывательные задания.

Накануне войны именно он направлял из Берлина наиболее ценную и точную информацию о предстоящем нападении гитлеровцев. А в годы войны руководил отделом по заброске на территорию Германии и других воевавших с нами стран разведгрупп, которые добывали и передавали в Центр важную военную и политическую информацию.

Александр Михайлович Коротков принимал участие в организации процедуры подписания в Карлсхорсте 9 мая 1945 года акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Ветеранам хорошо запомнились кадры кинохроники, где полковник Коротков в военной форме указывает немецкой делегации, где ставить подпись.

Нам приятно, что такой незаурядный человек, как А.М. Коротков, сыграл большую роль в нашей судьбе. Он первый принял Сепа, когда его перевели из военной разведки в Первое Главное Управление МГБ СССР. Он предложил нам интересный вариант совместной загранкомандировки в Австралию, и только предательство резидента Петрова заставило нас выехать в Западную Европу; лично участвовал в организации нашей подготовки, давал ценнейшие советы и ориентировки, так что мы по праву считаем его нашим «крестным отцом».

Что в нем мы, да и многие другие сотрудники ценили превыше всего? Какие черты его характера нам запомнились? Безусловно, высокий профессионализм, компетентность, ясность мысли, принципиальность, поразительная работоспособность и активность. Как бывший разведчик-нелегал, он единственный из известных нам руководителей такого ранга в практической работе мог опираться на богатый личный опыт. Поэтому его распоряжения, установки, советы всегда являлись убедительными, реальными, точными. Однако А.М. Коротков никогда не «давил» своим авторитетом. Он обладал поразительным чутьем угадывать способности людей и поощрять их, умением внимательно выслушать иную, не совпадающую с его собственной, точку зрения. Больше всего Александр Михайлович боялся подавить в сотруднике инициативу и творческую активность.

Одиннадцать послевоенных лет он успешно и результативно руководил во внешней разведке нелегальной службой. Личный опыт работы с нелегальных позиций, полученная в годы войны закалка, незаурядные организаторские способности позволили ему на основе творческого подхода начать перестройку нелегального управления применительно к условиям послевоенного времени. Руководимый им аппарат добился определенных успехов.

Требовательный к себе, А.М. Коротков ценил в людях преданность порученному делу, абсолютную честность, прямоту, не терпел фальши во взаимоотношениях, не мог выносить подхалимов. При внешней суровости был внимателен и чуток, прост и доброжелателен к работникам, не чурался встреч с рядовыми сотрудниками как в служебной, так и в домашней обстановке. Полный сил, он скоропостижно скончался в возрасте 51 года от сердечного приступа.

Порой происходили и такие случаи, которые невозможно было учесть ни на каких занятиях при подготовке. Как-то поздним весенним пополудни, вернувшись домой после проведения тайниковой операции я приготовила на скорую руку чашку горячего чая и сразу же приступила к обработке полученной из Центра шифровки с тем, чтобы Сеп по возвращении домой мог сразу же ознакомиться с ее содержанием. Мы строго придерживались правила: не хранить секретные материалы у себя дома, а после прочтения и обсуждения уничтожали их.

В квартире, да и вообще кругом (мы жили на окраине города), было безлюдно и спокойно. Усевшись спиной к двери, я с головой ушла в работу — расшифровку пленки и внимательно вникала в содержание сообщения. Как, вдруг, царившую вокруг тишину нарушил громкий выстрел. Он раздался где-то сзади меня… в прихожей, на кухне? в ванной?.. От неожиданности я вздрогнула — что бы это могло быть? Затем встала и осмотрелась, осторожно, как говорится, по-кошачьи, двинулась в сторону, откуда послышался столь таинственный звук. Материал, естественно, я быстро убрала в надежное место. На кухне, в прихожей и ванне — все тихо. Оконные стекла не повреждены. Выглянула в окно на улицу — безмолвие.

— Не галлюцинация ли у меня? — подумала я. — Да, нет, не может этого быть. Я точно слышала выстрел. Вот так загадка?

Когда Сеп вернулся домой, я старалась быть спокойной, рассказала ему со всеми подробностями о результатах проведения тайниковой операции. Он внимательно ознакомился с содержанием сообщения из Центра и только после уничтожения шифровки я посвятила его в случившееся. Он задумался, уточнил уверена ли я, что это действительно был выстрел… Я стояла на своем.

— А может быть это галлюцинация? — и тут же сам ответил. Да, нет, ты этим недугом не страдаешь.

Удрученная пошла на кухню накрывать стол для ужина. Когда я открыла дверку холодильника, в изумлении отпрянула назад, ибо на меня неожиданно брызнула холодная слегка пенистая жидкость (холодильник у нас был тогда маленький, стенной).

— Скорей, скорей, — позвала я Сепа, приходя в себя от неожиданности, — вот тебе и разгадка выстрела.

Мы оба весело рассмеялись и с удовольствием чокнулись бокалами, допивая остатки шампанского.

Позволю себе небольшой экскурс к истокам моей разведывательной деятельности.

Как читателю уже известно, службу я начал в военной разведке, а в августе 1945 года отправился с нелегальной миссией в Англию. Там работал в дипломатическом представительстве одной зарубежной страны. От этой первой служебной командировки я и веду отсчет различным «нештатным ситуациям», которые нередко встречаются в оперативной биографии каждого разведчика-нелегала.

Перед отъездом из Москвы надлежало соответствующим образом экипироваться под иностранца, то есть одеться с головы до ног во все «не наше». Шел 1945 год, и служебный гардероб, естественно, был не богат, поэтому наряду с другими предметами «с иголочки» пальто мне досталось не новое, а уже кем-то ношенное. Словом, минимально необходимым меня все же обеспечили. Находясь в Лондоне, получил условный сигнал о предстоящей встрече с работником Центра. То было первое «боевое крещение» в незнакомой для меня стране, и потому я готовился к нему особенно тщательно, прекрасно понимая, что от моих действий зависит не только успех самого мероприятия, но и безопасность участвовавших в нем оперативных работников. Встреча должна была состояться в конце октября на автобусной остановке у местного стадиона. По карте нашел стадион, пути подхода к нему и возможные направления отхода.

После тщательной проверки отправился по намеченному маршруту на место будущей встречи для его визуального изучения. Вблизи от автобусной остановки стояла небольшая лютеранская церковь, которую наметил в качестве «точки отсчета». Прикинул расстояние до места контакта: требовалось три минуты ходьбы неторопливым, размеренным шагом. Здесь же неподалеку раскинулся городской сквер без ограждения с густым кустарником и тенистыми аллеями — прекрасный путь для отступления в случае опасности.