Каждое из подразделений в Центре, ответственное за свой участок обеспечения нелегалов, тщательно анализировало «со своей колокольни» эту самую первопричину: где мог произойти сбой? В нелегальной разведке, слава Богу, отсутствует ведомственная болезнь, известная под названием «защита чести мундира», ошибки или неувязки нелицеприятно и строго вскрываются и дотошно разбираются, а когда обнаруживаются, то тут же признаются и немедленно исправляются. Такова неукоснительная специфика внутренней «кухни».

Тревога за нашу судьбу в Центре усиливалась с каждой новой весточкой, приходившей от нас. Как стало известно позднее, там срочно был составлен план проведения проверочных мероприятий, чтобы выявить причины заинтересованности спецслужб. Правила конспирации не позволяли раскрывать перед резидентурами подлинные причины заинтересованности Центра тем или иным вопросом, вызывать у них тревогу за безопасность нелегальной точки.

Самая же реальная опасность, как казалось Центру, могла быть в результате предательства В. Петрова. Возможно, ниточка тянется от него из Австралии. Однако ответ на запрос из Канберры в какой-то мере снял опасения. Морис Добривое в студенческие годы примыкал клевым кругам, даже участвовал в антиамериканской демонстрации. Насчет связей со спецслужбой АЗ ИО резидентура ничего подтвердить или опровергнуть не могла. Но зато подчеркнула, что Морис в то время жил скромно, географически ограничивал себя Мельбурном и не выезжал в Канберру. Значит, «австралийский след» практически исключался, хотя теоретически, как возможность, он вполне мог присутствовать.

Рассказывая сейчас о нашей долголетней загранработе, мы ни в коем случае не хотим представить дело так, что действовали всегда наилучшим образом и принимали только самые верные решения. Правда будет лишь в том, что крупных ошибок, которые вызвали бы неблагоприятные последствия, мы действительно не совершали. Но оплошности случались.

Вспоминается приезд к нам представителя Центра «М». Как оказалось, он был наделен довольно широкими полномочиями. Ему — многоопытному разведчику-нелегалу — поручалось детально ознакомиться с нашим положением, обсудить вопросы безопасности, планы дальнейшей работы и, если потребуется, дать нам нужные советы.

Мы дважды встречались с ним в городе (второй раз вместе с Жанной) и на продолжительных прогулках обсудили практически все актуальные проблемы. Неожиданно «М» высказал желание продлить беседу у нас дома, чтобы заодно посмотреть, как мы обустроились.

— Не будет ли это слишком рискованно. Соседи могут обратить внимание на появление у нас незнакомого человека, — пытался я отвести его от такого намерения.

— А что, разве вас никто не навещает?

— Почему же, навещают. Особенно часто наши близкие знакомые, друзья.

— Да, действительно, — поддержала меня Жанна. — Необходимо сделать некоторое пояснение. Дело в том, что накануне у нас весь день гостил младший сын Мориса, так как у них в квартире проводился небольшой ремонт. Вечером мальчика переправили домой, но при отъезде он забыл, а может быть его просили забыть, свои домашние тапочки и не исключено, что родители, как это уже не раз случалось, после прогулки неожиданно, т. е. без предварительного телефонного звонка, заявятся к нам.

Но «М» все же настоял на своем. Настойчивость «М» посетить нас на квартире мы расценили как указание, данное ему Центром, и больше не возражали. По дороге мы на всякий случай оговорили легенду нашего знакомства. Дома Жанна начала готовить кое-что на стол, я знакомил гостя с расположением помещений в квартире. И вдруг раздался звонок в дверь. В этот вечер мы никого не ждали, переглянулись с Жанной, стали размышлять, открывать дверь или нет.

— Посмотрите, кто там к вам пришел, — спокойно посоветовал «М».

Оказалось, как мы и предполагали, это были Морис и его супруга.

— Извините, — начала с порога Сюзанна, — что заехали без предупреждения, мы хотели лишь забрать тапочки сына. — И замерла от удивления, увидев через открытую в комнату дверь незнакомого ей человека. Пришлось пригласить их на чашку кофе и познакомить с «М», которого заранее осведомили об особой «служебной» роли Мориса в контактах с нами. В неизбежно завязавшейся оживленной беседе на обычные житейские темы была названа фамилия «М», страна его постоянного пребывания, род его коммерческой деятельности. Ничем примечательным или подозрительным состоявшийся не слишком продолжительный общий разговор нам не показался. Вскоре гости распрощались и покинули нас. На следующий день «М» планировал выехать из страны.

Через некоторое время Центр вдруг запросил нас о подробностях знакомства «М» с Морисом у нас дома и деталях имевших место разговоров. Эти сведения были необходимы для анализа положения безопасности вокруг «М», который во время поездки в другую страну выявил за собой наружное наблюдение. Этот запрос нас встревожил. Восстановив в памяти и еще раз проанализировав все обстоятельства совместной работы с «М» и его случайного контакта с Морисом, мы пришли к заключению, что визит представителя Центра к нам не должен являться причиной наблюдения за ним в другой стране. Об этом и сообщили в Москву. Оттуда пришло указание: впредь без специального разрешения никто наш дом посещать не должен.

В этой телеграмме содержался, хотя и не слишком четко выраженный, но явный упрек. Причем совершенно справедливый. Действительно, почему мы сами не поинтересовались у «М», имел ли он санкцию на посещение нашей квартиры. Это было бы, по законам разведки, вполне корректно и обоснованно. Увы, из-за недостаточной опытности мы этого не сделали.

А тем временем, как известно, на меня вышел «служащий военного комиссариата провинции». Видимо, это был «режиссер» всего действа местной контрразведки. Центр систематически направлял нам свои предостережения, рекомендации и советы как вести себя и как держаться, находясь «под колпаком». Обычно в эти рекомендации включался опыт коллег в других странах. Предположить появление «тяжелой артиллерии» — сотрудника спецслужб — Центр не мог, и вся тяжесть работы с ним легла на мои плечи. Интуитивно я правильно избрал линию поведения: точно и с готовностью отвечал на вопросы «служащего комиссариата». Ведь, как известно, интуиция — отражение накопившегося опыта. Как мог, я старался расположить к себе непрошеного и нежданного «визитера», чтобы у него создалось выгодное впечатление, что перед ним находится лояльный гражданин страны. Ни одной запинки в ответе, никакой уклончивости, все как на духу: мол, понимаю, что передо мной находится представитель власти. И «трюк», если можно применить здесь это слово, удался.

Из всех настораживающих сигналов больше всего беспокоило, конечно, поведение Мориса, предложившего Жанне текст, исполненный на русском языке.

Факт вроде бы незначительный, но в совокупности с другими моментами, такими как непосредственный выход на меня сотрудника спецслужбы, «качнул» треугольник мнений. Центр склонялся к тому, чтобы нас отозвать. Так появилась на свет и ушла к нам телеграмма с формулировкой «считаем целесообразным». Направленность проводившихся контрразведывательных мероприятий давала основание Центру предполагать, что нас основательно заподозрили в принадлежности к советской разведке. По крайней мере, такое мнение возобладало среди руководителей и сотрудников Центра.

Как-то Морис завел со мной разговор о религии:

— Скажи, пожалуйста, приходилось ли тебе бывать в Ченстохове?

— Да, в этом городе я бывала.

— Почему он так называется? Чем он знаменит?

Хорошо зная историю этого города, я пояснила, что название города «Ченстохова» состоит из двух слов: «ченсто» — (часто) и «хова» — (прячется). Объясняется это тем, что местность вокруг города холмистая и при приближении к нему он на горизонте то появляется, то исчезает, отсюда и название — «часто прячется».

Знаменит он тем, что на возвышенности, называемой Ясной Горой, стоит кафедральный собор, в котором хранится как национальная святыня икона «Черная Мадонна». По заключению историков, это, вероятнее всего, одна из византийских икон Паулинского монастыря «Ясная Гора», построенного в 1382 году. На праздник Матки Боски со всех концов страны прибывают богомольцы, чтобы помолиться «Черной Мадонне». В давние времена паломники добирались до города пешком, а на возвышенность, к собору, уже ползли на коленях. Сейчас богомольцы приезжают в Ченстохову, пользуясь транспортом.