Мы упорно вживались в окружающую среду, привыкали ко всему и приспосабливались к новой жизни. Со временем настолько освоились в чуждой для нас обстановке, что полюбили эту страну с ее климатом, морем, традициями, музеями и архитектурными памятниками, ее маленькими провинциальными городками.

Новый год, как известно, празднуют в домашнем кругу, и наступавший 1955-й мы решили встретить дома вдвоем. Оделись во все лучшее, накрыли праздничный стол. За десять минут до наступления Нового года в Москве включили радиоприемник, разъединили наушники и, стоя с бокалами шампанского в руках, слушали новогоднее поздравление Н.С. Хрущева, обращенное к народу, и мелодичный бой курантов. Поздравив друг друга, обменялись подарками и сели за стол. Неожиданный резкий телефонный звонок прервал наше празднество. Переглянулись. Кто бы это мог быть? Что стоит за этим некстати прозвучавшим звонком, который сразу вернул нас на землю?

…Последовавшие события не заслуживали бы специального описания, если бы они остались просто эпизодом нашего повседневного, особо ничем не примечательного бытия на втором году пребывания в стране. Однако, забегая вперед, замечу, что получилось иначе. Мы ответили на звонок, и в результате в нашей жизни возникли новые обстоятельства, которые значительно приблизили нас к главной цели — создать благоприятные условия для выполнения основной разведывательной задачи.

Итак, не вовремя зазвонил телефон.

— Алло! Добрый вечер! — послышался в трубке радостный голос Мориса. — Как хорошо, что вы дома! Где вы встречаете Новый год?

— Добрый вечер, Морис! Готовимся отметить дома, — ответил я несколько суховато.

— Приезжайте к нам. У нас гостит Жорж с женой, они очень хотят с вами повидаться.

— Спасибо, Морис, за приглашение, но мы решили провести вечер дома, к тому же жена чувствует себя неважно.

— Что-нибудь серьезное? — забеспокоился он.

— Да нет, просто легкое недомогание… вероятно, от усталости.

— Ну, это пройдет, — уже веселым тоном произнес Морис. — Попроси ее, пожалуйста, я поговорю с ней сам.

Жанна нехотя подошла и взяла из моих рук трубку.

— Добрый вечер, Морис… A-а… Это ты, Жорж?

— Привет, дорогая! Что это вы там уединились? Приезжайте быстренько к нам. Здесь собралась небольшая компания, а вас не хватает… Вот и жена» стоит рядом и тоже убедительно просит вас об этом.

— Спасибо, Жорж, вы очень добры к нам, но, видишь ли, у вас уже собралась компания и мы не хотели бы своим поздним приходом нарушить ваше идиллическое настроение, — ответила Жанна уклончиво.

— Нет, нет… никакого беспокойства, хочется просто пообщаться. Здесь все свои, — и обрадованно, скороговоркой начал он называть всех, кто там присутствовал.

Жанна уловила фамилию одного коммерсанта, о котором в последнее время мы много слышали от Мориса и хотели познакомиться с ним. «Вот это подходящий случай!» — подумала она и после некоторого колебания ответила:

— Хорошо, Жорж. Ты убедил. Сейчас переоденемся и приедем.

— Только не мешкайте, быстренько в машину и — полный газ, чтобы успеть к двенадцати… до встречи, — с этими словами он повесил трубку.

Жоржа Бонне, старого друга семьи Добривое, мы к тому времени уже знали неплохо. Жорж и Морис были знакомы со студенческих лет — оба закончили Мельбурнский университет, вместе три года назад возвратились на родину. Да, я забыл сказать, когда впервые Морис произнес слово «Австралия», сердце у меня екнуло, но в тот момент я не придал этому серьезного значения. Жорж, имея художественные наклонности, открыл мастерскую, где расписывал рекламные щиты и плакаты и в этом деле весьма преуспел. Он был членом католической партии, любил уединение, часто один выезжал с палаткой и мольбертом за город, чем постоянно расстраивал свою жену Викки — женщину хрупкую, легко ранимую.

Нам не очень-то хотелось ехать к Морису, однако возможность знакомства с интересующим нас коммерсантом упускать было нельзя. Такие неожиданные сюрпризы бывают не часто. Итак, достали бутылку хорошего вина, для детей взяли коробку конфет, а для себя решили прихватить маскарадные принадлежности с тем, чтобы своим необычным видом привнести свежую струю хорошего настроения: у меня — маска с усами, большим красно-фиолетовым носом и красная турецкая феска с черной кисточкой, а у Жанны — японское кимоно и веер. В таком облачении мы и явились к Морису. На наш короткий звонок дверь открыл сам хозяин. Помним его растерянный взгляд, полуоткрытый рот, округленные большие черные глаза, застывшие в нерешительности.

— Вот мы и прибыли — проговорил я, хихикая в усы. Жанна, прикрыв лицо веером, вежливо, по-японски, кланялась.

Лицо Мориса расплылось в широкой улыбке и, всплеснув руками, он радостно воскликнул:

— Так это вы? — и резко повернувшись, стал звать Сюзанну.

Послышалось поспешное цоканье каблуков Сюзанны, а за нею появились на шум и гости. Вот так, улыбаясь, стояли мы в новогодний вечер перед честной компанией, вызвав гул одобрения и радостные аплодисменты слегка подвыпивших полуночников.

Как читатель уже знает, Жанна — самая что ни на есть русская, из простой трудовой семьи с берегов Волги. Родилась в городе Саратове. Однако с годами в ее внешности появились какие-то восточные черты. Именно поэтому, отправляясь к Морису Добривое, шутки ради она оделась «под японку» и выглядела, надо признаться, эффектно. Позднее, когда мы нередко выезжали в другие страны, многие иностранные попутчики действительно принимали ее за японку, проявляя глубокое уважение и симпатию к этой нации. Они спрашивали, счастливы ли мы в браке, ведь мы дети совершенно разных культур. Я терпеливо сносил завистливые комплименты поклонников Страны восходящего солнца.

Новогодняя ночь, проведенная в кругу Добривое и Бонне, способствовала знакомству с Жаном Бланкофом, владельцем солидного магазина по продаже тканей, очень близким другом Мориса и Жоржа, который, собственно, посодействовал переезду на родину друзей из далекой Австралии. Это был высокий, стройный старик лет семидесяти, с гладко зачесанными седыми волосами. Он держался солидно, спокойно, доброжелательно и в политическом плане принадлежал к правому крылу Социально-христианской партии. В разговоре обнаружилось, что Жан, кроме коммерции, неплохо ориентируется и в шахматах. Даже в новогоднюю ночь мы ухитрились «скрестить шпаги» за шахматной доской. Маленький штришок: это обоюдное увлечение шахматами способствовало взаимному сближению.

Мужчины закурили, и тут Жан заметил, что подыскивает себе личного секретаря для работы в магазине на полставки.

— Что же ты раньше молчал? — воскликнул Жорж. — Зачем где-то кого-то искать, когда рядом есть подходящий человек? Вот, пожалуйста, чем не секретарь? — показал он на Жанну.

— Мы поговорим об этом в другой раз, — с улыбкой ответил Бланкоф, обращаясь к ней, попросил ее зайти к нему в контору после праздника и протянул свою визитную карточку.

Прежде чем я воспользовалась визитной карточкой Бланкофа, мне пришлось испить полную чашу горечи, подыскивая себе работу. До въезда в страну назначения я умела бегло писать на машинке, немного шить. Исходя из этих возможностей, я предложила свои услуги в качестве машинистки крупной торговой фирме, где занималась переписыванием адресов на конверты. По собственному усмотрению могла выполнять эту работу как на фирме, так и дома, что нас очень устраивало. Однако этот труд оказался монотонным и низкооплачиваемым. Тогда я решила переключиться на швейную работу. Купили швейную машинку. Довольно длительное время я шила все, что предлагали на фабрике: постельное белье, детские рубашечки и пижамки, кухонные фартуки. Для улучшения знаний в швейном деле, которые в этот момент были так необходимы, а с другой стороны, чтобы расширить круг знакомых среди женщин, устроилась на курсы кройки и шитья. Мне даже удалось уговорить соседку по лестничной площадке посещать со мной эти курсы. Впоследствии я подружилась с этой молодой женщиной.