— Великий художник и искусный дипломат первой половины XVII века?

— Питер Пауль Рубенс — отвечаю первой.

— Хорошо. Записываем очко. А теперь, в каком городе сохранился единственный шедевр кафедрального зодчества с пятью колокольными башнями?

— В городе Турне, — кричим хором.

— Прекрасно. Зададим вопрос потруднее. Кто назовет имя и фамилию выдающегося композитора, который с молодых лет страдал глухотой и, несмотря на полную потерю слуха к концу жизни, продолжал творить музыкальные произведения?

— Людвиг ван Бетховен, — не унимаюсь я.

— Отлично! Вам третье очко, мадам. Чтобы сбить ваше везение, зададим более каверзный вопрос: о каком императоре идет речь, который пожертвовал своей любимой женой ради укрепления монархии?

— Император Франции Наполеон Бонапарт, — послышалось несколько голосов, в том числе и мой.

— Ладно, ладно, знаете. А кто назовет один из богатейших музеев Западной Европы, вобравший в себя все, что человечеству удалось изобрести в области мелодии, ритма и гармонии?

— Музей музыкальных инструментов в Брюсселе, — вновь я скромно нарушила тишину.

— Превосходно! Мадам — вам пятое очко. Вы лидируете. А кто мне назовет, господа, фамилию теолога, философа, врача и музыканта, который в начале двадцатого века построил на собственные средства больницу в Ламбарене (Экваториальная Африка) и посвятил всю свою жизнь лечению негров? В 1952 году он получил Нобелевскую премию мира.

— Это Альберт Швейцер, — отвечаю неуверенно.

— Не сомневайтесь, мадам, ответ точен. Мужчины, не слышу ваших голосов. Давайте теперь что-либо полегче. Итак, город именуемый в народе Северной Венецией?

— Это город Брюгге в Бельгии, — отвечаем дружно.

— Правильно. Назовите, пожалуйста, местность на острове Мальорка, в которой французская писательница Жорж Санд и польский композитор и пианист Фридерик Шопен провели незначительную часть своей совместной жизни.

— Эта местность называется Вальдемоза, — поспешила я с ответом.

— Удивительно! Восемь очков — это уже неплохо. Извините, мадам, вам, вероятно, приходилось там бывать?

— Да. Отдыхая на острове Мальорка, мы с мужем совершили экскурсию в эту местность, где и познакомились с домом, в котором провели время Санд и Шопен.

— Итак, господа, кто назовет город, в котором находится всемирно известный Океанографический музей, в аквариумах которого собраны живые коллекции самых экзотических представителей подводного мира?

— Монако. Музей стоит на скалистом обрыве у самого берега моря, — вдохновение у меня не проходит.

— Великолепно! Мадам — девятое очко! Викторина продолжается…

В итоге я ответила почти на все двенадцать вопросов под приветственные возгласы сослуживцев. В глубине души, конечно, взыграло чувство гордости, мол, «знай наших», но применительно к обстановке со смущением приняла первый приз — кожаный саквояж — и скромно влилась в общее веселье.

Однажды поступил сигнал вызова на внеочередную встречу. Мы терялись в догадках: что бы это могло значить? С работой обстояло как будто все нормально: ответы на все вопросы Центра были отправлены, отчеты составлялись своевременно, так что каких-либо претензий к нам быть не должно. Поэтому вызов на встречу мы восприняли довольно спокойно. Кстати сказать, за период нахождения в разработке контрразведки у нас выработалась устойчивая привычка проявлять сдержанность, терпеливость и сохранять выдержку. Предположили, что речь, очевидно, пойдет о каком-то новом задании. Но мы ошиблись.

У разведчиков ожидание всегда полно неопределенности и неизвестности, сопровождается томительным волнением и озабоченностью. Но оказывается, случаются «нештатные ситуации» и позитивного свойства, как бы «подарочные». Именно так получилось на этот раз, ибо произошла встреча с Александром Михайловичем Коротковым, начальником нелегальной разведки, совершавшим в то время поездку по ряду европейских стран.

Эта встреча была приятным и радостным сюрпризом. Она проводилась в малолюдной аллее городского лесопарка. Сеп явился точно в обусловленное время. Огляделся. Кругом было тихо, ничто не нарушало спокойствия того укромного уголка природы, которая, несмотря на раннюю осень, выглядела еще в своем полном величии.

Из-за поворота аллеи появились двое мужчин. Один из них, среднего роста, был временно исполняющий обязанности легального резидента. Другой же — высокий, статный шатен в сером нараспашку плаще покроя реглан. Сепа охватило приятное удивление, ибо в нем он признал Короткова.

После обмена крепкими рукопожатиями Александр Михайлович, окинув Сепа проницательным взглядом, недоуменно спросил:

— Почему пришел один? А где же Галя?

— Я не предполагал, что на встрече будете вы. Для меня это так неожиданно… Естественно, она была бы очень рада повидаться с вами.

— Как она себя здесь чувствует? Удалось ли ей вжиться в местную среду или еще скучает по дому?

— Как вам сказать, — подбирая русские слова, начал Сеп, — ностальгия иногда дает о себе знать. Но Галя держится стойко, виду не показывает. Без сложностей, естественно, не обойтись, но она их терпеливо преодолевает.

— А в работе как она помогает?

— Здесь надо признать, хотя и неудобно мне хвалить свою жену, в работе она упорная, трудолюбивая, всегда готова помочь. Большинство операций мы проводим вместе, иногда она подстраховывает. Более «женские» мероприятия проводит самостоятельно.

— Вот и славно, — заметил Александр Михайлович, и по его лицу скользнула довольная улыбка. А затем уже серьезным тоном добавил: — Нам необходимо поговорить, а времени отпущено мне не так много, — при этом он взял Сепа под локоть и увлек в сторону.

В разговоре он коротко поинтересовался нашей жизнью, работой, настроением. Сообщил о делах дома, о родителях и близких. В заключение непродолжительной беседы Александр Михайлович предложил Сепу прийти на следующий день сюда же, но уже вместе со мной.

Итак, на повторную встречу с Александром Михайловичем мы пришли оба. Сеп был предельно серьезен и спокоен. Я чувствовала внутреннее радостное волнение, хотя старалась не дать ему довлеть над собой. Да и как не волноваться?! Ведь встречаюсь с человеком, которого знала с 1942 года, и так давно не виделись — последний раз это было в 1949 году. Как он сейчас выглядит? Изменился ли внешне? Как нас примет? Последуют ли перемены в нашей дальнейшей судьбе? Такие мысли роились в голове.

В минуты ожидания часто набегают воспоминания, особенно когда этому способствует окружающая обстановка. Вокруг умиротворяющая тишина. Деревья не шелохнутся, кажется, лес о чем-то задумался. Вот уже который день стояла ясная, теплая погода, предвещающая бабье лето.

“ А вот и они, — тихо произнес Сеп, возвращая меня к действительности, взял под руку, и мы медленно пошли навстречу товарищам. Последовали теплые рукопожатия. Мы по-дружески обнялись. Я взволнованно лепетала: «Подумать только, сколько лет не виделись и вдруг встреча… и где, в каких условиях… Прямо как в сказке… Если бы мне раньше предсказали такую встречу, я бы ни за что не поверила…»

Всегда внимательный, Александр Михайлович терпеливо слушал, не перебивал, только смотрел мне в лицо своими умными глазами и едва заметно улыбался. Затем положил нам на плечи свои сильные руки и отвел в сторону, где и состоялся откровенный, деловой разговор.

Цель его встречи с нами — ознакомиться лично на месте, как идут у нас дела. Мы подробно рассказали об обстановке вокруг нас, поделились соображениями в решении некоторых возникших проблем. Он вникал во все детали, особое внимание уделил периоду, когда мы находились «под колпаком» у спецслужб. Предостерегал от благодушия, призывал к соблюдению большей осмотрительности, дал указание немедленно покинуть страну, если вдруг обнаружится серьезная опасность нашей расшифровки. Такая забота взволновала нас до глубины души.

В тот самый момент, когда мы уже заканчивали беседу, на перекрестке аллеи вторично появился человек, которого Сеп заметил несколько раньше, и снова посмотрел в нашу сторону.