— Ха! Тупица? Сколько тебе, пять?

— Иногда приходится все упрощать, когда разговариваешь с глупыми людьми.

— Слушай. Я привыкла иметь дело с твоей колючестью, Пакс, но это уже переходит все границы. Можем мы просто объявить перемирие на ночь? Прости, что беспокоилась о тебе. Мне жаль, что я приехала, чтобы найти тебя. Черт, я сожалею обо всем этом. Обещаю, что вернусь в академию утром и больше не буду тебя беспокоить.

Он двигает челюстью, сердито глядя на меня.

— Хорошо. Отлично. Повеселись с барменом.

— Так и сделаю.

Кстати, о бармене, он возвращается с нашими напитками как раз вовремя. Пакс хватает свой стакан рома с колой и осушает его одним глотком, со стуком ставит пустой стакан обратно на стойку, бросает на меня последний полный отвращения взгляд и исчезает в толпе.

— Хм. Ссора любовников?

Я смотрю на бармена.

— Как назвать ссору с врагом? — устало спрашиваю я его.

— Думаю, это просто спор, дорогая.

***

Рэн и Элоди были на танцполе, когда я их нашла. Я бы не назвала Рэна танцором — он кажется слишком серьезным для этого, — но парень действительно может двигаться. Я привлекаю внимание Элоди и кричу ей на ухо, давая понять, что собираюсь найти место, где можно присесть, пока они танцуют. Она говорит мне остаться и потанцевать с ними, но нет ничего хуже, чем пытаться танцевать под музыку, в то время как пара, с которой вы находитесь, трется друг о друга так многозначительно, что могут брать деньги с людей за просмотр.

Спустившись на уровень ниже, я нахожу утопленную зону отдыха рядом с другим баром и заказываю себе еще один напиток. Я вижу Элоди и Рэна со своего наблюдательного пункта, поэтому сижу и наблюдаю за ними, энергично потягивая третью «Маргариту».

— Это место занято, красавица?

Я смотрю на парня, указывающего на место рядом со мной, делая все, что в моих силах, чтобы не застонать от абсурдности его вопроса.

— Да, занято, — Резко отвечаю я. Прикусываю кончик соломинки, вглядываясь в толпу людей на танцполе, пытаясь снова найти Элоди.

— В самом деле? Потому что… — Случайный чувак хихикает так, что другие девушки, должно быть, находят это очаровательным. — По-моему, оно не выглядит занятым.

Я перестаю грызть соломинку и засовываю ее обратно в свою «Маргариту».

— Это не так.

— Я имею в виду… здесь сейчас никто не сидит.

— Ты просто не видишь.

— Что? — Он выглядит таким растерянным.

— Сейчас там никого нет, кого бы ты мог увидеть. Моя бабушка была моей лучшей подругой. Теперь я повсюду беру ее с собой. Она нематериальна, но в наше время это на самом деле не проблема. Если только… — Я отшатываюсь, потрясенно прикладывая руку к груди. — Подожди. У тебя ведь нет предубеждения против мертвых, не так ли?

— Уххх… — Он оглядывается, сначала налево, потом направо, но того, кого он ищет (может быть, мою фальшивую мертвую бабушку?), нигде не видно. — Ты серьезно?

— Конечно. Ты не мог бы немного сдвинуться влево? Пожалуйста? Да, вот так. Ты загораживаешь ей обзор. Ей нравится смотреть, как люди танцуют. Это одна из ее фишек.

— Ладно. Ты прикалываешься надо мной. — Теперь его голос звучит немного раздраженно. Кроме того, он немного пьян, что я только сейчас заметила. Плохо. Мозг пьяных людей работает медленнее, чем у трезвых. — Нехорошо издеваться над незнакомыми людьми, чувиха.

— Я не твоя чувиха. Слушай, не мог бы ты, пожалуйста, просто уйти? У меня была довольно дерьмовая ночь, и ты расстраиваешь бабушку.

— Ты хотя бы позволишь мне угостить тебя выпивкой?

Вау. Он действительно не понимает всей картины. Откинувшись на спинку дивана, я разочарованно выдыхаю.

— Ух! Нет! Нет, спасибо. Я не хочу, чтобы ты покупал мне выпивку!

— Ха. — Парень харкает, как будто собирался плюнуть. — Неудивительно, что ты сидишь одна. Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты бешеная стерва?

Он бросает это оскорбление так, будто это может быть худшее, что кто-либо когда-либо говорил мне. Как будто пьяные парни не называли девушек, которые отвергают их, сучками с незапамятных времен. Возможно, откровенный смех над ним — не лучший ответ, который я могу придумать, но это все, что получает этот ублюдок.

Я осушаю свою «Маргариту» и беру еще один напиток, возвращаясь на то же место на продавленном диване. Время от времени я замечаю Рэна и Элоди на танцполе, их тела покачиваются и двигаются в унисон.

Проходит час. Я решаю отказаться от посредников в «Маргарите», предпочитая вместо нее чистую текилу. Когда встаю, чтобы сходить в ванную, помещение дико раскачивается, и алкоголь внезапно обрушивается на меня.

«Уф! Ничего себе! Иисус. Я пьяна».

Хотя это странный вид опьянения. Я пьяна телом. Мое сердце колотится, как поршень, в такт грохочущей музыке, а руки и ноги немеют. Но моя голова кажется странно ясной. Мысли текут плавно. Четко. Я наблюдаю за собой, плетущейся к женским туалетам, натыкаясь бедрами на углы столов и спотыкаясь о собственные ноги, с отстраненным, равнодушным весельем. Боже, давненько я не была так навеселе. Мрачная правда овладевает мной, когда я слишком сильно распахиваю дверь ванной, заставляя ее врезаться в стену: завтра у меня будет чертово похмелье.

Теперь с этим ничего не поделаешь. Вглядываясь в потрескавшееся, грязное зеркало над раковиной, я сердито смотрю на девушку с взъерошенными рыжими волосами, смотрящую на меня в ответ, чертовски раздраженная на нее.

Ее подводка размазалась. Щеки раскраснелись, а зрачки — две черные дыры, расфокусированные и огромные.

— Это все твоя вина, понимаешь? — говорю ей. — Ты умнее этого. Тебе следовало давным-давно закрыть эту тему.

Она медленно моргает, слишком пьяная, чтобы придумать подходящий ответ. Платье, которое Элоди одолжила мне, плотно облегает фигуру. Прозрачная вставка спереди намекает на мой живот и бедра. Оно очень короткое, ткань касается верхней части моих бедер. Оно далеко от того, что я бы выбрала сегодня вечером, если бы собирала вещи, зная, что мы собираемся выйти в люди, но признаю, что платье действительно хорошо смотрится. Я хорошо выгляжу. Браслеты на моих запястьях, скрывающие шрамы, звенят друг о друга, когда я откидываю волосы со лба, надувая щеки.

— Ты чертовски хороша, Пресли. Просто красотка. К тому же очень секси. Он злится из-за того, что не получил тебя…

Дверь кабинки позади меня распахивается, и высокая девушка с безупречной смуглой кожей и длинными косами выходит, щелкая своей сумочкой. В черном комбинезоне и на заоблачных каблуках она просто сногсшибательна.

— Вот это, блядь, правда, — говорит она, оглядывая меня с ног до головы. — Ты великолепна, милая. Скажи мне, что ты не собираешься плакать из-за какого-то тупого мальчишки. Пожалуйста. Я не могу смириться с тем, что еще одна красивая девушка плачет в туалете ночного клуба из-за парня, который ее не заслуживает.

— Не волнуйся. Я не собираюсь плакать. — Я неуверенно смеюсь, но когда перевожу взгляд обратно на свое отражение, то вижу, какие влажные и блестящие у меня глаза, и понимаю, что только что солгала совершенно незнакомому человеку. — О, черт. Я все-таки плачу, да?

Девушка тихонько посмеивается, стоя рядом со мной и роясь в своей сумочке.

— Что бы он ни сделал, — говорит она. — Это не имеет значения. Ты сама отвечаешь за свое счастье. Сама решаешь, что наполняет тебя радостью, а что причиняет боль твоему сердцу. Ты даешь ему силу, когда позволяешь его действиям причинять тебе боль.

Черт. Она права.

— Но он не просто какой-то парень. — Боже, признавать это вслух так трагично и удручающе. — Он тот самый парень. Единственный. И… он ужасен. — Я снова смеюсь, качая головой, пытаясь изобразить улыбку на лице, но, должно быть, выгляжу довольно ужасно, потому что девушка подходит и крепко обнимает меня.

— Нет. Ну-ну. — Отстраняясь, она проводит рукой по моим волосам. — Что я такого сказала? Не плачь. Особенно, если он ужасен. Он — грязь под твоими ногами, мой друг. Даже если он тот самый. Лучшее, что ты можешь сделать, это выйти с высоко поднятой головой. Найди какого-нибудь горячего чувака, с которым можно потанцевать, и забудь о нем на час или два. Прятаться здесь не поможет.