Чейз качает головой.

— Ее только что прикомандировали. Я не увижу ее до Рождества.

Прикомандировали. Значит, ее мать тоже военная.

— Где она находится? — спрашивает Рэн. Подлиза.

Чейз изо всех сил старается не смотреть на меня.

— Германия.

Элоди откусывает еще один кусочек пасты.

— Я бы спросила, сильно ли ты по ней скучаешь, но знаю, как мало ты видела ее раньше. — Элоди — ребенок военных и знает о военной жизни. Ее отец, генерал армии, в настоящее время подключен к аппарату жизнеобеспечения на окраине Тель-Авива. Но чем меньше об этом будет сказано, тем лучше.

Чейз тычет вилкой в курицу.

— Да. Я хотела навестить ее после окончания школы, но… — Она замолкает, пожимая плечами.

— Твой отец все еще не хочет, чтобы ты ехала в Европу?

— Нет. Он считает, что это небезопасно.

Уверен, что тот факт, что отец Чейз знает, что его дочь недавно была в больнице с двумя перерезанными запястьями, не имеет ничего общего с его нежеланием позволить ей путешествовать по Европе. Нет, совсем ничего.

— Может быть, он передумал бы, если бы знал, что Пакс будет рядом, чтобы защитить тебя. — Элоди смотрит прямо на меня, говоря это.

Рэн смеется.

— Ха! Паксу запрещен въезд на большую часть территории Германии. Они не позволят ему вернуться во всю восточную часть страны.

Чейз хихикает, как будто это может быть какой-то шуткой. Однако глаза Элоди увеличиваются в два раза.

— Что ты сделал?

— Это все еще загадка, — вздыхает Рэн. — И этот ублюдок не говорит.

Девушки обе смотрят на меня, как будто ждут, что я сдамся под давлением их выжидающих взглядов и выложу всю историю от начала до конца. Конечно, я этого не делаю. Я не так легко выдаю свои секреты.

Официант приносит десерт, который мы заказали. Я беру «Олд фешен»⁴, как и Рэн, в то время как девочки заказывают еще вина. К тому времени как Рэн оплатил астрономический счет и мы покинули «Ле Бернадин», мое легкое возбуждение уже заметно улучшилось. Я чувствую онемение. Слабость в суставах. Почти счастье.

Уже десять двадцать. Мне пора возвращаться в отель. В полночь у меня очень срочная встреча, которую нельзя пропустить. Но, как я и предсказывал, у Рэна другие планы.

— Эй. Ты идешь не в ту сторону. — Он заходит мне за спину и кладет ладони мне на лопатки, поворачивая меня и толкая в противоположном направлении. Как физически, так и словесно, я упираюсь изо всех сил.

— Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Я же говорил тебе…

— И я проигнорировал тебя. Ну же. Ты серьезно собираешься вернуться в отель и вырубиться до одиннадцати часов? Что, черт возьми, с тобой не так? Не будь сучкой.

С тех пор как переехал в Бунт-Хаус, я получил много подзадориваний от Джейкоби. Если он думает, что такой глупый комментарий заставит меня передумать, то пусть подумает еще раз.

— Я пока не хочу возвращаться, — говорит Элоди. — Держу пари, Чейз тоже не хочет.

— Никто из вас не будет спать в моей гребаной комнате, так что не имеет значения, что вы делаете. Ты, Джейкоби и Чейз можете не спать до рассвета, мне, блядь, все равно.

Рэн снова толкает меня в сторону реки.

— Давай. Я внес нас в список приглашенных в клуб. Это должно быть очень весело. Если испортишь мне вечер еще больше, чем уже испортил, я больше никогда не позволю тебе одолжить «Контессу». О, подожди, точно, ты потопил лодку моего отца, и ты в огромном долгу передо мной, потому что я, блядь, не убил тебя, когда узнал, что ты сделал. Ура. Все решено. Давай сделаем это.

— Сколько раз повторять? Это была не моя вина!

Но уже слишком поздно, толчком Рэну удалось заставить меня двигаться вперед. Я отправляю сообщение, пока меня ведут к таинственному клубу.

Я: План меняется. Встретимся в городе.

Входящее сообщение 22:36.

310 648 1010: Пришли адрес. Я буду там.

***

Клуб — это не какое-то дерьмовое заведение для детей младше двадцати одного года. Это полноценный ночной клуб с вышибалами, которые выглядят так, словно готовы оторвать тебе голову, как только взглянут на тебя. Рэн ведет нас мимо огромной очереди людей, ожидающих входа, прямо к упомянутым вышибалам. Самый крупный из троих мужчин поднимает руку, уже качая головой, но затем Рэн показывает ему черную карточку, которую достает из бумажника, и парень отстегивает бархатную веревку перед дверью, и нас быстро проводят мимо, вниз по крутому лестничному пролету и в похожий на пещеру подземный… склад?

Музыка пульсирует, отражаясь от стен. Огромный танцпол, заполненный извивающимися телами, приветствует нас, и Элоди хлопает в ладоши.

— Срань господня! Как раз хотела потанцевать! — кричит она, перекрикивая мощную басовую партию.

Рядом со мной Чейз осматривает группу людей перед нами, тяжело сглатывая.

— Мне нужно выпить.

Один из вышибал надел нам на запястья ярко-оранжевые бумажные браслеты, прежде чем впустить. На полосах написано: «УДОСТОВЕРЕНИЕ ЛИЧНОСТИ ПОДТВЕРЖДЕНО — СТАРШЕ 21 ГОДА», что означает, что у нас не должно возникнуть никаких проблем с обслуживанием. Чейз уходит, направляясь к ближайшему бару, и я следую за ней. Алкоголь мне нужен больше, чем желание быть мудаком и избегать ее прямо сейчас. И вообще, я недавно обнаружил, что быть мудаком и крутиться вокруг нее гораздо интереснее. Когда Чейз поднимает взгляд и обнаруживает меня прямо там, у своего плеча, то мрачно хмурится, глубоко вздыхая.

— Чего ты хочешь, Пакс?

— Ром с колой. Двойной было бы неплохо.

— Нет. Что ты от меня хочешь? Ты злишься за то, что я приехала сюда и проверила тебя, и все же я оборачиваюсь, а ты, черт возьми, прямо у меня за спиной. В этом клубе есть много других баров. Иди и выпей в одном из них.

— Точно. — Я оглядываюсь по сторонам, делая вид, что осматриваю другие бары и людей, работающих за ними. — Хотя у этой цыпочки самые красивые сиськи. Я подумал о том, чтобы раздобыть ее номер.

***

ПРЕС

О, мой гребаный бог. Он такой придурок. Хуже всего то, что барменша с огромными сиськами уже заметила его и направляется прямиком к нему.

— Ты гребаный придурок, знаешь это? Не волнуйся. Я пойду в другой бар. Может быть, парень с татухами вон там даст мне свой номер.

Я отталкиваюсь от бара, протискиваясь вперед в толпу, оставляя его флиртовать сколько душе угодно. Однако пересечь танцпол не так-то просто. Слишком много времени уходит на то, чтобы ориентироваться в мешанине потных, корчащихся тел, и к тому времени как добираюсь до другого конца клуба, я совершенно измотана. Бармен поднимает глаза и, увидев меня, ухмыляется, демонстрируя ряд идеальных белых зубов, но затем его улыбка исчезает. Он разворачивается и исчезает в другом конце бара, прежде чем я успеваю сделать заказ. Какого черта?

— Татухи этого ублюдка даже хуже, чем у твоего братца. — Пакс прислоняется к барной стойке рядом со мной, положив локти на липкое лакированное дерево.

Я смотрю на него, открыв рот.

— Что… зачем ты это делаешь? — Вопрос звучит раздраженно, и это правильно.

Парень поднимает глаза, как будто обдумывает свой ответ на вопрос. А потом:

— Я здесь против своей воли, и мне больше нечего делать.

— Ребята, вы знаете, чего хотите? — Бармен вернулся, хотя и смотрит на Пакса немного настороженно.

— «Маргариту», пожалуйста. С «Патрон», если у вас есть. Соляной ободок. И не беспокойся о нем. Он ничего не хочет.

— Двойной ром с колой, — рявкает Пакс, хмуро косясь на меня. Как только бармен уходит, чтобы приготовить нам напитки, Пакс поворачивается ко мне, наклоняясь так, чтобы наши глаза на этот раз оказались на одном уровне. — Путь наименьшего сопротивления не означает самый легкий путь. Тупица.