– Чаек будешь, Эллочка?

– Нет, спасибо, – в растерянности ответила я и вернулась на второй этаж. Открыв дверь в свою спальню, я даже не сразу поняла, что тут кто-то есть…

Он стоял возле окна, окидывая взглядом окрестности.

– Саша? – удивилась я, обращаясь к его спине.

– Да, – обернулся этот пижон. – Прости, я стучал, никто не ответил, а дверь была приоткрыта… В общем, я решил дожидаться тебя здесь.

– Я вообще-то отвечала, – с недовольством сообщила ему я, садясь на кровать. – Это ты молчал. А потом и вовсе куда-то ушел. И я так и не поняла, кто стучался, весь дом обошла.

– Что? – удивился он. – Нет, ты не поняла, я только сейчас пришел. До этого, значит, был кто-то еще.

– Понятно. – Я заметила оставленный Иркой йогурт на тумбочке, который, по всей видимости, предназначался мне, и стала отвинчивать крышку. – Какая я сегодня популярная. Народ идет косяком.

– Ты плакала, что ли? – вдруг спросил он, изучив мое лицо. Если это видно даже с расстояния, ведь Бельский стоял у дальнего от кровати окна, то выгляжу я совсем хреново. Ну и бог с ним. Его Алена, поди, не знает, что такое плакать. Ей жалко дорогую тушь и мальдивский загар. Она, наверно, даже не умывается, чтобы «кожа не старела». Вот и пялься на нее тогда!

– Да, – просто ответила я. А зачем врать? Кто он мне, чтобы я шла на этот грех?

Он кивнул, сложив руки на груди, мол, я так и понял, вопрос был, скорее, риторическим.

– А почему?

Я вздохнула. Ну что он ко мне пристал?

– Алена уже закончила выступление или ты ее там бросил, чтобы доставать меня?

– Понятия не имею, выступала она или нет. Мне по фигу. Зачем ты меняешь тему? – Он сделал шаг вперед и вот тут заметил на кровати открытку и обрезанную фотографию. Черт, совсем забыла убрать… – Что это? – совсем как Ирина недавно, спросил он, только понял гораздо быстрее, увидев свое лицо на снимке. – Где ты это откопала? И зачем?

– Я нашла это за шкафом, а что за «зачем», я не поняла. Конкретизируй вопрос, если хочешь получить более вменяемый ответ.

Он обернулся на шкаф.

– Понял. Второй вопрос снимается. Ты случайно нашла. Ты что, из-за этого?..

Вопросительная интонация подсказала, что это очередной странный вопрос. Впрочем, я быстро поняла, о чем он.

– Да, – не стала я скрывать и опустила голову: не хотелось на него смотреть.

– Хм… – протянул он непонимающе.

Ну да, он ведь думал, что я – Элла. А Элла не стала бы плакать, вспоминая о собственных проделках. Она бы, наверно, гордилась собой! Впервые мне в голову пришла мысль, что искать сестру – не лучшая затея. В процессе своего расследования я и так уже узнала то, что знать категорически не хотелось, и есть подозрение, что это только вершина айсберга.

«Как мы можем быть близнецами?! Мы настолько разные!» – в очередной раз ломала я голову, пока Саша медленно подходил к кровати и усаживался возле меня.

– Слушай… Не знаю, что с тобой случилось, но вижу, что ты искренне сожалеешь… Лучше поздно, чем никогда, так ведь?

Я молчала, потому что фразу не могла применить к себе. Я ведь только что узнала. Он мое молчание растолковал по-своему и положил мне руку на плечо, легонечко сжав.

– Ничего не поделаешь, – тихо сказал. – Я долго мучился чувством вины, ведь… Ну, в общем, понятно. Но я наконец понял, что у каждого человека своя судьба, свой путь. Я знаю, что ты ни во что такое не веришь, но я начал верить. Может, потому что так легче, – грустно усмехнулся он. – Так что постарайся об этом не думать. Просто прими как урок и живи дальше. И старайся больше никого не обижать.

Я только рот открыла, чтобы что-то ответить (уже не помню что), как он внезапно положил мне руку на голову и провел по волосам. Какой-то странный ток прошел по всему моему телу, выветривая из сознания все лишние мысли.

– А это я заберу, чтобы они тебя больше не триггерили.

Он взял открытку с фотографией и вышел.

Смутные эмоции, похожие одновременно на грусть и зависть, посетили меня. Надо же, Бельский, похоже, влюблен в Эллу. Во всяком случае, заботится о ней, хоть и злится. «Во что ты опять влезла?» – вспомнилось мне. Он имел в виду жестокие розыгрыши над девушками или что-то еще? Интересно, что она сделала с Милой? Хотя нет, лучше не знать… Главное, что хотя бы в этом случае все остались живы.

Ладно, пока меня временно оставили в покое, надо заняться делом.

– Соберись, тряпка! – приказала я себе и взялась за телефон.

Сперва сообщила маме, что все хорошо, я у тети, Эллы тут, к сожалению, нет. Мама с сестрой не разговаривала, как я уже упоминала, поэтому я не боялась, что она попросит дать ей трубку. По-быстрому закруглившись, я позвонила дяде Мише и спросила, сможет ли он провести для меня анализ какого-то то ли БАДа, то ли чая. Михаил Леонтьевич был строгим человеком, и отделаться простой просьбой без объяснений я таким образом не могла. Пришлось все ему рассказать.

– Только родителям моим не говорите, пожалуйста! – Да, мы с мамой обращались к нему на «вы». Это вы просто его не видели. Когда дядя Миша заходит в комнату, люди редко могут справиться с безотчетным желанием встать и приложить ладонь к несуществующему козырьку. Если бы я могла обратиться к кому-то другому с этой просьбой, я бы это сделала, вне всяких сомнений. Но у меня не было других таких же серьезных знакомых, тем более родственников, которые были бы сами заинтересованы в результате, потому что тоже переживают.

– Сколько ты еще там пробудешь?

– В понедельник утром уезжаю, автобус самый ранний в семь, а другой уже в час.

– Вот что. Пошлю за тобой машину. В восемь она будет на въезде в деревню, чтобы не светиться. Сядешь в нее, тебя отвезут прямо ко мне. Улики возьмешь с собой. За час я тебе пришлю номер машины.

Это говорилось приказным тоном, поэтому отказаться или спорить – себе дороже. Да и мне приятнее ехать в город на машине, а не в переполненном «пазике».

– Тут вот что еще… – замялась я.

– Ну! Говори!

Раз уж он все равно знает, что я тут веду расследование, смысла юлить уже нет, зато можно получить несомненную помощь. Короче, я рискнула:

– Мне нужен список молодых девушек, скончавшихся в деревне за последние пару-тройку лет либо от несчастного случая, либо от суицида. Это можно сделать?

Он молчал, но я слышала движение карандаша по листу бумаги. Дядя Миша, как и все люди старой закалки, не особо любил современные технологии, тем более что я звонила ему на мобильный, и девайс был все равно занят, а вот бумажки-ручки-карандаши у него всегда под рукой. Наконец он закончил писать.

– Я дам задание, тебе перешлют на твой номер. – И он отключился – так быстро, что я даже уточняющие вопросы не успела задать. Но так даже лучше.

Что ж, с расследованием на сегодня, думаю, покончено. Следует теперь заняться официальной частью, то есть игрой «своя-в-доску», дабы меня не рассекретили раньше времени.

Итак, сегодня планируется какая-то пьеса, правильно? Я сверилась с расписанием мероприятий, указанным в приглашении. Ну да, репетиция спектакля в час дня, сразу перед обедом. И у нас с Ирой какая-то совместная сцена? Но где найти текст? Я влезла на сайт Павлецкого, но там ничего не было. А телефон сестры, в котором пьеса могла храниться, пропал вместе с ней. Что же делать? Возможно, распечатанный вариант хранится в библиотеке? Или попросить у Иры? Она и так уже подозревает у меня амнезию; сказать теперь, что я забыла текст пьесы, который, по всей видимости, обязана знать наизусть, – ничего не изменит.

Я вышла в коридор, постучала в ее дверь, в ответ – тишина.

– Она на улице, – сказали мне в спину, я вздрогнула и обернулась. Тимур.

– Господи-боже, напугал…

– Какая ты пугливая стала! – заржал парень, сбегая вниз по лестнице.

Ладно, до репетиции целых полчаса. Думаю, успею и Иру найти, и текст выучить. Возможно, у нас всего одна небольшая сцена – и все. Зная, что Элла считала себя бесталанной, она наверняка выбрала самую маленькую роль, просто чтобы поучаствовать, поддержать, так сказать, коллектив.