— Нет, я не верю — проговорил полковник и покачал головой. — Зачем ему это всё. Сейчас у него есть власть, положение в обществе, наша поддержка. Похоже ты специально путаешь нас, чтобы вывернуться и столкнуть лбами темного и КГБ.

— Я не знаю конкретно, зачем ему превращать Москву в нежилой город, но уверен, если он этого всего добьётся, то власть и положение у него никто не отнимет.

— Это как так? — реально не понял Гаврилов.

— Да вот так. Гражданин полковник, а представьте себе, что в столице СССР и пригородах, каждый день рождаются десятки, а может быть и сотни аномалий. Они плодятся и размножаются практические беспрерывно, а противостоять их появлению могут только несколько отрядов ликвидаторов, слабо обученные армейские части, да учёные из научного центра Капицы. Так вот ваш темнейший наверняка предложит свои услуги и даже будет сдерживать рост аномальной раковой опухоли, разумеется до тех пор, пока ему не захочется послать всех на три веселые буквы. А в то что это будет, я более чем уверен.

— И что потом? — неожиданно спросил капитан.

— А что будет потом, я даже и предположить не могу. Но скажу одно, в СССР точно наступят трудные времена, причём раньше, чем где-либо ещё.

Полковник призадумался и в допросной повисла долгая пауза. Сделав пару кругов по помещению, он наконец уселся за стол и глядя мне в глаза, недоверчиво покачал головой.

— Лейтенант, а я ведь тебе почти поверил, но, если честно ты слишком перемудрил и много напустил жути. Москва в развалинах и наполненная жуткими аномалиями — нет уж, подобное тёмному точно не нужно. Вот если бы ты сказал, что он хочет получить полный контроль над структурами КГБ и МВД, я бы в это ещё мог поверить, но в то что ты описал, точно нет.

Конечно полковник Гаврилов запутался, но я видел, что он точно не был дураком. И скорее всего мешала ему поверить мне врождённая недоверчивость и мой весьма юношеский вид, никак не соответствующий предоставленной аналитической сводке.

Я хотел возразить и ещё привести ещё несколько аргументов, но в этот момент висевший на стене у входа телефонный аппарат настоятельно затрещал, заставив вздрогнуть опытных офицеров КГБ.

После повторного треска, полковник подошёл и взяв тяжёлую, эбонитовую трубку, принялся слушать. Судя по доносящиеся отзвукам ему кто-то про что-то долго докладывал. Наконец простояв около минуты, полковник кивнул и заговорил сам:

— Значится так, оружие временно изъять у всех четверых. Сопровождающих лиц оставить на КПП, а специалиста ведите прямо сюда, мы его уже заждались.

Отдав распоряжения, полковник победно на меня посмотрел и закинув в чемоданчик монокуляр, захлопнул его.

— Он приехал? — спросил капитан.

— Да Боря, он приехал и через десять минут будет здесь, так что скоро из ротовой полости нашего лейтенантика, будет звучать только чистая правда и ничего больше.

— Ну вот и хорошо — проговорил капитан и облегчённо выдохнув, отложил молоток.

Ближайшее Подмосковье.

Спецобъект КГБ. «ДАЧА №66»

Сказать, что я удивился, когда невысокий, усатый мужичок вошел в допросную, это значит ни сказать ничего. Ведь переступившего порог особиста, я уже однажды видел в расположении роты ликвидаторов.

В тот момент, когда меня как-то нехотя допрашивала пара оперативников из спецотдела, сразу после инцидента в музее, он сидел за соседним столом, что-то печатал на машинке, и я периодически ловил на себе его пронзительные взгляды.

Моё удивление было вполне искреннем, ибо встретить здесь кого-то, даже формально относящегося к ликвидаторам, я уж точно сейчас не ожидал.

Подойдя к столу, особист коротко кивнул капитану и с явным неудовольствием посмотрел на полковника Гаврилова.

— Моих сослуживцев. Их, не просто не пустили на территорию объекта, но и разоружили. А затем зачем-то посадили в комнатку с зарешеченными окнами и там заперли на замок. Товарищ полковник, мы так точно не договаривались — с претензией, сходу предъявил вошедший.

— Гамаюн, я понимаю твое недовольство, но извини, сейчас объект находится в режиме полной секретности, а тут ты, заявляешься не один, а с тремя сослуживцами. К тому же все они вооружены табельными пистолетами. Я считаю ничего страшного не произойдёт, если они посидят несколько часов без оружия, в комнате отдыха охраны объекта.

— Товарищ полковник — прорычал усатый особист, явно готовясь закипеть. — Вы меня конечно извините, но это не я проезжал мимо и случайно решил сюда заглянуть, а это вы вышли на связь и приказали лететь сюда пулей. Без моих людей доехать сюда оперативно я физически не смог бы.

— Ладно, сейчас не об этом. Гамаюн, пусть твои ребятки немного отдохнут, попьют чайку и почитают вчерашние газетки — примирительно сказал полковник Гаврилов, явно дав понять, что услуги прибывшего ему очень нужны. Затем он указал на меня. — Лучше просмотри сюда. Тут у меня один из ваших. Мне необходимо чтобы этот наглый лейтенантик во время допроса говорил только чистую правду. Причём он должен рассказать мне не только всё что знает, но и то, о чем только догадывается.

После оглашения задания, особист придирчиво взглянул на меня, при этом сделав вид что раньше не заметил прикованного наручниками к столу, сидевшего на табуретке человека, у которого ко всему прочему лицо находилось в световом конусе, исходящем от мощной настольной лампы.

— Ба, а вот и наш недоделанный ведьмачёк нашёлся — притворно проговорил Гамаюн. — А мы то тебя по всей Москве, второй день с целой сворой псов ищем.

Его деланное спокойствие и тот спектакль который он разыгрывал, мне сразу не понравились. Нюх опытного служаки мигом учуял что-то совсем нехорошее.

— И нахрена меня искать? — поинтересовался я.

— Как нахрена, у нас накопилось слишком много вопросов к твоей персоне. Так что сейчас ты как раз на них мне и ответишь.

По-хозяйски подойдя ближе, особист выключил лампу, бьющую прямо мне в глаза и сняв чемоданчик с инструментом, поставил его на пол, сразу дав понять, что это всё ему не нужно. Затем он снял пиджак и повесив его на спинку стула, принялся медленно закатывать рукава белой рубашки. При этом я сразу заметил на его запястьях ряды вытатуированных рунических символов, никак не сочетающихся со службой в правоохранительных органах, времён Брежневского застоя.

Это после двухтысячных можно было спокойно идти служить, имея татуировки, а в 1978 подобное точно было неприемлемо. Однако я прямо сейчас видел явное исключение из правил.

Рубленные руны, обвивали запястья и зигзагами уходили выше к предплечьям особиста. Они были точно не похожи на те, которыми пользовался я, но то что они точно не декоративный элемент, я понял сразу.

А ещё теперь я на сто процентов был уверен, что усатый особист из одарённых, причем судя по его уверенности, пользуется своим экстрасенсорным даром он давно и делать это безусловно умеет.

Пока Гамаюн готовился, по моему затылку проскакивали холодные снежинки, предсказывающие исходящую от него неминуемую опасность. Кгбэшники внимательно следили за приготовлениями и молчали, однако на возрастном лице капитана я видел растущее беспокойство. Ему явно не нравилось то что сейчас происходило и если бы его воля, то он скорее всего всё это мигом прекратил.

— Ну что ж, приступим — наконец сказал прибывший по вызову особист Гамаюн и сведя кисти рук в замок, щелкнул костяшками пальцев. Затем он подошёл ко мне, и перемещаясь по кругу, принялся водить ладонями у меня над головой.

Я сразу заметил, как некоторые из рубленных, похожих на скандинавские руны, начали вспыхивать бледно-красным светом, оставляя на коже раскалённые черточки, очень похожие на реальные вскрытые раны. При этом я видел по лицу особиста, что сам процесс ему не особо приятен.

Побродив вокруг меня с минуту, Гамаюн неожиданно замер и начал трясти руками, буквально гася раскалённую сетку, начавшуюся образовываться на его запястьях и предплечьях. Затем особист принялся недовольно оглядываться по сторонам.