— Куда ты так поздно? — окликнул его священник.
— В город за доктором. Скалак добрался до нашего хозяина и ударил его ножом в грудь так, что он в тот же миг свалился. Еще дышит, но доктора дождется едва ли, — прозвучал страшный ответ.
Розичка вскрикнула и потеряла сознание. Конь вздыбился и перемахнул через распростертое на земле тело.
Когда Розичка очнулась, она увидела, что лежит в своей пригожей, чистой горенке и солнце весело заглядывает в оконце, затененное диким виноградом. Кругом было тихо, лишь со двора доносилось кудахтанье и веселое кукареканье. Розичка улыбнулась: всех чаще и голосистее кукарекал пестрый петух — девушка различала его голос среди птичьего гомона.
Потом ей пришло в голову, что, видимо, день наступил давно, раз в доме так тихо: наверное, все работники уже на полях, а она проспала.
Она быстро приподнялась, но тут же снова упала на постель.
Только теперь она почувствовала слабость и боль в теле и заметила, что голова ее обернута мокрым платком, а руки забинтованы окровавленными повязками, Розичка удивленно огляделась. На столе стояло множество пузырьков с каплями и микстурами. Она поняла, что долго и тяжело болела, и что ей отворяли кровь. Она хотела позвать кого-нибудь, но у нее не хватило на это сил, и она снова потеряла сознание.
После того вечера на дороге у Розички началась горячка, и много дней ее жизнь висела на волоске. Не одна неделя прошла, прежде чем она дозналась, что начальник действительно умер вследствие ранения, нанесенного ему Яхимом, что Яхима увезли в кандалах, что суд над ним уже состоялся и что по великой милости, учитывая, что кровавое преступление совершено в невменяемом состоянии, он осужден лишь на десять лет строгого тюремного заключения.
Поступок Яхима взбудоражил всю округу; имя девушки было у всех на устах.
Близкие от нее отреклись из-за того, что она любовью к распутнику и убийце навлекла такой позор на свой род. Еще во время ее болезни родичи съехали с ее двора. Сказавши, чтобы ни к ним, ни к сестрам, ни к братьям она не смела обращаться, они оставили ее на попечение служанки.
Розичка выслушала это жестокое решение, и ни один мускул на лице у нее не дрогнул.
В голове девушки билась только одна мысль: как можно скорее выздороветь, набраться сил и ехать к Яхиму в Прагу.
Когда же родные увидели, что она не думает вовсе просить у них прощения, и пронюхали о ее намерении ехать за Яхимом, тогда дошло до их сознания, что усадьба «На лугах» — лакомый кусок и что с его владелицей не следовало бы обращаться так бессердечно. Стали подсылать к ней потихоньку разных посредников, чтобы те дали ей понять, что семья смилостивится, если она порвет всякую связь с убийцей. Но Розичка отвечала каждому, что скорее пожертвует спасением души, чем откажется от Яхима, — тем более теперь, когда он несчастен. Оскорбленная родня окончательно исторгла ее из своей среды и уж больше не желала о ней знать ничего.
Наконец Розичка смогла подняться на ноги. Она собрала все наличные деньги. Их было мало, так как отчим оставил лишь самое необходимое. Тогда она продала несколько голов отборного скота и отправилась в Прагу.
Она молила так горячо и расплачивалась так щедро, что в конце концов ей разрешили свидание с Яхимом. С раскрытыми объятиями она бросилась ему навстречу. Но каким страшным он предстал перед ней в своей серой куртке! Она оцепенела, увидев кандалы на его руках и ногах, ужаснулась его дикого взгляда. На нее глядел не Яхим, жених ее, а прежний, злобный Скалак, якшавшийся с бродягами.
— Понадобилось тебе брать меня в мужья! — язвительно обронил он в ответ на ее горючие слезы. — Не будь тебя, сдох бы в какой-нибудь канаве и ничего этого не видел. Из-за тебя мне каждую ночь снится окровавленный человек. Эх вы, бабы! Где черту не под силу, туда он вас посылает.
Розичка упала на колени и протянула к нему руки. В мозг ее словно впились раскаленные железные когти, а в глазах отразилось такое безумное отчаяние, что даже суровый Яхим смягчился. Он обнял девушку, и оба заплакали.
Старухой возвратилась Розичка домой. Огненными знаками отпечатались в ее мозгу жестокие слова Яхима — ни днем, ни ночью не шли они у нее из памяти. «Из-за тебя мне каждую ночь снится окровавленный человек!» — непрестанно звучало в ее душе, и, куда бы она ни поглядела, всюду мерещился ей тот же грозный призрак, а рядом с ним — закованный в кандалы Скалак, проклинающий тот день и час, когда он повстречался с ней.
Она ни на что не обращала внимания, предоставив дела их собственному течению. Заломив руки, бродила она по двору, где так часто видел ее Яхим, издали любуясь ею, занятой хозяйственными заботами, и думая при этом, каким несравненным мужем и хозяином станет он в один прекрасный день.
«Боже мой, боже мой! Куда девалась твоя доброта, — роптала она, — если ты допустил все это? Не будь меня, не сидел бы он в тюрьме и, может, был бы счастлив. Надо же мне было предложить ему стать моим мужем!»
И Розичка искала облегчения в молитве. Но каждый раз, когда она показывалась наверху, в Подборах, дети хватали камни и швыряли в нее.
— Вот идет проклятая Скалакова невеста! — кричали они ей вслед чуть ли не до самой церкви, и ей приходилось ускорять шаг; у часовни она не осмеливалась даже преклонить колена, словно и к ее рукам пристала кровь, пролитая Яхимом в пылу гнева.
Усадьба скоро пришла в запустение. Работники сами хозяйничали в усадьбе и тащили, что под руку попадет. Розичка ничего не подновляла и не поправляла. Риги протекали, половицы в хлевах сгнили, так что скотина могла сломать ногу, провалившись в дыры; ленивые батраки выкорчевывали в саду лучшие плодовые деревья, чтобы не ездить в лес за дровами; на полях выполнялись лишь самые необходимые работы. Даже семена не собирали. Коровы отощали и от бескормицы молока не давали вовсе. Словом, каждый, кто шел мимо усадьбы, мог только всплеснуть руками, видя во всех этих признаках нерадивости и беспорядка божье наказание Розичке за то, что она все еще не забыла «убивца».
Лишь два раза в год разрешали Розичке свидание с Яхимом. Она трепетала перед каждой встречей, ибо он всегда встречал ее упреками. Но все равно ездила в Прагу при первой возможности, надеясь потихоньку проникнуть в тюрьму. Она считала своим скорбным долгом выслушивать его горькие упреки, полагая, что после таких вспышек ему делается легче и что, видя в ней причину совершенного злодеяния, он перестает чувствовать себя преступником.
Когда ей не удавалось попасть внутрь, она ходила вокруг тюрьмы, гадая, за которым из этих зарешеченных окошек заперт теперь Яхим, и заводила разговоры со стражниками, которые ее уже хорошо знали и пользовались ее положением: выдумывали кто во что горазд и каждый уверял, что оказывает Яхиму некие важные услуги. И Розичка благодарила их «языцем сребреным», побуждая их щедрыми дарами к новым послаблениям несчастному узнику. Она и не догадывалась, что является предметом насмешек этих бессовестных людей и что Яхиму от их посулов ничуть не становится легче.
А Яхим хотел только денег и денег, и его нездоровое, опухшее лицо яснее ясного говорило, для какой цели.
— Когда я лежу в беспамятстве, тогда только меня и отпускает, — ответил он ей, когда она попросила его быть воздержанней. — Хоть тут я забываю того, кого убил из-за тебя: ты меня попутала!
Он уже знал, как легче всего заставить ее замолчать.
После уплаты налогов Розичка обнаружила, что усадьба уже почти не дает никакого дохода. Собранного урожая едва хватило, чтобы прокормить работников, а ведь им надо было еще и платить. И деньги уплывали. Мало того, что в Праге ей приходилось чуть ли не каждому, кто попадался на глаза, совать в руку. И к ней, «На луга», приходили разные люди, отбывшие срок наказания, перед которыми Яхим хвастался своей щедрой богатой невестой: она, мол, его так любит, что продаст последнюю перину и будет спать на голых камнях, лишь бы ему угодить.
