После гражданской войны крупные железнодорожные узлы были местами скопления большой массы передвигающихся людей. Среди пассажиров нередко скрывались шпионы, белогвардейцы, бандиты и обыкновенное жулье.

В задачи нашего поста входили проверка пассажиров, едущих в сторону границы, бдительное наблюдение за передвижением людей и выявление среди них тех, кто своими действиями пытался подрывать устои молодой Советской власти. Расскажу о некоторых эпизодах из практики чекистской работы транзитного поста.

Панская Польша и после мирного договора, заключенного в марте 1921 года, продолжала оставаться одним из основных плацдармов для переброски к нам белогвардейцев.

Однажды в Киев поступило сообщение о нападении на ехавшего по делам в Одессу торгового представителя одного из европейских государств. Неподалеку от небольшой станции кто-то стоп-краном остановил поезд. В двухсменное купе международного вагона, в котором ехал торговый представитель, ворвались двое мужчин. Они оглушили иностранца и скрылись. Из вещей и ценностей ничего похищено не было.

Группа чекистов, руководимая опытным оперативным работником Авксентьевым, на паровозе помчалась к месту происшествия.

Прибыв туда, мы стали тщательно осматривать полотно.

— М-да, — недовольно хмыкнул Авксентьев, — сложная картина.

На песке осталось много следов от сапог и ботинок — это паровозная бригада и охрана бегали, пока здесь стоял поезд.

— Есть, нашел! — вдруг крикнул один из работников.

На склоне высокой песчаной насыпи ясно виднелись следы нескольких человек. Следы вели к тропинке, уходящей в дубовую рощу.

— Да, — согласился Авксентьев, — это, очевидно, то, что нам нужно.

Мы прошли в рощу. На полянке было много свежих следов от колес. Пока мы осматривали отпечатки, появились двое крестьян. Остановившись невдалеке, они с любопытством рассматривали нас. Потом пожилой, седоусый подошел поближе и спросил, приветливо дотронувшись рукой до шапки:

— Откуда будете, товарищи?

— ЧК, — коротко и не без важности бросил чекист.

— А-а, — с уважением протянул крестьянин. — Так вы, наверное, тачанкой интересуетесь?

— Какой тачанкой? — насторожился Авксентьев.

— А что тут стояла, когда поезд задержали.

И крестьянин подробно рассказал, как трое мужчин прибежали от поезда в рощу, вскочили на ожидавшую их тачанку.

Расспросив крестьян, как выглядели мужчины, во что были одеты, какие были у них лошади, Авксентьев поблагодарил наших неожиданных помощников. Направив нескольких чекистов по следу, он приказал остальным ехать на станцию.

В телеграфной около аппарата Морзе сидел пожилой телеграфист в старой форменной фуражке. Испуганно посмотрев на вошедших, он прервал работу.

— Соединитесь с Киевом, — приказал Авксентьев.

Телеграфист безмолвно подчинился.

— Готово, — сказал он, поработав ключом.

— Передавайте: старшему смены Савельеву, запятая, клиенты направились юго-западу от станции…

Прохаживаясь по комнате, Авксентьев прислушивался к прерывистому писку ключа.

— Передали?

— Так точно!

— Дословно?

— Конечно!

Авксентьев шагнул к аппарату и схватил телеграфную ленту.

— Ты что передаешь? — закричал он.

— Клиенты направились… ю-ю-юго-западу от станции, — заикаясь, пролепетал побледневший телеграфист.

— А на ленте что? Клиенты направились северо-востоку от станции. Северо-востоку, а не юго-западу. Думаешь, на простачков напал?

— Я ошибся, — начал оправдываться телеграфист.

— Хороша ошибка! — усмехнулся Авксентьев, пряча ленту в планшет. — Собирайся! В ЧК расскажешь все…

— Все, все расскажу, — испуганно заговорил телеграфист. — Меня заставили. Мне угрожали.

Авксентьев сел к аппарату и заработал ключом. Телеграфист с изумлением уставился на него.

— Он сам телеграфист, — усмехнулся один из нас, — а ты вздумал его дурачить.

Телеграфист рассказал все, что знал о банде.

Вскоре она была ликвидирована.

В тот день по транзитному посту дежурил оперативный контролер Иван Русланов, волжанин, бывший военный матрос. Всегда подтянутый, аккуратный, он очень добросовестно относился к своим обязанностям.

В дверь постучали. Русланов отложил в сторону бумаги.

— Да-да, пожалуйста!

В комнату вошла женщина лет тридцати, в военной шинели и сапогах.

— Слушаю вас, — сказал Русланов и пригласил ее сесть.

— Мне сказали, — проговорила немного дрожащим голосом женщина, присаживаясь, — что необходимо ваше разрешение на приобретение железнодорожного билета. Вот мои документы.

Иван взял воинский литер (документ финорганов для получения железнодорожного билета), командировочное предписание.

«Что-то не похожа она на военнослужащую, — подумал Русланов, — ишь какая холеная да упитанная».

Он внимательно прочитал документы.

Вроде документы в порядке. Угловой штамп и гербовая печать. Все как положено. Но что-то заставило Русланова усомниться. И он спросил женщину:

— Давно вы служите в армии?

— Давно, — ответила Смирнова.

— И все в штабе Чапаевской?

— Да.

— И все в должности сотрудницы?

— Да.

— А как это понимать — сотрудница? Какая? Поточнее.

— Я, — на мгновение запнулась Смирнова, — я секретарь-машинистка.

— Так, так. А на каких марках работаете?

— Как это на каких? — спросила Смирнова.

— Ну, на «ундервуде» или «ремингтоне»?

— На любых.

— Очень хорошо, — проговорил Русланов и подумал: «Волнуется. Что-то тут нечисто».

— А для чего вы едете за границу?

Смирнова с удивлением посмотрела на дежурного, но быстро взяла себя в руки.

— С чего это вы взяли? — чуть-чуть помедлив, спросила она.

— У вас же в командировке проставлен пункт назначения. А он находится на границе.

— Так это же на границе, а не за границей, — засмеялась женщина. — Это поручение начальника штаба. И надеюсь, вы не потребуете, чтобы я вам разглашала военную тайну?

— Вот как? — поднял брови Русланов. — А где расположен штадив, вы знаете?

— Что? — не поняла Смирнова.

— Штадив, говорю, — повторил Русланов. Женщина молчала.

— Говорите, давно там работаете, а не знаете, что это штаб дивизии так называется.

— Ах вот вы о чем, — нервно рассмеялась женщина. — Я вас не поняла. Конечно, я знаю, где находится наш штадив. Он расположен…

Через открытое окошечко, затянутое легкой занавеской, я внимательно слушал этот разговор в соседней комнате.

Русланов оставил бойца в дежурной комнате, зашел ко мне и положил на стол документы Смирновой.

— Подозрительная личность. В ответах путается. Прошу ознакомиться.

— Пригласите ее сюда, — сказал я, просматривая документы.

Женщина вошла, села около стола. Были заметны ее усилия казаться спокойной. Вслед за ней боец Соловьев внес пишущую машинку, поставил на стол.

— А это зачем? — «удивился» я.

— Гражданка Смирнова, — пояснил Русланов, — машинистка. Вот мы и попросим ее напечатать кое-что. Кстати, у нас есть срочная работа.

— Ну что ж, давайте, — согласился я.

Как только женщина села за машинку, стало ясно, что обращаться с ней она не умеет.

— А говорите, работаете секретарем-машинисткой, — с упреком сказал Русланов.

Я наблюдал за ее неумелыми движениями и мучительно припоминал, где я мог ее видеть. Очень уж знакомым показалось мне лицо женщины.

Но вот Смирнова откинула прядь волос со лба и беспомощно опустила руки, пытаясь кокетливо улыбнуться. И вдруг я вспомнил: здесь же, в Киеве, еще до революции.

— Вы киевлянка? — спросил я ее.

— Не-е-т, — неуверенно протянула женщина.

— Точно? — переспросил я.

— Да.