«Как узнать, что это за груз? Рискну», — подумала я и подошла к саням. А тут как раз идет моя «приятельница» монахиня.

Решила опередить ее вопрос, который должен был последовать, когда она увидела возле саней непрошеную гостью.

— Матушка, что это у вас?

Матушка зло посмотрела на меня, а затем елейным голосом сказала:

— Милая, мы, как божьи птицы, живем подаянием. Крестьяне нам хлебца и крупицы дают, а мы им золу в село посылаем. Детишек помыть, бельишко постирать. У них ведь, кроме кизяка, другого топлива нет, а какая зола от кизяка.

В те годы, верно, золу употребляли вместо мыла. Но почему грузят тайком? Да в ящиках?

Дав понять монахине, что ее ответ меня удовлетворил, я медленно пошла со двора. Так, не ускоряя шага, и пришла на Соборную улицу, где размещалась губчека.

Выслушав мое донесение, Беляев тут же вызвал отряд Чрезвычайной комиссии. Немного времени потребовалось, чтобы оцепить монастырь. Сани с грузом еще стояли во дворе. Стали вскрывать ящики, а там оружие, патроны.

Товарищи поздравили меня с первым успехом. Знакомый коммунист мадьяр Ян сказал:

— Молодец, Катюша! Какую «рыбку» мы выловили с твоей помощью.

Я надеялась, что на этом моя миссия закончилась.

Но меня опять вызвал председатель ЧК.

— Придется тебе, Катя, походить в собор. Присмотрись, не молятся ли святые отцы кому-нибудь другому?

И снова начались для меня серые будни: молитвы, поклоны, свечи перед иконами. Работа оказалась здесь трудней. Публика разношерстная, трудно было разобраться, кто за чем сюда ходит.

Как-то вечером, когда собор уже закрыли, иду я по садику, окружающему собор, и вижу: в нижнем этаже горит свет в окне. Подошла поближе. Окно занавешено. И только сквозь узкую щель пробивается луч света. Заглянула. Вижу, сидят за маленьким столиком двое мужчин да на полу расселись еще человек пятнадцать. К служителям собора никакого отношения не имеют. О чем говорят — не слышно.

Отошла от окна и побежала. Вдруг меня кто-то схватил.

— Ты что здесь шляешься?

Хоть и перепугалась я, но виду не подала.

— Отец у меня, наверное, опять запил, а мать беспокоится, вот и ищу…

— Убирайся поскорей! Нечего тут шляться по ночам! Ступай!

В ЧК я рассказала обо всем увиденном.

Опять по тревоге подняли красноармейцев. Оцепили собор.

В подвале обнаружили тех, кого искали.

Попутно обнаружили много золота, серебра, ценной церковной утвари, свезенной сюда из самарских церквей. Нашли и пустые бутылки из-под водки. Видно, весело жилось «святым» отцам!

Следствие установило, что в соборе проводились сборища главарей подпольной повстанческой организации, ставившей себе целью поднять восстание в Самаре.

Так закончилась моя первая самостоятельная работа в ЧК.

Поезд, следовавший из Петрограда, доставил меня в город на берегу Белого моря. Дальше, в Повенецк, пришлось добираться на оленях.

Красив Север. Его неповторимые северные сияния, слепящая белизна нетронутого снега, необозримые просторы тундры — все это вызывает восторг у каждого, кто впервые вступает на земли Карелии.

Быстро мчали легкие нарты быстроногие северные «кони». После Петрограда, где ключом била жизнь, здесь мертвая тишина. Куда ни посмотришь — снег, снег, снег. А вдали, словно в сказке, — стена дремучего леса. Хотелось навсегда сохранить в памяти этот уголок северной окраины России.

Повенецк — небольшой городишко. Низкие его строения словно придавлены толстыми шапками снега. Прохожие редко появлялись на улицах.

За дубовыми стенами избы, расположенной в центре Повенецка, разместилась ЧК.

На первом же совещании я узнал, что, пользуясь малочисленностью пограничной охраны, контрреволюционеры разных мастей почти беспрепятственно уходили в Финляндию, а оттуда к нам также беспрепятственно засылали шпионов. Этому нужно было положить конец. Но как?

— Одним нам, будь нас в десять раз больше, границу не закрыть, — сказал я своим новым товарищам. — Но если среди местного населения найдем себе верных помощников, то считайте, что задача будет выполнена…

Однажды в Чрезвычайную комиссию пришел кряжистый мужчина в теплом тулупе из собачьих шкурок. Од снял мохнатую шапку, осмотрелся и спросил:

— Где у вас старший?

— Я старший.

— Если вы возьмете меня на работу к себе, — глядя прямо в глаза, проговорил он, — то буду служить верой и правдой. Родом я из села Пудогощ. Фамилия Корзин. Зовут Семен.

Предложение было заманчивое и вместе с тем неожиданное. Вопрос был поставлен прямо, и отвечать на него нужно тоже прямо. Но как взять на работу в ЧК незнакомого человека? Что мы знаем о нем? Только то, что он сам нашел нужным нам сказать.

— Хорошо, Семен Корзин. На работу мы тебя возьмем. Но ты понимаешь, что наша работа связана с большим риском?! Можно нарваться на пулю бандита или получить удар ножа в спину. Не боишься? Подумай об этом.

— Я все обдумал, — спокойно ответил Корзин. — Смерти я не боюсь. От нее не уйдешь. А вот смотреть, как безнаказанно уходят через границу враги, не могу. Если возьмете — найду вам помощников из карелов, которые тоже служить будут не за страх, а за совесть. И проводники будут хорошие…

В Корзине мы не ошиблись. Он отлично знал все тропинки через непроходимые болота и лесные чащи, прекрасно ладил с людьми, которые верили ему, охотно выполняли его поручения. Благодаря Корзину коллектив чекистов обрел среди населения настоящих, бескорыстных помощников.

Вскоре Семен получил особое задание. Во главе группы чекистов он был направлен на ту сторону границы с разведывательным заданием. Прошел месяц. Однажды в сильную метель на оленях прибыл связной Корзина — красноармеец Лихачев.

Корзин сообщал, что через два дня в районе Сегозера или по реке Суне будет переброшено на советскую территорию шесть вооруженных шпионов. Возможно, на оленьих упряжках.

Я срочно собрал совещание, на которое пригласил командира и комиссара полка, дислоцировавшегося в Повенецком районе. Разработали оперативный план поимки шпионов. Решили сделать засаду сразу в двух местах предполагаемого движения лазутчиков — у Сегозера и на реке Суне.

Октябрь 1918 года был лютым. Разместившись на нескольких нартах и укрывшись теплыми кожухами, отряд чекистов и красноармейцев выехал в засаду.

Перед участниками операции была поставлена задача: дать возможность нарушителям углубиться на нашу территорию и приступить к действию только по сигналу ракеты.

Белые халаты слились со снегом. Лежали неподвижно. Стыло тело. Но двигаться опасно — можно выдать свое присутствие.

Прошел час, другой, третий… Время предполагаемого перехода нарушителей границы истекло. В чем дело? Может быть, они изменили свой маршрут? Тогда где же их встречать? У Сегозера? Но и там тихо.

Было светло. Далеко за Полярным кругом виднелась полоска северного сияния, украсившая небосвод причудливым орнаментом.

Истекал пятый час нашего терпеливого ожидания. И когда казалось, что можно уже снимать засаду, показались оленьи упряжки.

— Внимание! — передали по цепи.

Нарты приближались. Нарушители не ожидали приготовленной им встречи и чувствовали себя уверенно. Когда в небо вдруг взмыла ракета, для «гостей» она была подобна внезапно разорвавшейся бомбе… В бинокль было видно, как нарты сделали поворот и олени со скоростью ветра понеслись обратно к границе. Но и в тылу врагов взлетела ракета.

Как зайцы, заметались по снежному полю нарушители. Грянул залп, ударил пулемет, полетели ручные гранаты. В ответ с нарт раздалась пистолетная стрельба — видно, решили без боя не сдаваться.

Все больше сжимается кольцо чекистов и красноармейцев. Видя безвыходность положения, оставшиеся в живых подняли руки.

Три живых шпиона вместе с захваченными документами были доставлены в Повенецк.

В это время у нас находился ответственный работник Смольного — Позерн. Сколько мы ни пытались вместе с ним прочитать содержание зашифрованных документов — все напрасно. Позерн предложил доложить о поимке шпионов Дзержинскому.