Для дальнейшего подтверждения того, что письмо было написано и что В. И. Ленин сделал все необходимое, чтобы почтить память покойного Кропоткина, сошлемся на рассказ американской журналистки Луизы Брайант, опубликованный ею в США в 1923 году. Посещая нашу страну, Луиза Брайант, жена американского коммуниста Джона Рида, обычно брала интервью у В. И. Ленина или у Н. К. Крупской. Совершенно не исключено поэтому, что рассказ об освобождении анархистов, участвовавших в похоронах П. А. Кропоткина, построен на ее личных беседах с Надеждой Константиновной, а может быть, и с самим Владимиром Ильичем.
«Было время, — пишет Брайант, — когда он довольно сурово покарал анархистов, но только потому, что анархисты постоянно угрожали спокойствию в стране».
Однако В. И. Ленин, продолжает она далее, всегда относился с уважением к человеческим привязанностям и чувствам.
«Когда умер Кропоткин, вдова и дочь умершего послали телеграмму Ленину и попросили, чтобы деятели партии анархистов, в то время сидевшие в тюрьме, присутствовали на похоронах. И Ленин под честное слово разрешил отпустить их…»[34]
Таким образом, приведенный отрывок из рассказа Л. Брайант также опровергает домыслы фальсификаторов, пытавшихся утверждать, что участие заключенных анархистов в похоронах Кропоткина — результат какой-то «политической победы» анархистов, а не акт чуткого, внимательного отношения В. И. Ленина и Советского правительства к памяти покойного ветерана борьбы с царским самодержавием, к просьбе его дочери.
Г. Оганезов
ОПЕРАЦИЯ «МОСТ»
«Под мостом было подвешено 24 мины, по 15 фунтов каждая. При вступлении повстанческого штаба в Шагали под бурные крики «ура» героем шагалинского моста т. Степаняном собственноручно были преподнесены повстанческому штабу вырезанные провода и адская машина…» — так писала местная газета «Коммунист» в номере от 15 февраля 1921 года.
Всего несколько скупых, предельно сжатых строк. Но за ними скрывается подвиг советских чекистов. О нем я и хочу рассказать.
1920 год для Армении был трудным. Часть южных районов топтали турецкие захватчики. Грузинские меньшевики и банды дашнаков хозяйничали в другой части. Тяжело было и там, где установилась Советская власть. Саботаж, террор, направляемый опытной рукой недругов народной власти, осложняли жизнь. Чекисты прилагали все силы, чтобы навести революционный порядок на отвоеванной земле, и готовились к боям за освобождение всей территории Армении.
Однажды в ЧК поступили сведения о том, что грузинские меньшевики, занявшие станцию Шагали, заминировали железнодорожный мост и в случае наступления красных взорвут его. Председатель ЧК Амирханян выехал в Караклис (ныне Кировакан) посоветоваться с укомом партии и с руководителем дорийских повстанцев Иосифом Лазьяном о том, как спасти мост. Все вместе решили послать на трудное дело Арташеса Степаняна, волевого, находчивого командира.
…Как-то утром на станции Шагали, неподалеку от станционного буфета появился импровизированный рынок, состоящий из нескольких корзин с продуктами и бутылей с вином. Все это привез на двухколесной арбе, запряженной ишаком, высокий, заросший черной щетиной армянин. Вскоре вокруг «рынка» толпились покупатели. Они охотно брали яйца, сыр, кур, вино. Брали потому, что цены были ниже буфетных.
— Откуда ты, милый человек? — осушив стакан вина, спросил один из офицеров.
Торговец на ломаном русском языке ответил:
— Из Александрополя я, гаспадин. Имел богатую лавку, но турок все отнял. Бежал в Караклис. Но и большевик не лучше турок. Хочу торговать — не дают. Налог давай, говорят. Какой налог? За что налог? Опять бежал…
Однажды Степанян (а это был он) привез красивого петуха. На него сразу нашлось несколько покупателей.
— Сколько стоит твой красавец?
— Нэ продаем. Сам покупал, — категорически отказал Степанян.
Но тут подошел начальник гарнизона капитан Шатилов.
— Нэ продаем, говоришь, — проговорил он. — Нехорошо! Раз привез — продай!
Степанян бросил на него взгляд и ответил:
— Зачем продавать? Если хочешь — возьми фешкеш (даром).
Капитан помялся немного для вида, но петуха все-таки взял.
Этот небольшой подарок позволил Степаняну упрочить свое положение в Шагалях. Капитан Шатилов оберегал покладистого торговца, а приняв от Степаняна взятку покрупнее, помог ему стать хозяином станционного буфета.
Видя благоволение начальника гарнизона, и другие офицеры стали считать ловкого торгаша чуть ли не приятелем, у которого, кстати, можно запросто взять в долг бутылку вина, продукты.
С особенным восторгом был встречен армянский коньяк, который «с большим трудом» раздобыл Степанян. Изрядно выпив, офицеры развязывали языки, бравируя своей осведомленностью, связями. Их разговоры помогли Степаняну не только убедиться в правильности сведений о готовящемся взрыве шагалинского моста, но и узнать, сколько динамита вложено в заряд, где находится адская машина.
В начале февраля у Степаняна состоялся разговор с начальником гарнизона.
— Слушай, Микич (так офицер звал чекиста)! Скоро у меня день рождения. А для этого нужен армянский коньяк. Могу я на тебя рассчитывать?
— А когда, гаспадин капитан?
— Девятого февраля…
Гарнизон готовился достойно отметить день рождения своего начальника. Готовился и Степанян. Он заготовил несколько ящиков коньяка (его доставил связной ЧК Седрак), обильную закуску. О запасах торговца узнал и начальник караула, несущего охрану моста. Он не замедлил посетить буфет и попросил у Степаняна пару бутылок.
«Это хорошо, что сам пришел просить, — подумал Степанян. — Надо из этого визита извлечь пользу».
— Как же мне помочь тебе, дарагой! — ответил он начальнику караула. — Много гостей будет у капитана. Он никому не велел продавать… Если не возражаешь, я сам принесу тебе что нужно на пост…
В Караклисе тем временем формировался стрелковый батальон, которому предстояло овладеть мостом в Шагали. Подбирали смелых, проверенных людей. И хотя вооружение было разнокалиберным — от русских трехлинеек до английских «россе», у командования сложилось твердое убеждение, что этим людям по плечу захват моста. Операцию назначили на день рождения капитана Шатилова.
Поздно вечером в штабе повстанцев состоялось последнее совещание. О готовности батальона докладывал Лазьян. Каждой роте, а их было три, ставилась своя, строго определенная задача. Первой роте, которой поручили командовать мне, предстояло снять часовых, блокировать караульное помещение.
Не буду рассказывать всех подробностей, как мы по-пластунски подбирались к мосту, как снимали часовых. Дело в конечном счете не в нас, а в том, как Степанян обеспечил нам победу.
Мы ворвались в караульное помещение. В нем стоял запах сивухи и коньяка. Всюду — разбросанные бутылки. На столе — остатки пищи. Оставшиеся в живых после боя подняли руки. Вбежавший вместе с нами в помещение бородатый мужчина сразу же обратил внимание на возившегося в углу с какими-то проводами белогвардейца.
— Напрасно стараешься, — громко сказал бородач. — Провода перерезаны.
Это был Арташес Степанян.
Оказывается, пока мы разоружали сдавшихся в плен солдат, белогвардеец хотел поднять на воздух железнодорожный мост. Но наш разведчик предупредил взрыв.
Мы занимали Шагали. Нас вел вперед Степанян. По его команде бойцы оцепляли дома, где спали пьяные офицеры.
Наконец мы подошли туда, где несколько часов назад отмечал свой день рождения начальник гарнизона. Здесь все знакомо недавнему буфетчику. Осторожно снят засов, распахнута дверь. Перед нами в самых живописных позах почивают пьяные офицеры.
Дольше всех не хотел понимать, что случилось, не успевший протрезвиться именинник. Он все время валился на пол и, глядя осоловевшими глазами на буфетчика, бубнил:
