Грейвс. Но теперь она согласится.

Ивлин. И я буду обязан золоту тем, в чем было отказано моей любви? Неужели вы считаете меня рабом своих страстей?

Грейвс. Но вы должны избрать одну из них, ради простого чувства благодарности; это даже ваш долг, вы совершенно правы. Вдобавок вы постоянно бываете у них в доме, и все это заметили; одна из девушек, вероятно, питает какие-то надежды. Да, пора сделать выбор между той, которую вы любите, и той, которую вы не любите.

Ивлин. Тогда я предпочту жениться на той, к которой я буду предъявлять меньше требований. Если мы оба вступим в брак с уважением, основанным на рассудительности, и со спокойным вниманием друг к другу, это может не принести нам счастья, но по крайней мере принесет покой. Ах, жениться на той, которую вы обожаете, но чье сердце закрыто для вас, мечтать о сокровище, а иметь право требовать лишь шкатулку от него, преклоняться перед статуей, которую вы никогда не сможете оживить, — такой брак будет злом, тем более мучительным, что рай уже виднелся впереди.

Грейвс. Джорджина хорошенькая девушка, но она тщеславна и легкомысленна. (В сторону.) Однако он не имеет права быть разборчивым — он не знал Марии! (Вслух.) Да, мой дорогой друг, теперь, по зрелом рассуждении, я полагаю, что вы будете так же несчастливы, как и я. Когда вы женитесь, мы сольем воедино наши стенания!

Ивлин. А если вы неверно судите о Джорджине? Она, может быть, благороднее, чем кажется. В тот день, — но до того, как было прочитано завещание, — бедная женщина, для которой я просил помощи и чей адрес дал только Джорджине, получила письмо, написанное незнакомым или измененным почерком, подписанное "Альфреду Ивлину от неизвестного друга"; в это письмо была вложена весьма значительная для девушки сумма.

Грейвс. Так почему же вы это не проверили?

Ивлин. Не посмел. Иногда, вопреки всякой логике, я надеюсь, что это была Клара. (Вынимает письмо из жилетного кармана и смотрит на него.) Нет, почерк я не узнаю. Грейвс, я ненавижу эту девушку!

Грейвс. Которую? Джорджину?

Ивлин. Нет, Клару. Но, к счастью, я уже успел отомстить ей. Подойдите-ка поближе. (Шепчет.) Я подкупил Шарпа, и он сказал ей, что в письме, которое мне оставил Мордаунт, была приписка к завещанию; по этой приписке Кларе Дуглас причитается двадцать тысяч фунтов.

Грейвс. А разве этого не было? Как странно, что он не упомянул о ней в своем завещании.

Ивлин. Одна из его причуд; кроме того, сэр Джон писал ему, что леди Френклин удочерила ее. Но я рад… я выплатил эти деньги, она больше ни от кого не зависит. Никто не может оскорбить ее теперь… всем этим она обязана мне и ничего не подозревает… ничего, дружище… Она всем обязана мне… мне, кого она отвергла… мне, бедному студенту! Ха-ха! В какой-то мере я отомстил ей, не так ли?

Грейвс. Вы славный малый, Ивлин; мы понимаем друг друга. Может быть, Клара случайно увидела адрес и продиктовала кому-нибудь письмо?

Ивлин. Вы полагаете? Я сейчас же отправлюсь к ним!

Грейвс. Да? Хм! В таком случае я поеду с вами. Леди Френклин приятнейшая особа. Если б она не была так весела, я бы, пожалуй…

Ивлин. Нет, нет, и не думайте, женщины еще хуже мужчин!

Грейвс. Вы правы; любовь — это безумие, свойственное мальчишкам!

Ивлин. Чувствовать — значит страдать!

Грейвс. Надеяться — значит обманываться!

Ивлин. Я покончил с романтическими бреднями!

Грейвс. А мои погребены вместе с Марией.

Ивлин. Если только Клара написала это письмо…

Грейвс. Поспешим, а то леди Френклин еще уедет куда-нибудь. Долина слез! Долина слез!

Ивлин. В самом деле, долина слез!

Уходят. Затем Грейвс возвращается за шляпой.

Грейвс. Опять забыл шляпу! Не везет, как всегда! Если бы из меня сделали шляпного фабриканта, мальчики наверняка рождались бы без голов![15]

Та же гостиная в доме сэра Джона Веси, что в первом действии. Леди Френклин, Клара, слуги.

Леди Френклин. Уже третий час, а мне еще предстоит посетить столько знакомых! Велите Филлипсу сейчас же закладывать карету. Немедленно!

Слуга. Прошу прощенья, миледи; Филлипс просил меня сказать, что жеребчик захромал и сегодня ехать невозможно. (Уходит.)

Леди Френклин. Пожалуй, это к лучшему; у меня будет повод отказаться от множества несносных визитов. А чтобы ехать на бал, придется занять лошадей у сэра Джона. Клара, вы должны посмотреть на мой новый тюрбан от Карсона — такой прелестный и так мне к лицу!

Клара. Ах, леди Френклин, вы будете очень огорчены, но… но…

Леди Френклин. Но что же?

Клара. Ужасная неприятность! Бедняжка Смис вся в слезах… Я обещала сама сказать вам. Ваш маленький Чарли готовил уроки и пролил на стол чернила, а Смис не заметила… она достала тюрбан, чтобы пришить к нему жемчуг, как вы пожелали, и… и…

Леди Френклин. Ха-ха-ха! И положила его на стол и выпачкала в чернилах. Ха-ха-ха! Воображаю, какое у нее было лицо! Нет, серьезно, это даже к счастью: пожалуй, мне больше всего идет черная шляпа с перьями!

Клара. Дорогая леди Френклин, у вас действительно чудный характер!

Леди Френклин. Пожалуй… А ведь такой тюрбан был бы к лицу любой женщине! Не забудьте об этом, когда выйдете замуж. Да, кстати о замужестве, — я безусловно покорила мистера Грейвса.

Клара. Мистера Грейвса? Я думала, он безутешен!

Леди Френклин. Из-за этой святой женщины, его Марии? Бедняга! Мало того что она изводила его при жизни, она преследует его и после смерти.

Клара. Но почему же он оплакивает ее?

Леди Френклин. Почему? Потому что у него есть все, чтобы быть счастливым, — порядочное состояние, отменное здоровье, вполне приличный характер… А так как быть несчастным доставляет ему наслаждение, он нашел единственный повод для этого, который ему может простить свет, — смерть своей Марии. Что же касается всего остального… вдовцы всегда таковы, то есть тогда, когда они собираются жениться вторично. Но, Клара, дорогая моя… вы рассеянны… бледны… несчастливы… я вижу слезы на ваших глазах!

Клара. Нет… нет… не слезы… нет!

Леди Френклин. С тех пор как мистер Мордаунт оставил вам двадцать тысяч, вы сделались предметом всеобщего обожания. Сэр Фредерик так и пылает!

Клара (презрительно). Сэр Фредерик!

Леди Френклин. Ах, Клара, утешьтесь… я знаю вашу тайну — я уверена, что Ивлин любит вас.

Клара. Любил — но этой любви больше нет. Он неверно понял меня, когда был беден, а теперь, когда он богат, не мне объяснять ему!

Леди Френклин. Дитя мое, счастье слишком редкая вещь, чтобы приносить его в жертву щепетильности! Зачем он так часто бывает у нас?

Клара. Может быть, ради Джорджины!

Входит сэр Джон; он роется в книгах на столе, как бы разыскивая газету.

Леди Френклин. Пф! Джорджина моя племянница; она красива и хорошо образованна… но корыстолюбие отца испортило и ее… она не стоит Ивлина! За его едкой иронией кроется нечто благородное… быть может, он способен на самые доблестные поступки. Ради него, как и ради вас, позвольте мне хотя бы…

Клара. Сделать меня предметом его сострадания? Ах. леди Френклин, если бы он обратился ко мне по чьей-то подсказке, я бы снова его отвергла! Нет, если он не может прочесть в моем сердце… если он не попытается это сделать, пусть он не узнает, что оно разбито!

Леди Френклин. Вы меня не поняли, дитя мое: позвольте мне лишь сказать ему, что — вы продиктовали то письмо… что вы послали те деньги его нянюшке. Бедная моя Клара! Ведь то были ваши последние крохи. Что ж, если он считал вас скупой, он увидит, что ошибся!