Бульвер мечтал стать политическим деятелем. Когда его браг Генри выставил в 1830 году свою кандидатуру от либеральной партии на дополнительных парламентских выборах, он принялся умолять его, чтобы тот уступил ему право баллотироваться в парламент. Он ведь знал, что Генри совсем не влечет политическая карьера. Так оно и было, но и уступать брату свое место для Генри не составляло никакого расчета. Он предпочел снять свою кандидатуру за взятку, полученную от консерваторов. Произошел скандал. Лорд Гленгол выступил со статьей, в которой писал, что такого цинизма Англия не знала за всю далеко не безупречную историю парламентских выборов. Здесь продавались уже не голоса, а сам кандидат.
Эдвард рьяно кинулся На защиту брата и даже заставил извиниться лорда Гленгола. Неизвестно, что сыграло здесь большую роль — полемический дар младшего Бульвера или его слава первоклассного боксера и фехтовальщика, но, во всяком случае, репутация Генри была восстановлена. Да и сам Эдвард приобрел некоторый политический вес — он ведь защищал не только честь семьи, но и честь партии, скомпрометированной продажностью своего кандидата. Определенное политическое реноме придали Бульверу и опубликованные им к тому времени романы, посвященные в значительном своей части критическому изображению светских нравов. В самом известном из них, „Пелэме“, Бульвер резко выступил против тех, кто утверждал, что как бы страшны ни были бедствия народа — никогда они не будут облегчены за счет какой-либо из деспотических привилегий аристократии». В период подготовки парламентской реформы, когда общественное мнение было возбуждено против аристократии, подобного рода произведения расхватывались публикой, в них часто вычитывали идеи гораздо более радикальные, чем предполагал автор. Поэтому, выставив свою кандидатуру на парламентских выборах 1831 года, Бульвер без большого труда вошел в палату общин как либерал и сторонник избирательной реформы.
Бульвер был достаточно активным членом своей партии. Он выступил с целым рядом политических памфлетов, наиболее известный из которых — «Письмо бывшему министру относительно настоящего-кризиса» (1834) — вышел двадцатью изданиями. В этом памфлете Бульвер объявлял антиконституционными действия короля, распустившего либеральный кабинет.
Значительная часть парламентской деятельности Бульвера касалась вопросов литературы и театра. Английские писатели и драматурги нашли в лице Бульвера очень последовательного и настойчивого защитника. Он всю жизнь боролся за приемлемое для писателей авторское право, за снятие налогов с литературы и периодической печати. Когда стал вопрос об организации в Англии литературного фонда, он немедленно внес на это дело значительную сумму денег, уступил безвозмездно часть своей земли на постройку трех домов для престарелых литераторов и сам финансировал это строительство. Совместно с Диккенсом он провел и большую часть организационной работы. В среде английских писателей всегда высоко ценилось доброжелательство Бульвера к младшим представителям своей профессии, его готовность принять участие во всяком деле, которое помогло бы улучшить положение литераторов и поднять их престиж в обществе.
В 1841 году Бульвер отказался от своего места в парламенте, чтобы, как он говорил, целиком отдаться литературе. Одиннадцать лет спустя, в 1852 году, он, однако, снова вошел в палату общин, на сей раз от консерваторов. И этой партии он тоже служил верой и правдой. Он дважды выступал с парламентскими речами против-проектов новых избирательных реформ, заявляя, что расширение рабочего представительства в парламенте подорвет существующие институты. Он утверждал теперь, что только власть аристократии обеспечит расцвет страны, свободу и благосостояние народа. Парижская коммуна невероятно напугала Бульвера. Он немедленно принялся за огромный роман «Парижане» (роман этот в неоконченной виде был опубликован уже после его смерти), в котором содержалось, пожалуй, не меньше проклятий по адресу английских рабочих, чем по адресу французских коммунаров. Работая над этим романом, Бульвер хотел, чтобы правящие классы Англии извлекли должный урок из случившегося в соседней стране. Буржуа, заявляет он, взяли слишком много власти. Своей кичливостью и нуворишеством, своим меркантилизмом они вызвали раздражение народа, а своей нелепой тягой к демократическим институтам привели народ в движение и дали ему возможность организоваться. Когда французские буржуа поняли, что народ опасен для них не менее, чем для аристократов, было уже поздно. И поэтому сейчас английской буржуазии следует вернуть значительную часть власти тому классу, который обладает наследственной привычкой к управлению, достаточными духовными ценностями и достаточным воспитанием, чтобы вызвать в народе уважение и тем самым обеспечить — в интересах той же буржуазии — должный порядок в стране.
Новая партия дала Бульверу больше, чем прежняя. Получив после смерти матери дедовское поместье и капитал (с этого времени он, согласно обычаю, стал именоваться Бульвер Литтон — по отцу и по человеку, оставившему ему наследство), он был возведен в звание баронета, а в 1858 году, вскоре после восстания сипаев в Индии, принял должность министра колоний в консервативном кабинете лорда Дерби. Один из городов Британской Колумбии, основанный в период его пребывания на министерском посту, был назван его именем. В 1866 году он стал пэром Англии — членом палаты лордов. С этого времени он отошел от активной политической деятельности:
Английские историки литературы не раз обвиняли Бульвера в политическом карьеризме. За примерами далеко ходить не приходилось. Бульверу припоминали и то, как он вошел в парламент, и его измену своей партии. Вряд ли можно спорить и против сложившегося у современников мнения о Бульвере. как о человеке крайне тщеславном, готовом многим пожертвовать ради того, чтоб всегда быть в центре внимания, считаться «светским львом», всегда видеть свое имя на страницах газет и парламентских отчетов, лучше всего с прибавлением слова «сэр», а затем «лорд». Подобными личными качествами Бульвера, говорят историки литературы, и объясняется быстрая трансформация молодого аристократа в радикала, а затем радикала в заядлого консерватора.
И все же биография Бульвера не была биографией политического карьериста. Эволюция, проделанная Бульвером, вполне совпадала с эволюцией определенной части правящих классов страны. К тому же она не была так велика, как может показаться с первого взгляда.
Бульвер отнюдь не был готов служить кому угодно. Он всегда — и в качестве либерала и в качестве консерватора — служил интересам своего класса, как справедливо отметил известный историк общественной мысли в Англии Лесли Стивен в своем очерке о Бульвере. Но Бульвер был чрезвычайно умным политиком, с большим кругозором и проницательностью. За декларациями партий он умел видеть их истинные цели. Он всегда очень трезво оценивал положение в стране, и действовал по внутреннему убеждению — соответственно обстоятельствам.
Период от окончания наполеоновских войн до Парижской Коммуны был самым горячим временем утверждения капиталистического господства в Англии. Промышленный переворот повлек за собой огромное усиление буржуазии. Новый класс, так стремительно поднявшийся в экономической жизни страны, требовал и большей доли политического пирога. Его не удовлетворяло теперь положение, сложившееся в восемнадцатом веке, когда буржуазия передоверяла свое представительство в парламенте той части аристократии, которая была в какой-то степени втянута в буржуазное предпринимательство.
Широкое недовольство в стране сильно поднимало шансы буржуазии. Ей было на кого опереться, чтобы вырвать власть из рук аристократов. Лозунгом радикалов было «наибольшее счастье наибольшего количества людей». Их действительной исторической задачей — использовать народ в своих интересах.
Бульвер, как это явствует из его переписки и творчества, хорошо понимал неотвратимость общественных перемен. И еще лучше понимал он силу народного недовольства. Он был живым олицетворением той политики компромисса и политического маневра, которая в самые трудные для правящих классов Англии времена помогала им удерживать власть в своих руках. В период подготовки и осуществления парламентской реформы Бульвер с удивительной для его возраста прозорливостью понял, в чем заключается наиболее дальновидная и безопасная политическая линия для правящих классов. Она в том, считал Бульвер, чтобы передать власть той их части, которая не пришла еще в конфликт с народом, а, напротив, изображает из себя борца за общенациональное дело.
