Королева и ее брат готовились к этому моменту в течение нескольких недель. В мае они добились от короля, в один из периодов его просветления, указа о назначении Людвига Баварского главой двора Дофина, что давало им возможность эффективно контролировать принца. Затем в конце июня им удалось вывезти самого Карла VI из Парижа и доставить его в Мелён. 2 июля в замке состоялось заседание Совета. Председательствовал король, который, судя по всему, был в здравом уме. Дофин, герцог Беррийский, Людвиг Баварский, коннетабль и Гийом де Тиньонвиль, смещенный с поста прево Парижа, присутствовали на заседании вместе с большим контингентом государственных чиновников, в который входили Жан де Монтегю и его брат (ныне архиепископ Санса). Все вместе они согласовали ордонанс об отмене помилования, дарованного Иоанну Бесстрашному в марте. На данный момент ордонанс оставался секретным, пока Совет завершал свои приготовления. Герцог Беррийский и коннетабль созвали своих сторонников. Королева обратилась за поддержкой к герцогу Бретонскому, который прибыл в Мелён с большим отрядом солдат 24 августа. 26 августа королева вернулась в столицу в золоченой карете, окруженная советниками и офицерами ее мужа, в сопровождении Дофина в белой карете, запряженной четырьмя лошадьми. С ней ехали принцы, коннетабль, множество видных дворян и три отряда в полном вооружении с развернутыми военными знаменами. На их вымпелах красовался девиз: "Думайте, что хотите". Двумя днями позже Валентина Висконти совершила свой собственный въезд в Париж: ее провезли через весь город к Богемскому отелю в задрапированном черной тканью паланкине, запряженном черными лошадьми, за которым следовала вереница карет с знатными людьми из окружения Людовика Орлеанского[303].
5 и 6 сентября 1408 года в зале Людовика Святого в Лувре собрался Большой Совет. Председательствовали королева и Дофин. Присутствовали все королевские принцы, кроме герцога Бургундского, а также большое количество епископов, судей и чиновников. Собрание утвердило новый ордонанс, передающий все полномочия короля по управлению страной королеве и Дофину на время отлучек Карла VI. Валентина Висконти явилась на Совет в траурной одежде в сопровождении своего старшего сына Карла, тринадцатилетнего герцога Орлеанского, чтобы потребовать справедливости и мести убийце ее мужа. Ордонанс Совета об отмене помилования герцога Бургундского был подтвержден и опубликован, и было принято решение о судебном преследовании герцога за его преступление.
Пять дней спустя, 11 сентября 1408 года, эти решения были повторены в том же зале в характерной обстановке политического театра. Это было зеркальное отражение печально известного собрания Иоанна Бесстрашного в отеле Сен-Поль за шесть месяцев до этого. Присутствующие были почти все же. Выступил еще один нормандский богослов, Тома дю Бург, аббат бенедиктинского монастыря Серизи, пожилой священнослужитель, о котором мало что известно, но которого Валентина Висконти выбрала своим представителем. Он не мог сравниться с Пети в образованности, но значительно превзошел его в ораторском искусстве. Герцог Орлеанский, заявил он, был мучеником на службе короля, убитым в угоду амбициям своего соперника. Кровь Людовика взывала к отмщению. Ничто иное не могло оправдать требования справедливости, сострадания и родства или послужить интересам государства. Аббат Серизи оспорил клевету Жана Пети против герцога Орлеанского и рассказал о лицемерных актах примирения герцога Бургундского накануне убийства и о его фальшивых проявлениях скорби после него. В соей речи он опроверг защиту Пети тираноубийства пункт за пунктом, доведя ее до огромного эмоционального накала и обратился к королеве, Дофину, принцам и зрителям, призывая их слезами почтить память убитого. Когда он закончил, поднялся адвокат Гийом Кузино. Кузино когда-то был помощником Иоанна Бесстрашного, но недавно перешел на службу к герцогине Валентине. Подойдя к королеве и Дофину, он указал на Валентину Висконти и изложил свои требования: герцог Бургундский должен быть арестован, доставлен в Лувр и в присутствии всего двора на коленях признаться в своем грехе перед Валентиной и ее сыном; затем церемония должна быть повторена со специально сооруженных подмостков во дворце Сите, снова в отеле Сен-Поль и еще раз на месте убийства; все особняки герцога Бургундского в столице должны быть снесены до основания, а на месте убийства воздвигнут монументальный крест с надписью о его преступлении; дом, из которого вышли убийцы, должен быть снесен и заменен коллегией каноников, которым будет поручено проводить шесть заупокойных месс в день за душу убитого; другая подобная коллегия должна быть основана в Орлеане. Герцог Бургундский должен содержаться в тюрьме до тех пор, пока все это не будет сделано. Наконец, он должен быть оштрафован на 1.000.000 экю, которые пойдут на основание больниц и раздачу милостыни бедным, а затем выслан из Франции по меньшей мере на двадцать лет. Дофин, которому еще не исполнилось двенадцати лет, разрывался между верностью памяти Людовика Орлеанского и делом своего тестя. Но его роль уже была расписана другими. Прочитав заготовленное заявление, Дофин объявил, что герцог Орлеанский официально освобождается от всех обвинений, выдвинутых против него герцогом Бургундским, и что его вдова и наследник получат "доброе и быстрое правосудие". В этот момент Иоанн выезжал из Турне и направлялся в Маастрихт. Делегация во главе с его старым противником Гийомом де Тиньонвилем была послана, чтобы передать ему требования герцогини Орлеанской и призвать его распустить свою армию и подчиниться правосудию короля[304].
23 сентября 1408 года восьмитысячная армия герцога Бургундского и его шурина Вильгельма, графа Эно, нанесла сокрушительное поражение жителям Льежа в битве при Оте. В некотором роде это было повторением уничтожения ополчения Гента при Розебеке в 1382 году. Неопытные горожане оказались лишены возможности маневрировать на поле боя из-за своей многочисленности и были взяты в клещи хорошо обученными и тяжеловооруженными пехотинцами противника. Лучники, ведя обстрел с флангов, довершили разгром. Генрих де Перве, и его племянник, анти-епископ Льежский, были убиты вместе с несколькими тысячами своих сторонников. После битвы жители Льежа подчинились победителям и приняли унизительный договор, который восстановил Иоганна Баварского в качестве правителя их города, но передавал епископство под фактический контроль герцога Бургундского и его союзников. Эта битва подтвердила репутацию Иоанна как хорошего полководца, дала ему прозвище Бесстрашный и утвердила его в качестве главенствующей силы в Нидерландах. Она также значительно обогатила его, поскольку его доля репарации, выплаченной льежцами, в размере 110.000 крон (или 123.750 ливров), более чем в три раза превысила стоимость кампании и оставила ему значительный излишек для финансирования агрессивного возвращения во французскую политику[305].
Битва при Оте оказала взрывной эффект на настроение в Париже. Первые известия достигли города в конце сентября 1408 года, а вскоре последовали сообщения о том, что герцог Бургундский планирует прибыть в столицу со своей армией и навязать свою волю королеве и принцам. Поначалу те решили сопротивляться. Городам на севере было приказано закрыть ворота перед герцогом. Войска были размещены на переправах через Уазу и Эсну. Из провинций были вызваны новые войска. Людовик Анжуйский двинулся на север, чтобы подкрепить их людьми, набранными в Провансе. Герцог Бретонский, игравший теперь главенствующую роль в Совете принцев, заключил тесный военный союз с Бернаром Арманьяком, который обещал выставить 500 латников и 100 лучников, и даже больше, если того потребует ситуация. "И мы не будем спрашивать, справедлива или несправедлива война, для которой нужны эти люди, — заявил он, — ибо мы будем считать ее справедливой, если король и его Совет постановили, что она такова". Париж находился в состоянии сильного возбуждения. Бродячие проповедники выступали на улицах в защиту герцога Бургундского. На углах улиц громоздились цепи, готовые перекрыть проезжую часть, как только начнется бой. Купеческому прево, который, как считалось, был слишком близок к королеве, угрожали смертью. За стенами города страна погрузилась в анархию: бандиты и бургундские отряды беспрепятственно бродили по Иль-де-Франс, грабя и сжигая селения. Правительство жило в постоянном страхе перед наступлением бургундцев. Посторонним запрещалось входить в город без пропуска. Строго контролировались ночлежные дома. Никто не должен был закрывать лицо на улицах. У ворот, мостов и на берегах Сены были выставлены стражники. Ночью по городу проходили вооруженные патрули[306].
