Герцог Орлеанский был подавлен. Некоторое время он отказывался признать поражение и обратился с письмом к Совету в Париже с просьбой о выделении дополнительных средств. По его словам, как только его люди получат жалование, произойдет решительный перелом. Он написал Венецианской республике и, несомненно, другим странам с просьбой об предоставлении военных инженеров и должно быть, надеялся продлить кампанию до весны. Но доходы от тальи уже были исчерпаны, а казна в Париже пуста. Около 11 января 1407 года Людовика окончательно убедили в том, что армия не может продолжать войну. Его представители обратились к защитникам и попросили о временном прекращении огня, чтобы дать возможность провести переговоры. После некоторых колебаний это предложение было принято. Рено, сеньор Понса, многолетний комиссар Франции по перемирию в северной Гаскони, пытался договориться с Бертраном де Монферраном о почетной капитуляции. Но Бертран знал, что он победил и не был заинтересован в том, чтобы сохранить лицо Людовика, и отказался заключать какое-либо соглашение. 14 января Людовик сдался и на рассвете он покинул свой лагерь и вывел армию[269].

Эта новость разнеслась по всему юго-западу. Граф Фуа велел Жанно де Грайи сдать Блай офицерам английского короля. Мария де Монто отказалась от жениха, которого он ей навязал, и со временем вышла замуж за гасконца безупречно верного английской короне. Англо-гасконские компании возобновили свои набеги по всей границе. Сеньор де Лимей вновь допустил англо-гасконцев в свои крепости на Дордони и Везере. Аршамбо д'Абзак вернул себе владение Кастельно на окраине Сарладе. Целая вереница новых гарнизонов появлялась, как грибы, после набегов по долинам рек. В апреле 1407 года состоялась длительная конференция между гасконскими и французскими чиновниками в небольшом городке-бастиде Кадильяк, который обозначил границу под властью английской администрации в долине Гаронны. В результате был заключен ряд местных соглашений о перемирии с сеньором д'Альбре, его братом сеньором Сент-Базе, графом Арманьяком и сеньором Понсом, владения которых охватывали большую часть Гаскони по обе стороны Дордони. Самая серьезная военная угроза герцогству с 1377 года потерпела провал благодаря сочетанию просчетов, высокомерия и несчастья со стороны герцога и искусной импровизации со стороны Гайяра де Дюрфора и города Бордо. Высокое положение Людовика Орлеанского, статус его коллег-командиров и численность их армии сделали унижение трудно переживаемым. В Париже язвительный клерк Парламента, имевший привычку записывать свое мнение на полях своих журналов, не был впечатлен страданиями французской армии. Он назвал все предприятие веселой прогулкой (entreprise de revel), которая не принесла ничего, кроме неудач и расходов[270].

Провал двойной кампании оставил в Париже тяжелое наследие. Через месяц после вынужденного роспуска собственной армии герцог Бургундский прибыл в столицу с устрашающей свитой из 3.000 всадников и столкнулся со своими врагами на злополучном заседании Совета в присутствии короля, который в то время наслаждался периодом просветления рассудка. Герцога Орлеанского на заседании не было, но герцог Анжуйский, который лично вмешался, чтобы остановить выплату тальи в Анжу и Мэне военным казначеям в Сент-Омере, получил от Иоанна грубый выговор. Через несколько дней после этой встречи король снова впал в беспамятство, и все важные дела прекратились. Иоанн уехал во Фландрию в конце января 1407 года, за несколько дней до того, как Людовик Орлеанский вернулся в столицу из Жиронды[271].

Вернувшись к власти, Людовик постарался сделать так, чтобы его соперник больше никогда не смог диктовать условия Совету, как это было в августе предыдущего года. В апреле 1407 года, когда Карл VI снова смог заниматься делами, его брат приступил к реорганизации состава Совета. 28 апреля на заседании, на котором присутствовали Карл VI, Дофин и все королевские принцы, кроме герцога Бургундского, был утвержден новый ордонанс. Число членов королевского Совета было сокращено вдвое. Помимо королевских принцев и государственных чиновников, в сокращенный состав нового Совета были назначены двадцать шесть человек, а одиннадцать надежных союзников герцога Бургундского были удалены. В результате в новом Совете осталось только два человека, на которых можно было рассчитывать, в отстаивании интересов Иоанна, тогда как двадцать остальных советников были публично отождествлены с герцогом Орлеанским. На следующий день аналогичный переворот произошел в финансовых ведомствах. Число казначеев и генеральных советников по финансам (контролировавших сборы налога с продаж) было сокращено. Была произведена чистка ставленников герцога Бургундского. Иоанн вернулся в столицу через неделю после принятия этих решений, и обнаружил, что уже слишком поздно что-либо предпринимать. Новый Совет был на месте и действовал, а король снова был в отлучке[272].

Иоанн сразу же почувствовал влияние перемен. Недавно он представил королю свой счет. Ему причитались очень большие суммы: 189.666 ливров, долга его отцу на момент его смерти, и еще 157.925 ливров за расходы на неудачную кампанию против Кале и содержание французских гарнизонов на северной границе. Эти огромные долги были признаны, и их выплата якобы была обеспечена за счет пяти епархий Пикардии и Шампани. Но ни один из них не был оплачен. Кроме того, были прекращены выплаты его пенсии из казны, ежегодной субсидии на содержание замка Слейс и право на доходы от налога с продаж, собранных в его владениях, которые были подтверждены двумя годами ранее. Поток чрезвычайных субсидий, и без того сократившийся до небольшой струйки, полностью иссяк. В долгосрочной перспективе эти меры привели бы к банкротству бургундского государства, что Людовик и его союзники, должно быть, понимали и, возможно, намеревались сделать. С другой стороны, сам Людовик, похоже, бесперебойно получал свои пенсии и пособия и продолжал получать щедрые королевские пожалования в свою пользу. Среди окружения Иоанна считалось, что следующим шагом герцога Орлеанского будет передача герцогства Гиень, номинально принадлежавшего Дофину, самому себе. К концу мая 1407 года Иоанн вернулся во Фландрию, видимо, уже обдумывая убийство соперника[273].

В Англии, вслед за провалом обоих французских наступлений, последовал самый тяжелый финансовый кризис за все время правления Генриха IV. 22 декабря 1406 года Парламент был распущен после девяти месяцев перерывов в заседаниях. Король, наконец, получил субсидию, о которой его министры вели переговоры с самого начала. Но она была скромной — всего одна десятая и пятнадцатая. И даже это, по словам хрониста Томаса Уолсингема, было согласовано только после того, как король вышел из себя и пригрозил применить силу против Палаты Общин. Это также было связано с тяжелыми политическими издержками. Генрих IV был вынужден назначить еще один новый Совет, состоящий из "лиц, угодных Богу и приятных его народу". Этот орган сильно отличался от традиционной группы государственных чиновников, заседавших с меняющимся составом из придворных рыцарей, чиновников, клерков и других сравнительно незначительных фигур, зависевших от королевской благосклонности. В нем главенствовали три человека: архиепископ Арундел, выдающийся администратор, ставший канцлером в январе 1407 года; единокровный брат короля Генри Бофорт, епископ Уинчестерский; и двадцатилетний принц Уэльский Генрих Монмут. Среди других членов были герцог Йорк, три епископа и группа светских советников, большинство из которых были видными дворянами. Эти люди должны были служить в качестве исполнительного органа, управляющего делами более или менее независимо от больного короля. От короля требовалось "во всех случаях доверять их советам и управлять в соответствии с ними". Советники должны были принести присягу в Парламенте и вести свои дела в соответствии с полным набором ордонансов. Эти ордонансы были разработаны для того, чтобы помешать им управлять в своих собственных интересах — обвинение, которое часто выдвигалось против правительств времен Эдуарда III за поколение до этого, — и заставить их принять меры по устранению давних претензий Палаты Общин к распределению государственных финансов и экстравагантному уровню расходов короля на содержание своего двора.