Потребовался еще один кризис в делах герцогства, чтобы показать, насколько уязвимой была позиция Англии. В начале июля 1406 года Раймон де Монто, сеньор Мюсидана, умер, не оставив наследника мужского пола. Один из последних остававшихся в живых людей, сражавшихся с Черным принцем при Нахере, Раймон на протяжении почти полувека был влиятельным человеком в Борделе и западном Перигоре. Помимо крепости Мюсидан в Перигоре, он был также сеньором, обнесенного крепостной стеной, города Блай, на правом берегу Жиронды. Совет в Бордо был полон плохих предчувствий. Раймон оставил двух дочерей: Жанну, которая недавно вышла замуж за французского сенешаля Сентонжа Жана д'Арпедана, и Марию, назначенную наследницу Мюсидана и Блая, молодую незамужнюю женщину, выбор мужа которой, вероятно, определил бы окончательную верность обоих городов. Вдова Раймона, Маргарита д'Альбре, опекавшая свою дочь и взявшая на себя управление ее владениями, была двоюродной сестрой коннетабля Франции. Она также занимала по своему праву важную крепость Вер расположенную на левом берегу Дордони на небольшом расстоянии вниз по течению от Либурна. Находясь на смертном одре Раймон сделал все возможное, чтобы его владения не попали в руки французов. Он ограничил права своей жены настолько, насколько это было возможно по закону и поручил Марии жить и умереть в верности королю Англии и не брать в мужья никого, кто не обязуется делать то же самое. Но существовал предел тому, чего Раймон мог добиться из могилы. Вся эта история показала, насколько зависимым было английское герцогство от выбора нескольких сотен гасконских дворян, связанных сложными узами браков, родства и союзов, которые перечеркивали традиционные политические связи.
Маргарита д'Альбре бежала в Мюсидан в поисках безопасности. Через несколько дней она была осаждена там своим кузеном коннетаблем. Мюсидан был мощной крепостью с сильным гарнизоном. Но уже через неделю Жан д'Арпедан заключил сделку между Маргаритой и коннетаблем. Трудно сказать, где здесь заканчивались военные действия и начинались семейные отношения. Маргарита отказалась от Мюсидана на условиях, что будет получать доходы от сеньории всю оставшуюся жизнь. Таким образом, самая важная англо-гасконская крепость в Перигоре получила французский гарнизон и навсегда вышла из-под контроля герцогства. Маргариту также вынудили признать права коннетабля на Вер, который они оспаривали между собой в течение многих лет, на условиях, что ей будет позволено соблюдать формальный нейтралитет в англо-французской войне. Коннетабль с "большой хитростью", но безуспешно пытался убедить Маргариту выдать Марию замуж за его младшего брата Луи, что привело бы к тому, что Блай также перешел бы в руки французов. Вдове не терпелось вырваться из рук кузена и как только она достигла Вера, она отказалась от навязанного ей соглашения и привела англо-гасконский гарнизон из Бордо. Но Маргарита д'Альбре не желала безоговорочно служить английской короне, как это делал ее покойный муж и выбрала линию наименьшего сопротивления, опасаясь за будущее, беспокоясь за наследство своей дочери и стремясь подстраховать свою позицию в отношениях с обеими сторонами[246].
В этом она походила на многих, самых выдающихся гасконцев. Ее родственники из дома Грайи были, пожалуй, самыми значительными из всех. Теперь, когда Фуа и Беарн находились в его руках, главной заботой Аршамбо де Грайи, графа Фуа, было сохранить свои обширные владения и многочисленные замки в Борделе, почти все находившиеся во власти офицеров Генриха IV. Он неофициально разделил свои владения между сыновьями. Старший, Жан виконт де Кастельбон, который со временем сменит его на посту графа Фуа, был ярым приверженцем Франции, заключившим свой собственный союз с Людовиком Орлеанским и принявшим активное участие в кампании графа Клермонского в 1404 году. Он также был наделен семейными владениями в Арагоне. Второй сын, Гастон, получил контроль над семейными владениями в Борделе и со временем получил титул капталя де Бюш. Он заявил властям в Бордо, что его политическая линия будет определяться его отцом. На практике это означало, что его позиция колебалась между благожелательным нейтралитетом и активной поддержкой английского дела. Эти двусмысленные договоренности, несомненно, должны были обеспечить семье гарантию на любой случай. Что касается самого графа Фуа, то он уклонялся от попыток обеих сторон заручиться его поддержкой и поддерживал осторожный контакт с офицерами английского короля в Бордо. Аршамбо уверял Генриха IV, что не одобрял решения своего наследника перейти на сторону французов, во что трудно поверить. Как сказал Аршамбо позже в том же году, его истинная верность всегда была на стороне короля Англии, но он никогда не заявил бы об этом письменно, чтобы документ не попал в руки французов[247].
В начале июня 1406 года французские командиры на гасконской границе собрались, чтобы обсудить, что делать дальше. Они были воодушевлены результатами осады Брантома и очевидными признаками развала сети гарнизонов гасконских рутьеров. Ни из Англии, ни из Бордо до сих пор не последовало никакого ответа на их военные операции. Слабость противника была очевидна. Было даже неясно, есть ли у англичан желание сопротивляться. Коннетабль и его коллеги считали, что они стали свидетелями первых признаков краха английского герцогства Гиень и были полны решимости развить свой успех, вторгшись в самое его сердце. С приближением сезона сбора урожая, это было идеальное время для вторжения. Решающим фактором были деньги. Местные ассамблеи, которые до сих пор финансировали кампанию, вряд ли так скоро согласились бы на еще один налог, даже если коннетабль применил бы жесткие методы убеждения. Кампания в Борделе, вероятно, все равно оказалась бы им не по карману. Альбре доложил Совету в Париже, что после более чем двух лет гасконской войны, в ходе которой ему пришлось покрывать большую часть расходов на свою свиту из собственных средств, он не может продолжать воевать без существенного финансирования со стороны короля. Коннетаблю срочно требовалось 45.000 или 50.000 франков и он полагал, что имея такую сумму он сможет завоевать все крепости в Борделе и осадить сам Бордо в текущем сезоне. Если ему и не удастся взять Бордо, то он был уверен, что сможет нанести городу серьезный урон. Для Франции стало бы трагедией, если бы эта возможность была упущена.
Обращение коннетабля произвело значительное впечатление в Париже. Даже герцог Беррийский, от природы не склонный к военным рискам и занимавший видное место среди миротворцев весной, высказал мнение, что среди гасконских дворян было много тех, кто списал со счетов перспективы английского герцогства и был готов отказаться от верности англичанам, как только достаточно мощная французская армия появится в регионе. Окончательное изгнание англичан из юго-западной Франции было большим успехом. С другой стороны, проведение крупной кампании в Гаскони означало бы отказ от всех недавних дипломатических предложений Генриху IV. А казна не могла собрать 45.000 или 50.000 франков, что в любом случае было значительным недофинансированием, без наложения еще одной тальи. Это потребовало бы решения короля, который опять был в отлучке, а также могло вызвать враждебность герцога Бургундского и его сторонников на улицах города[248].
Примерно в начале июля 1406 года, когда ответа из Парижа не последовало, графы Клермонский и Алансонский отправились на север, чтобы лично потребовать принятия мер. Прибыв в столицу, они обнаружили, что король пришел в себя несколькими днями ранее[249]. Потребовалось еще три недели, чтобы собрать в столице всех нужных людей. В последнюю неделю июля в присутствии короля в отеле Сен-Поль наконец собрался Большой Совет. Все королевские принцы, Беррийский, Бурбонский, Орлеанский, Бургундский и Анжуйский, присутствовали на нем вместе с королем Наварры. К ним присоединились советники и камергеры короля, а также множество придворных рыцарей. Обсуждения затянулись до начала августа. В конце концов, Совет решил поддержать предложение коннетабля. Было решено, что герцог Орлеанский будет командовать крупным наступлением в Жиронде осенью, а герцог Беррийский поведет вторую армию вниз по долине Гаронны из Лангедока. Даже герцог Бургундский признал целесообразность атаки на Бордо, пока его защитники слабы. Основными предметами спора были извечный финансовый вопрос и опасения Иоанна Бургундского, что операции против Бордо, помимо прославления его соперника, отнимут у него ресурсы под Кале. Сообщения с северного фронта, казалось, придавали силу его опасениям. Англичане, которые видели, как сгущаются тучи, заявили о своем намерении укрепить Кале и начали пополнять его запасы. В последнее время их гарнизон стал более агрессивным. Английские войска из Гина осадили небольшой форт Балингем на юге, который французы использовали в качестве наблюдательного пункта. Преувеличенные сообщения об этих событиях распространялись в Париже, где считалось, что сын английского короля Томас Ланкастер собирает большую армию для вторжения во Францию через Пикардию. Герцог Бургундский ловко воспользовался этими слухами. Он настаивал на одновременном вторжении в округ Кале под своим командованием. Это была его цена за согласие на наступление в Гаскони, и Совет в конце концов согласился ее заплатить. Жан Жувенель де Юрсен, чей отец был одним из советников герцога Орлеанского, считал, что главной причиной этого решения было поддержание мира между соперничающими принцами и предотвращение "ворчания и ссор", которые парализовали работу Совета в прошлом. Некоторые из них, возможно, также думали о том, что кампания на севере будет полезной, чтобы отвлечь внимание и ресурсы Англии от юго-запада.
