Рост официально спонсируемого каперства в начале XV века отражал постепенный отказ правительств от дорогостоящего дела по строительству и эксплуатации военных кораблей. Во Франции большой государственный арсенал в Руане, выпускавший гребные военные корабли с XIII века, прекратил строительство и ремонт кораблей к концу 1380-х годов и, за исключением коротких всплесков активности в 1405 и 1416 годах, больше никогда не возобновлял. В Англии последний из великих кораблей Эдуарда III, 300-тонный каррак Dieulagarde, был передан одному придворному в 1380 году. В первые годы своего правления Генрих IV владел всего одним парусным кораблем в дополнение к четырем баржам, которые, судя по всему, использовались в основном для перевозки багажа королевской семьи по Темзе. Арендовать корабли было не намного дешевле, чем владеть ими, поскольку за аренду приходилось платить по тоннажу, а за работу экипажа — по дням. В основном по причине дороговизны английское правительство с 1379 года возложило большую часть рутинной работы по охране моря на контрактные флоты, созданные коммерческими синдикатами в Лондоне и Уэст-Кантри[107]. У частников и контрактных флотов были свои недостатки. Они были недисциплинированными и приводили короля к столкновениям с нейтральными странами. Они мало интересовались его стратегическими целями и были особенно негодны в оборонительных действиях, таких как конвоирование и патрулирование Ла-Манша против прибрежных рейдеров, что давало ограниченные перспективы на захват добычи. Амбициозная попытка передать всю деятельность по "охране морей" коммерческим флотам в 1406 году в обмен на доходы от таможенных пошлин оказалась катастрофической по всем этим причинам, и договоренности пришлось прекратить досрочно. Но в наступательных операциях против вражеской торговли и прибрежных поселений каперы в значительной степени вытеснили королевские флоты на протяжении всего правления Генриха IV. Они действовали на свой страх и риск и ничего не стоили в плане жалованья, найма или содержания[108].

В начале XV века в Лондоне, Халле, Пяти портах и на острове Гернси активно действовали каперские синдикаты. Но главным центром такого рода пиратства уже тогда была Уэст-Кантри, каким она и останется на протяжении веков. Дартмут, Плимут и Фоуи были важными базами каперства. Согласно грамоте Ричарда II, Дартмут "превыше всех мест в королевстве издавна был и остается сильным в судоходстве и этим приносил большой вред врагам короля во время войны". Самые известные английские каперы, отец и сын Хоули из Дартмута, были живым свидетельством богатства, которое можно было заработать на призах. Хоули-старший мог быть пиратом в глазах  французов а иногда в англичан, но дома он был человеком с определенным общественным положением, владельцем Хоули-холла, самого большого дома в Дартмуте, четырнадцать раз мэром города и дважды избирался в Парламент. Он основал церковь Святого Спасителя в Дартмуте, где до сих пор можно увидеть его величественный памятник, изображающий идеализированного рыцаря в полном вооружении. Его сын, продолживший семейный бизнес, приобрел обширные поместья в Уэст-Кантри, женился на дочери главного судьи Королевской скамьи и двенадцать раз заседал в Парламенте от Дартмута. Хоули были близки к правительствам Ричарда II и Генриха IV и часто действовали по королевским поручениям.

Более типичным, пожалуй, был гораздо более грубый Гарри (Генрих) Пэй, получатель вышеупомянутой грамоты. Это был профессиональный пират из Пула в Дорсете, который нападал на корабли и гавани нейтральной Кастилии в течение многих лет до того, как получил официальное разрешение. Его операции в Ла-Манше против французов сделали его популярным героем в первом десятилетии XV века. Марк Микстоу из Фоуи и братья Спайсер из Плимута и Портсмута были людьми того же пошиба, хотя и в меньших масштабах и в течение более короткого периода времени. Спайсеры активно занимались пиратством в Атлантике в течение как минимум двух лет, прежде чем разрыв с Францией придал законность их деятельности и респектабельность их жизни. Ричард Спайсер представлял Портсмут в Парламенте, служил в различных комиссиях и закончил свою жизнь в качестве джентльмена из Хэмпшира. Пираты Ла-Манша вносили значительный вклад в экономику прибрежных городов южной Англии, находящихся в депрессии, и, как показывает карьера таких людей, как Хоули и Спайсер, они пользовались большой поддержкой населения. Когда Уильям Лонг был освобожден из Тауэра, город Хайт устроил банкет в его честь, а город Рай избрал его в Парламент[109].

Французы использовали очень похожих искателей приключений. Бретонцы считались в Англии "величайшими скитальцами и величайшими ворами, которые много лет пробыли в море". Сен-Мало, французский королевский анклав на территории герцогства Бретань, был главным центром пиратства и каперства на атлантическом побережье Франции. Его моряки были ответственны за большое количество захватов 1402 года. Каперы, действовавшие из Арфлёра, еще одной важной базы, по слухам, в марте 1404 года захватили грузов на 100.000 фунтов стерлингов, а также требовали непомерные выкупы с пленников. Современник описывал этот порт как столицу атлантического пиратства, богатую трофеями английского судоходства. Гравелин, хотя формально и являлся частью Фландрии, фактически находился под контролем французских генерал-капитанов, командовавших на границе с Кале, которые превратили его в еще один крупный центр каперства.

Во Франции, как и в Англии, большинство каперских предприятий были коммерческими, финансируемыми бизнесменами с целью получения прибыли. Жильбер де Фретен, уроженец Кале, бежавший из города после отказа присягнуть на верность английскому королю, обосновался в Ле-Кротуа и добился недолгой славы ведущего французского корсара своего времени. Кульминацией его разрушительной карьеры стало разграбление острова Олдерни в июне 1403 года, во время которого погибло большое количество местных жителей. Крейсерства Жильбера финансировались синдикатом купцов из Абвиля и почти наверняка санкционировались французскими чиновниками. Когда французы временно отказались от поддержки французских каперов и изгнали его, он и один из его лейтенантов продолжили свои грабежи под флагом Шотландии. Не менее коммерческими по своему смыслу были походы Воутера Янса, вероятно, самого успешного фламандского капера того времени, который командовал несколькими судами из Бергвлита и Слейса на северо-западе Фландрии. Самым известным его подвигом было плавание вверх по Темзе и захват английского грузового судна, набитого добычей из недавнего рейда на побережье Фландрии, включая расписной алтарь из города Синт-Анна-тер-Мейден. Похоже, что Янса, по крайней мере частично, финансировал итальянский корсар Джованни Портофино, который в 1390-х годах наводил ужас на западное Средиземноморье, а затем перенес свои операции в Северную Европу. Англичане считали Янса "отъявленным пиратом", и вряд ли он имел какие-либо официальные полномочия. Но он был полезен для городов устья реки Звин, охраняя их от вражеских вторжений, и у него, несомненно, были влиятельные покровители[110].

В июле и августе 1402 года английский и французский послы встретились в Лелингеме, чтобы разобраться с эскалацией насилия на море. Все еще притворяясь, что перемирие 1396 года остается в силе, 14 августа они достигли соглашения о процедуре проверки и удовлетворения претензий, а также о мерах по предотвращению повторных нарушений. Моряки, участвовавшие в каперстве с обеих сторон, были официально отстранены от своих обязанностей и объявлены преступниками, действующими исключительно из злого умысла и жадности. Всех пленных и грузы, находившиеся в их руках, было приказано освободить без выкупа, а выданные грамоты о защите и репрессалии были аннулированы. Пираты, продолжавшие нападать на торговые суда, не должны были приниматься ни в одной из стран[111].