За переворотом Олбани последовала более агрессивная политика по отношению к Англии. Вероятно, это была плата Дугласу за поддержку. 17 октября 1401 года в полях у границы к востоку от аббатства Келсо открылась конференция между английскими и шотландскими хранителями границы. Изменение атмосферы сразу же стало очевидным. Ротсея, который раньше присутствовал на подобных мероприятиях, не было. Вместо него шотландскую делегацию возглавлял граф Дуглас, и она состояла из его вассалов и сторонников. Послы Генриха IV послушно изложили его претензии на суверенитет над Шотландией, подкрепив их всеми старыми юридическими и историческими аргументами, восходящими к Троянской войне и временам Илии и пророка Самуила. Все эти аргументы были суммарно шотландцами отвергнуты. Затем конференция переместилась в церковь Кархэма на английской стороне Твида, чтобы обсудить продление перемирия, которое было настоящей причиной конференции. Но Дуглас не хотел перемирия, а желал войны. Когда англичане прибыли в Кархэм, они обнаружили, что он привел с собой устрашающую армию, которая стояла, вооруженная и готовая к бою, на другом берегу реки. Весь день был занят язвительным спором между Дугласом и графом Нортумберлендом об условиях перемирия, о котором они временно договорились в более счастливый момент в мае. На следующий день Дуглас остался со своими войсками, в то время как его коллеги по делегации явились в Кархэм и отвергали одно за другим все английские предложения. Конференция распалась на фоне протестов и недипломатических оскорблений. Шотландцы даже не стали продлевать перемирие до Рождества, чтобы дать англичанам возможность получить дальнейшие инструкции из Вестминстера. Три недели спустя, когда срок перемирия истек, Дуглас повел свою армию в Нортумберленд в сопровождении нескольких своих коллег по делегации и большого отряда жителей пограничной полосы. Они проникли на юг до Бамборо и сожгли город под носом у английского гарнизона засевшего в замке[88].

Новый режим в Шотландии теперь начал открытую войну с Англией. Герцог Олбани задал тон шотландской политике, поддержав претензии самозванца по имени Томас Уорд из Трампингтона, который выдавал себя за Ричарда II. Уорд, имевший удивительное сходство с покойным королем, был англичанином, который, как говорили, работал на кухне Дональда Макдональда, лорда Островов, в начале 1402 года. Чтобы объяснить его присутствие в Шотландии, была придумана замысловатая история о его побеге из Понтефракта с помощью трех священников и слуги тюремщика. Уорд, похоже, был простым парнем, как и большинство тех, кто выдавал себя за убитых правителей на протяжении веков, орудием в руках более умных людей и фигурантом заговоров, замышлявшихся в Англии. Но его заявления предназначались главным образом для оглашения во Франции. В конце года Давид Линдсей, граф Кроуфорд, союзник герцога Олбани, замешанный в падении Ротсея, отправился во Францию с призывом оказать военную поддержку и вестями о спасшемся Ричарде II. Французский королевский Совет обсуждал этот вопрос несколько раз в течение следующих нескольких месяцев и в конце концов решили отправить в Шотландию посольство для расследования фактов и обсуждения совместных действий с шотландскими лидерами. Личность послов неизвестна, но в их свиту входили два человека, которые хорошо знали настоящего Ричарда II. Одним из них был Жан Кретон, французский автор метрической истории свержения Ричарда II, который был с ним в замке Конвей в последние недели его свободы. Другим был Уильям Серль, англичанин, живший при французском дворе, который был камер-юнкером свергнутого короля и одним из исполнителей его завещания. Ни один из них не был принят Уордом. В свое время Кретон доложил французскому правительству, что Уорд был мошенником. Но Серль остался в Шотландии и стал его главным представителем. Он подделал перстень-печатку Ричарда II и разослал письма от его имени большому числу сочувствующих в Англии, обещая приехать на юг и возглавить их борьбу против узурпатора при поддержке французских и шотландских войск. Судя по неоднократным обличениям с трона и кафедры, английское правительство восприняло эту угрозу всерьез. Это вызвало "непрекращающийся ропот, мятеж и раскол" в стране, согласно обвинительному заключению, предъявленному спустя годы одному из виновных. Многие попались на подделку Серля, включая таких аристократов как графиня Оксфордская и единокровный брат Ричарда II, сэр Роджер Кларендон, которые были близкими людьми покойного короля[89].

Герцог Орлеанский, вероятно, никогда не верил в историю о том, что Ричард II выжил, и не стал дожидаться доклада Кретона. В начале января 1402 года он заключил личный союз с графом Кроуфордом, который принял от него ренту в размере 1.000 ливров в год. В марте в распоряжение Кроуфорда был предоставлен флот кораблей в Арфлёре в устье Сены. Эти корабли номинально находились на шотландской службе, и на борту каждого из них был размещен небольшой контингент шотландцев, чтобы придать достоверность французским заявлениям о соблюдении перемирия. Но на самом деле корабли пришли из портов Нормандии, и большинство моряков и солдат на борту были французами. Как только стихли зимние шторма, Кроуфорд начал рейдерскую кампанию против английских торговых судов вдоль всего атлантического побережья от Ла-Коруньи до Слейса. Его действия спровоцировали жестокую морскую войну. В период с апреля по июнь 1402 года в море было захвачено не менее тридцати трех английских торговых судов, подавляющее большинство из них — флотом Кроуфорда. Это были серьезные потери, примерно десятая часть океанского торгового флота Англии. Министры Генриха IV получали быстрые и точные отчеты о деятельности Кроуфорда от шпионов и капитанов кораблей. Они отправляли жалобы французским хранителям перемирия. Но от них отмахивались, заявляя, что шотландцы ведут свою собственную войну. Англичане им не поверили и в ответ они начали ответную морскую кампанию, которая оказалась весьма эффективной. Английским судовладельцам из Саутгемптона, Пула, Дартмута и Фоуи было поручено снарядить каперские флотилии для операций в Ла-Манше. К июню они захватили сорок восемь французских торговых судов в качестве военных призов, а также около тридцати голландских, немецких и кастильских судов, которые торговали в Шотландии или, как считалось, перевозили французские грузы. Трехмесячная морская война ознаменовала окончательный разрыв Парижского договора[90].

На данный момент руки Людовика Орлеанского были связаны решимостью Совета Карла VI избежать формального отказа от договора. Но он мог потворствовать различным действиям, которые служили для выражения враждебности Франции к Генриху IV лично, не доводя две страны до открытой войны. Десятилетие после договора 1396 года стало великой эпохой вызовов, поединков и турниров между английскими и французскими рыцарями, театрализованных войн, в которых скрывалась настоящая враждебность. Эти военные игры становились все более частыми по мере ухудшения отношений между двумя странами. Инициатива по их организации исходила из двора герцога Орлеанского. В мае 1402 года Людовик спонсировал турнир между семью французскими и семью английскими рыцарями в Монтандре на границе Гаскони. Считалось, что англичане сражались "ради любви своих дам", а французы — "чтобы доказать истинную и разумную ссору их короля с их древними врагами". На самом деле этот турнир не был ни рыцарским, ни даже вежливым. Поединки, сопровождавшиеся взаимными оскорблениями, закончились смертью одного из английских рыцарей и ранениями нескольких других. Французские рыцари, все были друзьями и приближенными Людовика и получили от него после этого события кошель с 1.000 золотых франков каждый. Хронист из Сен-Дени, не одобрявший турнир в Монтандре, с трудом понимал помыслы тех, кто в нем участвовал. Но он прекрасно понимал, что это было симптомом нарастающей англофобии в придворных кругах. Французское рыцарство, заключил он, "преисполнено ненависти к нации, которая убила своего короля и оскорбила свою королеву, но боится объявить войну, не хочет быть обвиненной в нарушении перемирия и всегда ищет какой-нибудь другой почетный способ отомстить за эти оскорбления"[91].