Столкнувшись с этой спонтанной вспышкой гнева, сторонники, вассалы и союзники Пентьевров разбежались. Через несколько дней армия из нескольких тысяч человек вторглась во владения Пентьевров в северной Бретани и быстро захватила большую часть из них. Столица графов в Ламбале продержалась несколько дней и сдалась в начале марта. Остальные замки и обнесенные стенами города сдались в течение марта и апреля. В Шамптосо Маргарита де Клиссон и ее сыновья сначала объявили, что Иоанн V утонул в Луаре, надеясь, что это заставит герцогские войска рассеяться. Затем они пришли в камеру герцога в сопровождении вооруженных людей и заставили его подписать письмо, адресованное его офицерам, с приказом прекратить военную кампанию. Когда эти меры не сработали, как предупреждал их Иоанн V, Оливье стал опасаться, что бретонская армия двинется на Шамптосо, чтобы силой освободить герцога. Поэтому он оставил свою мать и братьев командовать крепостью и увез пленников. Под конвоем их отвезли в Вандею, а оттуда на территорию дофинистов в Сентонже. Их переводили из замка в замок каждые несколько дней. По мере того, как до герцога доходили новости о завоевании владений Пентьевров, ему угрожали страшными пытками и смертью, если будут захвачены новые места. К началу апреля 1420 года двух братьев тайно держали в цитадели Сен-Жан-д'Анжели, а на Луаре большая бретонская армия с артиллерийским парком подошла к Шамптосо[852].

Луве и его коллеги в Бурже серьезно просчитались. Предсказуемым результатом их затеи стало то, что бретонцы оказались в объятиях англичан. Бретонцам нужен был лидер, особенно военный. Очевидным кандидатом был пленник Генриха V, 26-летний Артур, граф Ришмон, безусловно, лучший полководец своей семьи и один из немногих французских капитанов, одного имени которого было достаточно, чтобы привлечь людей под свое знамя. В это время Ришмон томился в мрачном замке Фотерингей в Нортгемптоншире. В марте 1420 года герцогиня Жанна отправила эмиссара к Генриху V в Руан с просьбой разрешить выкупить его. В начале апреля за ним последовал канцлер Бретани Жан де Малеструа, епископ Нантский. Генрих V имел все основания поощрять сопротивление в Бретани планам Дофина в отношении герцогства. В принципе, он согласился отпустить Ришмона без выкупа, но только в обмен на политические уступки. В Англии графа вывезли из Фотерингея и доставили в Лондон. Герцогиня была в восторге. "Я совершенно уверена в вас", — писала французская принцесса главному врагу своего брата[853].

23 марта 1420 года Филипп Бургундский въехал в Труа. В окружении всех самых знаменитых капитанов своего отца и блестящего отряда из нескольких тысяч всадников с развевающимися знаменами, он проскакал мимо толпы, собравшейся у ворот этого бургиньонского города, чтобы ликовать и кричать "Ноэль!". Герцог направился прямо к старому дворцу графов Шампани, где его ждали король и королева. Он привез с собой английское посольство во главе с графом Уориком и сэром Гилбертом Умфравилем. Это была показная дипломатия, рассчитанная на общественный резонанс. Английских послов сопровождали 500 конных английских солдат и кавалькада герольдов, клерков, слуг, трубачей и музыкантов, настолько большая, что их проживание в течение трех недель обошлось герцогу более чем в 16.000 ливров и потребовало специальной доставки денег из казначейства в Дижоне. Послам было поручено заключить великий мир, который в конечном итоге передаст корону Франции дому Плантагенетов[854].

Для утверждения условий договора в Труа был созван Большой Совет. Он открылся через несколько дней после прибытия герцога в конце марта 1420 года. "Баронам, дворянам, прелатам, советникам, знатным людям и представителям городов" было приказано явиться, но в условиях беспорядка на севере Франции кажется маловероятным, что многие из них прибыли. Король председательствовал сидя на троне, оглядывая зал благожелательным и пустым взглядом, пока канцлер герцога Бургундского, Жан де Туази, открывал первое заседание. По приказу короля и королевы и по совету своих советников в Париже и Труа, объявил канцлер, герцог Бургундский заключил договор с королем Англии, и кратко изложил его условия. По его словам, они были согласованы в истинных интересах французской короны, чтобы положить конец катастрофической войне и вернуть Франции былое процветание. Возможно, к удивлению бургиньонских руководителей ассамблеи, присутствовавшие на ней высокопоставленные лица не сразу одобрили эти предложения. Обсуждение продолжалось несколько дней. Согласно английскому отчету, было много "противоречивых мнений, неуместных аргументов и бесплодных споров". Сторонники договора говорили о мудрости и благочестии английского короля и нечестии "того, кто называет себя Дофином". Но некоторые из присутствующих выразили старые сомнения о том, возможно ли по закону лишить Дофина наследства и передать королевство иностранному принцу, претендующему на него по женской линии. Другие хотели, чтобы условия были улучшены. Большинство их оговорок отражали беспокойство по поводу статуса Карла VI при его жизни и территориальной и политической целостности Франции после его смерти. Они хотели восстановить Нормандию как неотъемлемую часть французского королевства, а провинции Дофина воссоединить с остальной Францией, если потребуется, силой, и вернуть собственность изгнанников, бежавших до прихода английских армий. Они хотели гарантий против незаконных налогов и защиты таможен и институтов Франции. С этими поправками и дополнениями предложения герцога Бургундского были признаны "подходящими, выгодными и необходимыми". На этой ноте, 9 апреля, Большой Совет закрылся. Два дня спустя, 11 апреля, герцог Бургундский устроил грандиозный пир для английских послов перед их отъездом в Руан для доклада Генриху V[855].

Условия с дополнениями и поправками Большого Совета были доставлены в Париж в конце апреля. 29 апреля они были зачитаны перед многочисленным собранием советников, судей и видных горожан в зале Парламента. В отличие от Большого Совета, они не предложили никаких оговорок. Все собрание, согласно официальному протоколу, "ответило единогласно, крича Да многими устами". На следующий день документ был официально представлен королю Англии в замке Понтуаз делегацией французских королевских советников из Парижа и Труа, возглавляемой известными бургиньонами — канцлером Эсташем де Латре и первым президентом Парламента Филиппом де Морвилье. Генрих V принял в принципе почти все изменения. Было решено, что договор будет официально заключен в присутствии обоих королей в Труа. Однако даже теперь страх предательства преследовал английского короля. Он настоял на том, чтобы английские гарнизоны были размещены в главных опорных пунктах на его пути в Труа, у моста Шарантон и в обнесенных стенами городах Провен и Ножан-сюр-Сен[856].

Английский король вошел в Труа 20 мая 1420 года. Он прибыл со своим братом, герцогом Кларенсом, своим дядей, герцогом Эксетером, большинством знатных дворян своей армии и эскортом из 2.500 всадников. Его проезд через северную Францию вызвал сильное любопытство у жителей, многие из которых имели лишь самое смутное представление о происходящем. Горожане столпились на стенах у ворот Сен-Мартен, чтобы посмотреть, как Генрих V въезжает в город, в шлеме с позолоченной короной на голове. Огромная толпа собралась, чтобы увидеть, как английского короля принимает у ворот Труа герцог Бургундский в окружении своих советников и капитанов — это была первая встреча этих двух людей. По прибытии Генрих V сразу же предстал перед Карлом VI, "нашим противником во Франции", как называли его английские канцеляристы на протяжении многих лет. Это была весьма неловкая встреча. Зал был переполнен. Французский король сидел на позолоченном троне в дальнем конце зала, одетый и недвижимый, как кукла. Он продолжал сидеть неподвижно и без выражения, пока Генрих V шел вперед по залу и низко склонился перед ним, произнося "почтительные и любезные" слова. Карл VI слегка пошевелился на своем троне, а королева, принцесса Екатерина, его советники и офицеры нервно переминались вокруг. В конце концов Карл VI проговорил. "А, это вы, — сказал он, — что ж, раз вы здесь, добро пожаловать!"[857].