Что спровоцировало его на восстание в сентябре 1400 года, узнать невозможно. В то время считалось, что он поссорился с влиятельным английским соседом Реджинальдом, лордом Греем из Рутина, из-за участка земли. Грей был близок к Генриху IV и, как говорили, оклеветал Глендауэра перед королем[68]. Но, провозгласив себя принцем Уэльским, Глендауэр затронул гораздо более фундаментальные и широко распространенные проблемы, чем вопрос о границах между соседними землевладельцами. Уэльс был бедной страной, гористой, малонаселенной, с преимущественно пастушеской и лесной экономикой и нехваткой плодородных пахотных земель. Управление страной затруднялось извечными проблемами горных регионов средневековой Европы: трудностями с коммуникациями, бандитизмом и беззаконием, напряженными местными взаимоотношениями и высоким уровнем миграции. Эти проблемы усугублялись сложной административной географией страны и разбросанностью центров власти. На западе и севере страны было шесть королевских широв, пять из которых составляли собственно княжество Уэльс, а шестой, Флинтшир, был присоединен к английскому графству Честер. Остальная территория, составлявшая более половины страны и большую часть ее населения и плодородных земель, была разделена между примерно сорока лордствами, контролируемыми крупными английскими дворянскими семьями. Большинство из них были обязаны своими землями и статусом королевским пожалованиям, датируемым XII и XIII веками, в обмен на защиту от валлийцев.

Более чем через столетие после исчезновения местных князей наследие завоевания Уэльса Эдуардом I все еще сильно сказывалось на его жителях. Уэльс был колониальным обществом. Англичане и валлийцы подчинялись отдельным законам, отвечали перед разными судами и управлялись разными иерархиями чиновников. Страна не была представлена в Палате Общин до XVI века. Навязывание прав сеньора обиженным мелким землевладельцам было благодатным источником насилия и беспорядков во многих частях Европы. Но в Уэльсе ситуация усугублялась тем, что английские землевладельцы, осуществлявшие эти права, почти все были бенефициарами массового лишения наследства коренных валлийских князей в 1280-х годах и медленной, упорной волны конфискаций, покупок и обменов, последовавших с тех пор. Английские лорды были чужаками в Уэльсе. Большинство из них также имели обширные владения в Англии. Самые крупные из них, герцоги Ланкастеры, Мортимеры, графы Марч, Фицаланы, графы Арундел, заседали в Палате Лордов и были крупными игроками в английской политике. Они редко посещали свои валлийские владения и смотрели на них в основном как на источник денег и рабочей силы, которые эффективно добывались кадрами профессиональных администраторов и солдат. Фрагментарные свидетельства их записей говорят о том, что доходы, которые английская знать получала от своих валлийских владений, резко возросли во времена прогрессирующей депопуляции и тяжелой сельскохозяйственной депрессии, достигнув уровня гораздо более высокого, чем в Англии. Возмущение, которое это вызвало, было подкреплено ностальгией и легендами, а также сильным чувством коллективной идентичности среди коренных валлийцев. К этому добавилась напряженность, возникшая в результате создания укрепленных районов посреди полностью сельского общества, управляемых и населенных в основном английскими иммигрантами, пользующихся монополией, выходящей далеко за пределы стен из замков; а также в результате назначения англичан на все высшие должности в валлийской Церкви, что создало недовольный низший класс образованных и полуобразованных валлийских священников, не имевших перспектив продвижения по службе и имевших все основания поделиться своим возмущением со своими паствами. Разрозненное землевладение породило сильную традицию военной службы. Валлийцы служили профессиональными солдатами не только в английских армиях, но и в армиях Франции и в вольных компаниях, действовавших по всей Западной Европе. Оуэн Лоугох, потомок последних коренных принцев Уэльса, создавший валлийские компании на службе у Карла V Французского, имел откровенно националистическую программу и множество последователей в своей родной стране.

Англичане были хорошо осведомлены о проблемах Уэльса. Их чиновники в княжестве на протяжении многих лет тревожились из-за угрозы локальных восстаний, и время от времени происходили инциденты с применением насилия, напоминавшие им об этом. Опасность более широкого восстания сдерживалась главным образом раздробленным характером валлийского общества и его сложной географией, из-за которой общенациональные восстания было трудно организовать и поддерживать. Но его удалось сдержать благодаря бдительности агентов английского правительства и ведущих территориальных магнатов. Существовало разумное покровительство влиятельным валлийцам и возможности для хорошо оплачиваемой службы в армиях английских королей. Однако в последние три десятилетия XIV века условия стали более суровыми. Возможности военной службы сократились по мере неуклонного отступления английских войск во Франции. Сокращение доходов от сельского хозяйства и скотоводства — общее явление для позднесредневековой Британии — сильно ощущалось в Уэльсе. Возникшая напряженность усугубилась паникой, которую вызвало в Англии первое восстание Оуэна Глендауэра. На заседании Парламента в январе 1401 года Палата Общин потребовала принять меры против "всех валлийцев" и призвала положить конец недавним шагам по интеграции рас. Вытеснение валлийцев из городов Уэльса было усилено. Капитаны и гарнизоны в Уэльсе теперь должны были набираться исключительно из англичан. Ни один валлиец не должен был находиться при оружии в городах, на дорогах или в любом общественном собрании. Но даже этого было недостаточно для лордов уэльских марок и других магнатов, собравшихся на Большой Совет в марте 1401 года. По их совету Генрих IV постановил, что отныне ни один валлиец не должен владеть замком или укрепленным домом, служить в Уэльсе судьей, камергером, управляющим, лесничим, виконтом, нотариусом или констеблем любого замка, что все "конгрегации, конвенты и компании" валлийцев должны быть запрещены, а странствующие валлийские менестрели, барды, рифмоплеты, проповедники и "прочие бродяги" должны быть заключены в тюрьму[69].

Жан де Анже и Пьер Бланше прибыли в Англию 5 октября 1400 года и обнаружили, что страна отвлечена кризисом в Уэльсе. Король находился в Карнарвоне, а послы были приняты королевским Советом. Когда стало ясно, что у Совета нет инструкций по поводу возвращения Изабеллы, французы прервали переговоры и потребовали аудиенции у самого Генриха IV. Советники, не желавшие, чтобы послы Карла VI узнали о проблемах в Уэльсе, уклонились от этого вопроса. Однако они позволили Жану де Анже встретиться с самой Изабеллой. Французское правительство в основном беспокоила возможность того, что Генрих IV может навязать ребенку мужа-англичанина. Их опасения имели под собой основания, поскольку Изабелла, оставшись наедине с послом, подтвердила, что ей предлагали несколько разных женихов. Анже сказал ей, что против любого брака с англичанином будет против ее отец и она ясно дала понять, что не намерена соглашаться на такой брак и хочет лишь вернуться во Францию.

19 октября 1400 года Жан де Анже был, наконец, принят самим Генрихом IV в большом зале Виндзорского замка. Он был на аудиенции один, поскольку Пьер Бланше умер, был отравлен, как говорили французы, а на самом деле, вероятно, стал жертвой чумы, которая в то время свирепствовала в английской столице. Запись, сделанная одним из секретарей Карла VI, наглядно демонстрирует взаимный антагонизм и недоверие между двумя дворами. Английский король потребовал от посла верительные грамоты — обязательное предварительное условие любых дипломатических переговоров. Поскольку французский королевский Совет не желал чтобы послы отправленные к Генриху IV рассматривались как послы к королю Англии, они отправили их без таковых. Анже сказал Генриху IV, что передаст свое послание устно. Генрих IV ответил, что не будет слушать его как посла не имеющего верительных грамот, а выслушает его только как частное лицо. Анже сказал, что он здесь не как частное лицо и если Генрих IV будет продолжать в том же духе, он немедленно вернется во Францию. Посол удалился в боковую комнату, пока Генрих IV обдумывал этот ответ со своим Советом. В перерыве епископ Даремский и граф Вустер подошли к нему и спросили: "Где полномочия, которые вы привезли от вашего господина?" "В моем кармане", — ответил посол. Они попросили показать их. Анже отказался. Он сказал, что Генрих IV явно настроен против него, и если бы он увидел его инструкции, то понял бы, что он собирается сказать, и отказался бы его выслушать. Поэтому он сначала обратится к Генриху IV устно. Оказавшись в тупике и не желая, чтобы переговоры прервались, Генрих IV уступил и Анже позволили высказаться. Он напомнил Генриху IV, что Карл VI с февраля настаивал на возвращении своей дочери и Генриху IV пора было подчиниться. Французское правительство ожидало, что Изабелла будет возвращена к 1 ноября. "Не может быть большей чести для рыцарей, — язвительно заметил Анже, — чем сдержать свои обещания". По окончании речи посла Генрих IV встал и удалился в свои покои, куда через некоторое время Анже был приглашен к нему на ужин. Должно быть, это была напряженная трапеза. По окончании ужина состоялась еще одна официальная аудиенция, на которой граф Вустер передал ответ короля. Изабелла, подтвердил он, будет возвращена своей семье. Но Генрих IV не стал называть конкретную дату и заявил, что сохранит ее приданое в качестве части выкупа за Иоанна II.