Именно этого общины Лангедока стремились избежать. Их не интересовали более широкие планы Дофина или герцога Бургундского. Их целью было подтвердить свой контроль над налогообложением и защитить свою автономию от правительств всех мастей. Не обращая внимания на бургиньонских комиссаров, они направили делегацию к королеве в Труа и добились некоторых ценных политических уступок. В частности, ее удалось убедить издать ордонанс, который не только восстанавливал Генеральные Штаты Лангедока, но и разрешал жителям провинции созывать его по собственной инициативе. В результате, когда Луи де Шалон-Арле, принц Оранский, прибыл в Тулузу, он обнаружил, что вынужден делить власть с Генеральными Штатами. Он немедленно убедил королеву изменить ордонанс, чтобы в будущем Штаты могли собираться только по королевскому разрешению и в присутствии ее чиновников. Вооружившись этим документом, он отложил проведение первого заседания Штатов. Но было уже слишком поздно для подобных маневров. Генеральные Штаты собрались в Каркассоне в первоначально назначенную дату, 22 июля, и продолжали заседать по собственной инициативе до сентября. Комиссары не смогли помешать им принять некоторые нежелательные решения. Возможно, узнав, что принц Оранский попросил герцога Бургундского назначить его генерал-капитаном Лангедока, они выступили против. По их мнению, власть короля в будущем должна осуществляться только обычными королевскими офицерами, другими словами, сенешалями. Далее они дали понять, что не собираются принимать сторону Дофина и герцога Бургундского. Вместо этого они предложили им потягаться друг с другом, отправив делегации к обоим с петициями о "помощи, привилегиях, послаблениях и свободах".
Бургиньонские комиссары были не в состоянии спорить. У них не было ресурсов для защиты населения Лангедока от уцелевших дофинистских гарнизонов или от растущего числа компаний рутьеров, действующих в провинции. Они не могли взимать налоги без согласия из-за прокламаций герцога Бургундского. Генеральным Штатам было предложено проголосовать за субсидию, но они согласились только на пониженный налог в 28.000 ливров. В отчаянии принц Оранский обратился к габель, единственному королевскому налогу, который герцог Бургундский оставил в силе. Он попытался увеличить его доходность, заставив города закупать минимальное количество соли оптом. Они отказались. Не имея возможности платить своим войскам, принц Оранский был вынужден смотреть со стороны, как они стали жить за счет окружающей местности, грабя одни из самых богатых регионов Западной Европы и разрушая остатки доброжелательности к бургиньонам в Лангедоке[767].
В этой нестабильной ситуации города Лангедока обратились к графу Фуа. Жан де Грайи, граф Фуа, "хитрый государь", по словам хрониста его дома, унаследовал вместе с пиренейскими территориями всю проницательность и амбиции своих предшественников. Он также распоряжался самым большим военным отрядом на Юге. До тех пор, пока был жив его великий региональный соперник Бернар Арманьяк, Жан де Фуа был естественным союзником герцога Бургундского. Но как только граф Арманьяк встретил свою смерть в июньские дни в Париже, Жан начал пересчитывать свои преимущества. Граф Фуа был заинтересован в борьбе не на жизнь, а на смерть, развернувшейся тогда на севере между Дофином и герцогом Бургундским, не больше, чем Генеральные Штаты и хотел положить конец семидесятилетнему господству в регионе графов Арманьяк. После гибели Бернара соперничающая династия находилась в упадке, она была лишена союзников, не имела влияния в национальной политике, а в ее гасконских землях ей угрожала возрождающаяся мощь Англии. Наследнику арманьякских владений, Жану де Ломань, был двадцать один год, он не обладал свирепой энергией своих предков и был неопытен даже для эпохи, когда зрелость наступала рано. Граф Фуа воспользовался своей возможностью. Он принял делегации двух западных сенешальств Лангедока в Мазере на южной окраине графства Фуа и предложил им защиту, которую не смогли обеспечить бургиньонские комиссары. Граф послал своих представителей в Генеральные Штаты в Каркассон и быстро оттеснил принца Оранского. Затем он отправил своих агентов на север, чтобы предложить свою поддержку тому, кто больше заплатит. Его посол и герольд присутствовали на Большом Совете Дофина в Шиноне в начале августа 1418 года. Другой герольд отправился в Париж с дружественным посланием для герцога Бургундского[768].
Первым отреагировал Дофин. На Совете в Шиноне присутствовали многие южные бароны. По их совету он решил предложить графу Фуа должность лейтенанта Лангедока. Письмо с предложением было составлено 17 августа и отправлено на юг. Аналогичное назначение было дано Рено де Шартру, архиепископу Реймса. Условия их назначений предполагают, что архиепископ должен был посвятить свое внимание долине Роны, в то время как граф Фуа сосредоточиться на западном Лангедоке и гасконской границе, где его влияние было наиболее сильным. Граф принял предложение Дофина. Но он выждал несколько месяцев, прежде чем объявить об этом, продолжая переговоры с герцогом Бургундским. В конце декабря 1418 года его представители предстали перед ассамблеей города Тулузы, предъявили грамоты своего господина о назначении от Дофина и объявили, что он предлагает взять на себя управление провинцией. Это заявление произвело сенсацию. Ассамблея объявила перерыв, чтобы посоветоваться с принцем Оранским. Когда в начале января ассамблея собралась вновь, мнения разделились. Большинство присутствующих, патрицианская олигархия, духовенство, королевские чиновники, даже бургиньонский сенешаль Гуго де Караман, высказались за то, чтобы принять назначение графа Фуа и подчиниться Дофину. Еще одна ассамблея, состоявшаяся несколько дней спустя, на которой были представлены все окраинные районы, отменило это решение. На улицах настроения по-прежнему были в пользу комиссаров герцога Бургундского. Против графа Фуа устраивались безобразные демонстрации. Дома тех, кто хотел подчиниться ему, были сожжены. Предатель Гуго де Караман был изгнан из города. Бургиньонская партия ненадолго захватила контроль над городом и провела пламенную резолюцию, призывающую к открытой оппозиции Дофину и графу Фуа. В феврале 1419 года граф двинулся по речным долинам с армией, чтобы решить вопрос силой[769].
Принц Оранский уже решил, что ему не удастся выиграть силовое противостояние с графом Фуа. Но понимая, что графу нет дела ни до Дофина, ни до одной из партий, решил, что еще можно добиться того, чтобы Лангедок оставался нейтральным. Поэтому, как только стало известно о назначении Дофином Жана де Фуа лейтенантом, принц Оранский послал одного из своих коллег, виконта Мюрата, на север, чтобы тот обратился к герцогу Бургундскому с просьбой назначить графа Фуа лейтенантом в Лангедоке и со стороны короля. Иоанн Бесстрашный принял виконта Мюрата в Леньи, где укрывался от презрения парижан после унизительного провала своей попытки деблокировать Руан. На заседании Совета в городе, 20 января 1419 года, было решено принять предложение принца Оранского. Были подготовлены новые указы о назначении, освобождающие принца Оранского от его обязанностей и назначающие графа Фуа лейтенантом Лангедока. По неясным причинам Мюрат задержался на севере до конца февраля, а указы были обнародованы в Лангедоке только в апреле 1419 года. Но уже тогда их влияние было драматическим. Тулуза, Каркассон и Монпелье по очереди подчинились лейтенанту, который теперь имел назначение от обеих партий. Граф объявил о своем намерении восстановить мир и объединить местных дофинистов и бургиньонов против англичан. Он не проводил никаких чисток, оставив на своих постах выдвиженцев обеих партий. Граф быстро изгнал гарнизоны рутьеров из трех сенешальств и когда в июле 1419 года Генеральные Штаты собрались в Тулузе, Лангедок, казалось, достиг почти полной гармонии и вышел из политического водоворота остальной Франции[770].
