21 сентября 1418 года, через пять дней после заключения соглашения в Сен-Море, Дофин издал серию ордонансов, находясь в городе Ниор на севере Пуату, которые стали точкой невозврата. Используя свои полномочия королевского лейтенанта, он создал собственную параллельную администрацию, подобно тому, как это сделал Иоанн Бесстрашный в Шартре и Труа. Король, заявил он, больше не был сам себе хозяином. Герцог Бургундский узурпировал его власть. Он силой захватил Париж, одобрил резню в июне и августе и заполнил Парламент и администрацию мерзавцами, некомпетентными людьми и предателями. Дофин создал новую королевскую Канцелярию в Пуатье под руководством Роберта ле Масона. Заявив, что "в Париже нет настоящего Парламента", он перевел это учреждение в Пуатье, поставив во главе его Жана де Вайи и заполнив его беженцами из Парижа. После этого во Франции существовали две канцелярии и два Парламента, каждый из которых претендовал на то, чтобы действовать от имени короля. Чиновники по всей Франции получали от каждой стороны приказы не выполнять распоряжения другой. Последствия этого были катастрофическими. Ниорские ордонансы гарантировали, что пока жив Карл VI, Франция будет географически разделена на две враждебные зоны, каждая со своим правительством, ни одно из которых не будет достаточно сильно, чтобы одолеть другое или победить англичан. Это также означало, как и предсказывал Жан Жувенель за несколько лет до этого, что каждое правительство будет бороться с другим за поддержку англичан, которые станут решающей силой во французской политике. Этот процесс начался сразу же после того, как Ниорские ордонансы были скреплены печатью. До конца сентября советники Дофина обратились к Генриху V с просьбой о переговорах с целью заключения военного союза против Иоанна Бесстрашного. Взамен они были готовы уступить захватчику большую часть западной Франции[727].

Известие об ордонансах еще не достигло Парижа 22 сентября, когда герцог Бретонский отправился за ратификацией Сен-Морского договора Дофином. Иоанн V привез с собой делегации, представлявшие короля, герцога Бургундского, других принцев Франции и город Париж. В знак примирения он также прихватил с собой четырнадцатилетнюю невесту Дофина Марию Анжуйскую, которая с момента его бегства проживала в парижском Бурбонском отеле. Большая свита сановников медленно продвигалась по долине Луары и в начале октября прибыла в Сомюр. Там они тщетно ждали приезда Дофина. Он находился в южном Пуату и не подавал признаков желания вернуться. Было известно, что доступ к нему строго контролируется. Его советники не собирались снова попасть впросак, как это было в августе в Шиноне. Иоанн V пытался организовать встречу, но они и слышать об этом не хотели. В конце концов, архиепископ Турский Жак Желу, который играл ведущую роль в переговорах по договору, прибыл с известием, что договор не будет ратифицирован. Маловероятно, что он дал Иоанну V Бретонскому то неправдоподобное объяснение, которое его господин давал всем остальным. По мнению Карла, договор был обманом, уловкой. Его послы никогда не согласовывали его. Они не были "ни приглашены, ни выслушаны" на главной сессии конференции и отсутствовали на собрании в Венсене, когда договор был заключен. Впервые они услышали об этом, когда герцоги Бургундский и Бретонский публично объявили об этом как о свершившемся факте. К тому времени, когда Иоанн V и его коллеги-делегаты вернулись в Париж, чтобы сообщить о провале своей миссии, бургиньонский Совет узнал о попытках сближении Дофина с Генрихом V. Бургиньоны издали указ от имени короля, лишающий Дофина лейтенантства и отменяющий все его полномочия[728].

27 октября 1418 года четыре эмиссара Руана предстали перед Советом в Париже. Они привезли с собой Эсташа де Павилли, чтобы он отстаивал их интересы. В длинной и драматической речи, прерываемой частыми вздохами и рыданиями, пожилой монах описал условия жизни в городе. По его словам, защитники исчерпали свои запасы продовольствия к началу октября. С тех пор они были вынуждены питаться лошадьми, кошками, собаками и крысами. Город скоро падет, если не подоспеет помощь. За этим неизбежно должен был последовать крах остальной Нормандии. Провинция была верна короне на протяжении двух столетий. Ее налоги составляли большую часть поступлений в королевскую казну. Действительно ли Совет был готов рискнуть такой катастрофой? В заключение оратор произнес речь, обращенную лично к герцогу Бургундскому ("вы, захватившие управление королем и королевством"). Если руанцев заставят подчиниться королю Англии, сказал он, то у Иоанна "не будет более злейших врагов в мире, и они не успокоятся, пока не уничтожат его и все его потомство". На улицах Парижа судьба Руана вызвала бурные эмоции. Люди уже начали роптать по поводу очевидного бездействия герцога. Под сильным давлением, чтобы хоть что-то предпринять, правительство сделало единственное, что могло сделать. Оно решило продолжить попытку освободить Руан, даже без сотрудничества с Дофином. План состоял в том, чтобы оставить в столице 500 профессиональных солдат для поддержания порядка в городе и на дорогах вокруг. Все остальные свободные войска будут сосредоточены против англичан в Нормандии. В Руане новость была воспринята с огромной радостью. Из своих лагерей вокруг стен англичане могли слышать звон всех церковных колоколов города[729].

К несчастью для руанцев, торжества были преждевременными. Ответ на призывы правительства был весьма неутешительным. В центре и на юге, где большинство бальи были верны Дофину, королевские призывы были проигнорированы. Большое количество собственных приближенных герцога Бургундского были связаны служением в гарнизонах или изнурительной борьбой со сторонниками Дофина на южных границах Бургундии. 15 октября 1418 года, в день, назначенный для сбора армии, почти никто не явился. Контингенты двух Бургундий и Шампани прибыли в Париж только в ноябре, и то в два раза меньшими по количеству, чем в предыдущем году. Другой сбор в Бове, похоже, тоже был полностью провален. В ноябре второй раз в Париже был объявлен арьер-бан, но безрезультатно. 10 ноября 1418 года короля с большой церемонией доставили в Сен-Дени, чтобы принять Орифламму, но обещанной армии для помощи Руану еще почти не существовало[730].

Неопределенное отношение ко всему этому герцога Бургундского, возможно, было одной из причин. Другой причиной было то, что люди боялись оставлять свои дома без защиты, опасаясь дофинистских гарнизонов на Марне и Уазе. Но главным фактором, скорее всего, были финансовые трудности бургиньонского правительства. С момента начала похода на Париж в августе 1417 года Иоанн Бесстрашный финансировал свои войны во Франции за счет доходов со своих владений, займов на собственный счет и добровольных пожертвований городов, объявивших о его поддержке. Но как только он взял под контроль механизм управления в Париже, практически все расходы на ведение войны были переложены на обанкротившуюся королевскую казну. Не только поступления от налогов с Фландрии и двух Бургундий на военные нужды сократились до минимума, но и значительная часть доходов короля была переведена в личную казну Иоанна в качестве возмещения прошлых военных расходов. В обычные времена пришлось бы прибегнуть к новым налогам. Но герцог заручился поддержкой Парижа и северных городов с помощью необоснованных обещаний положить конец взиманию военных налогов. Эти обещания сильно ограничивали его возможности для маневра. По всей Франции был введен специальный налог на вино, который был лишь формальностью. Он был крайне непопулярен и оказался неподъемным никому, за исключением Парижа. Некоторые доходы все еще поступали из Иль-де-Франс, Пикардии и Бовези. Но в других местах сбор налогов практически прекратился. Основным ресурсом правительства теперь были манипуляции с монетой, крайне непопулярная форма скрытого налогообложения, унаследованная от режима графа Арманьяка. Однако прибыль от чеканки монет значительно снизилась из-за гражданской войны и борьбы с Генрихом V. Из двадцати четырех королевских монетных дворов парижское правительство напрямую контролировало только три: в Париже, Сен-Кантене и Турне. Большая часть прибыли от Парижского монетного двора направлялась на оборону города от окружающих его дофинистских гарнизонов. Контроль над двумя другими монетными дворами в начале года был передан синдикату финансистов за наличные деньги. Герцог Бургундский присвоил четыре королевских монетных двора в Бургундии и Шампани, и примерно половина значительной прибыли от этих монетных дворов пошла на военные расходы. Но львиная доля этой прибыли была израсходована на операции против дофинистов, не оставив практически ничего для финансирования войны против англичан. Другие монетные дворы находились в процессе захвата офицерами Дофина или короля Англии. "Наши беды не поддаются исправлению, — причитал Парижский Университет всем, кто его слушал, — и королевство движется к катастрофе"[731].