По их собственным подсчетам, у французов было 6.000 латников и 3.000 лучников. По меркам предыдущих королевских армий это были скромные цифры. Из Руана был отправлен новый приказ, призывающий всех военнообязанных день и ночь идти под знамена коннетабля. К графу Шароле в Аррасе был послан посланец с просьбой привести свой отряд. Французские капитаны в Пероне отправили свою собственную просьбу в Шароле и еще одну — брату Иоанна Бесстрашного, Антуану, герцогу Брабанта. Эти призывы имели разный успех. Герцог Брабанта, который находился более чем в ста милях от Лувена, проявил чудеса расторопности и доблести, и сумел собрать значительные силы в течение одного-двух дней после получения призыва. Филипп де Шароле, напротив, отказался двигаться куда-либо без разрешения отца и позже отошел из Арраса в Эр-сюр-ла-Лис на границе Фландрии. Но многие из его солдат уехали без его разрешения и присоединились к армии по собственной инициативе. Герцог Бретонский покинул Руан сразу после заседания Совета и 22 октября вступил в Амьен со значительным отрядом. Для него было зарезервировано место в авангарде французской армии. Но Иоанн V по непонятным причинам прождал в Амьене три дня, пока к нему прибывали гонцы со все более отчаянными призывами от командующих армией присоединиться к ним. Тем временем ополченцы небольшими компаниями стекались во французский лагерь. Арбалетчики и пехотинцы были срочно собраны в промышленных городах Пикардии и отправлены на Сомму. Вновь прибывшие добровольцы увеличили численность кавалерии французской армии, по самым достоверным оценкам, до 8.000 — 9.000 тысяч человек, в дополнение к арбалетчикам и пехоте, а всего, возможно, до 14.000 человек. Но эта армия оставалась в значительной степени армией преданных приверженцев партии арманьяков. Остальная Франция с опаской глядела на происходящее со стороны[554].

Предводители французской армии предвидели решение королевского Совета и утром 20 октября 1415 года коннетабль и герцоги Бурбонский и Орлеанский послали трех герольдов в английский лагерь с вызовом на бой. Пусть английский король назначит представителей, чтобы договориться с ними о дне и месте сражения, сказали они, и если Карл VI даст согласие, они встретятся с ним там. Генрих V отпустил герольдов, вручив им 100 крон и ливрейную мантию. Позже в тот же день он отправил своих собственных эмиссаров с ответом. Он заявил, что не будет прятаться за каменными стенами, а направится по открытой местности в Кале, не ища и не избегая битвы. Если французы хотят сражения, то знают, где его найти, без необходимости согласовывать время и место. Тем временем он приказал своей собственной армии облачиться в доспехи и быть готовыми к великой битве в любое время. Английская армия возобновила свой поход 21 октября. В течение четырех дней она пересекала равнину на юге Артуа. Необходимость сохранять тесный строй на случай нападения сделала добычу пищи практически невозможной. Затянутое тучами небо и постоянный проливной дождь усугубляли страдания англичан. Французская армия отступала перед ними с разницей в один день, оставляя по обе стороны дороги взрыхленную землю как следы своего перехода. Их командиры планировали перехватить английскую армию где-нибудь на пути к Кале, где они могли бы сразиться имея преимущество. Но это должно было быть достаточно далеко на юге, чтобы исключить угрозу нападения с тыла со стороны гарнизона Кале. Было известно, что герцог Кларенс останавливался там со своим отрядом по пути в Англию. Французы, не знавшие о состоянии здоровья его самого и его людей, реально опасались, что Кларенс может попытаться объединить силы со своим братом в Пикардии[555].

Главным препятствием на пути Генриха V был обнесенный стеной город Аррас, который был центром дорожной системы региона. Английская армия должна была найти путь в обход этого города. Французские командиры предполагали, что их противник оставит Аррас справа от себя и направится к Обиньи-ан-Артуа, первой пригодной для использования переправе через реку Скарп к западу от города, а затем вернется на главную дорогу в Кале. Их первоначальный план состоял в том, чтобы преградить ему путь туда. Французская кавалерия должна была достичь Скарпа примерно к 22 октября. Английский король попытался опередить их, выбрав более западный маршрут. Французы двинулись на запад по долинам рек Скарп и Тернуаз, чтобы упредить его. Около 23 октября французы достигли Сен-Поля на реке Тернуаз. Англичане добрались до реки у Бланжи примерно в двенадцати милях ниже по течению на следующий день, 24 октября. Они захватили мост в Бланжи в острой схватке с небольшим отрядом французских войск, который собирался его разрушить, и сумели переправить всю армию через реку. На мгновение показалось, что они опередили своего врага. Перед ними был крутой холм, поднимавшийся на 300 футов от северного берега Тернуаза к широкому плато, простиравшемуся на север до Сент-Омера и на восток до фламандских городов Лилль и Дуэ. Когда первые отряды английской армии достигли вершины, их сердца замерли. Примерно в полумиле от них была видна вся французская кавалерия, которая компактными баталиями, "как рой саранчи", двигалась на запад через равнину, чтобы отрезать англичанам дорогу[556].

Англичан перехитрили по всем пунктам. Их разведчики двигавшиеся впереди армии вернулись, чтобы сообщить, что французы движутся к Рюиссовилю. От моста Бланжи дорога шла на север к Рюиссовилю, важному перевалочному пункту на пути во Фландрию. Ближе к сумеркам первые французские отряды вышли на дорогу впереди англичан, когда те подходили к деревням Азенкур и Трамекур. Когда остальная французская кавалерия догнали передовые части, она полностью перекрыла англичанам путь вперед. С французских позиций дорога плавно уходила на юг. С обеих сторон ее окаймляли открытые поля, а за полями — густой лес. С наступлением темноты английская армия появилась в поле зрения. Генрих V продвинулся примерно на тысячу ярдов до французских линий, после чего остановил свои колонны. Небольшой овражек в земле разделял две армии, но в сумраке они были хорошо видны друг другу, причем располагались друг к другу настолько близко, что англичане могли слышать музыку, разговоры и ржание лошадей, доносившиеся из вражеского лагеря. Французы рассчитывали вступить в сражение после полудня, но из-за недостатка света это стало невозможным и они решили, что англичане не должны уйти от них на следующий день. Они развели большие костры, чтобы осветить местность, и расставили вокруг разведчиков, чтобы враг не попытался ускользнуть ночью. Битва, которой Генрих V пытался избежать, теперь была неизбежна[557].

Английская армия была в плохом состоянии. Люди не ели нормально в течение нескольких дней. Они расположились бивуаком под открытым небом на земле вокруг деревни Мезонсель, промокшие насквозь и замерзшие. Дождь не прекращался всю ночь. Только отчаянное положение придавало англичанам мужество сражаться. Они сильно уступали в численности, более чем восемь к одному в кавалерии и два к одному в целом. Священники ходили по лагерю, выслушивая исповеди людей, которые верили, что следующий день может стать для них последним. Если бы у нас было еще 10.000 лучших лучников Англии, сказал сэр Уолтер Хангерфорд, один из офицеров Генриха V, но король в ответе, записанном его капелланом и позже ставшем знаменитым в версии Шекспира, заявил: "Я бы не взял ни одного человека больше, даже если бы мог, потому что те, кто здесь со мной, — это люди Бога, которых он милостиво позволил мне использовать. Неужели вы думаете, что даже с этими немногими с Его помощью мы не сможет одолеть гордость французов и всю их неисчислимую силу?". Обе стороны перешли к дипломатии — христианскому долгу тех, кто собирается сражаться в великой битве, хотя теперь это едва ли было больше, чем формальность. В ходе последовавших за битвой упреков во Франции появились слухи о том, что Генрих V был готов принять унизительные условия в обмен на свободный проход в Кале, но что французы были слишком высокомерны, чтобы согласиться на это. В действительности переговоры, похоже, состояли не более чем из обмена прежними дипломатическими позициями сторон[558].