Катастрофа обрушилась на англичан и их гасконских союзников почти сразу. Первая атака на ворота де Клейрак, расположенные на берегу реки в юго-восточной части города, была отбита с большими потерями среди французов. Герцог Анжуйский приказал Жану де Бюэй доставить тяжелое осадное оборудование из Ла-Реоля. Для этого пришлось тащить громоздкие машины, требюше и массивные крытые тараны, известные как truies, тридцать пять миль по плохим дорогам между Гаронной и Дордонью. Главным препятствием на их пути была, река Дропт, с быстрым течением и каменистыми берегами. Ее нужно было пересечь по длинному каменному мосту за бастидой Эйме, примерно в пятнадцати милях от Бержерака. Жану де Бюэй было выделено 400 человек для сопровождения осадного обоза. Сэр Томас Фельтон собрал около 700 человек, практически все, что у него было в наличии, и устроил засаду возле бастиды. Но передвижения Фельтона были замечены и прежде чем французский эскорт достиг реки, его численность была удвоена. Теперь в него входили одни из самых известных рыцарей в армии Людовика: кроме самого Жана де Бюэй, это были его брат Пьер, пожилой паладин Ле Бег де Виллен, давний бретонский соратник Бертрана Дю Геклена Тибо дю Пон и Оуэн Лаугох. Когда две армии оказались в поле зрения друг друга, они обе спешились. Произошло ожесточенное сражение между опытными противниками с примерно равной численностью войск. Решающий момент наступил, когда на поле боя появились французские пажи, которых ранее отправили в тыл с лошадьми, и англичане подумали, что прибыл свежий отряд для подкрепления их врагов. Они попытались отступить отдельными группами, но были разгромлены. Большое количество солдат Фельтона было убито, а многие из тех, кто бежал с поля боя, утонули в реке при попытке спастись. Выжило только около 200 человек. Сам Фельтон попал в плен вместе с Раймоном де Монто, сеньором Мюсидана; Бераром д'Альбре, сеньором Лангуарана, единственным представителем своего клана, кроме Бертуки, сохранившим верность англичанам; а также сеньорами Дюрасом и Розаном, которые были ведущими англо-гасконскими баронами Ажене.

Когда новости дошли до защитников Бержерака, Бертука д'Альбре попытался убедить их, что еще не все потеряно. Но, видимо, убедить их не удалось. Через два дня, 3 сентября, горожане проснулись и обнаружили, что перед их стенами установлена артиллерия из Ла-Реоля, а во французском лагере звучат трубы, возвещающие о начале штурма. Бертран Дю Геклен послал в город парламентера, чтобы убедить горожан, что дальнейшее сопротивление приведет лишь к тому, что их город будет разграблен. Горожане недолго посовещавшись между собой и согласились сдаться. С Бертукой не советовались, но он видел, в каком направлении развиваются события и собрав своих людей, бежал из города по каменному мосту на неохраняемый южный берег и далее в близлежащую крепость Монкюк. Когда гарнизон ушел, французы вошли в Бержерак[423].

Герцог Анжуйский созвал в своем шатре военный совет. Он решил продвигаться на запад по течению Дордони в направлении Бордо. Ситуация была необычайно благоприятной. В отличие от севера, где Филипп Бургундский был вытеснен с поля боя плохой погодой и проблемами со снабжением, на юге Франции стояла прекрасная погода и был собран один из самых обильных урожаев за последнее время. С севера шли свежие войска, а из Лангедока были вызваны новые. В конце первой недели сентября зять Эдуарда III Ангерран де Куси прибыл из Иль-де-Франс с 700 воинами. Ангерран восхищался Эдуардом III и отказывался порвать с ним, пока тот был жив. Но эти узы верности не распространялись на короля-ребенка Англии. Карл V уговорил Ангеррана поступить к нему на службу через две недели после смерти старого короля. Готовясь к борьбе со своими бывшими друзьями, он послал своего английского пажа на север, чтобы тот доставил Ричарду II письмо с отказом от своих английских земель и членства в Ордене Подвязки. Ангерран заявил, что его долг — сражаться за короля Франции как за своего "естественного и суверенного господина". Его супруга, дочь Эдуарда III, которая жила в Англии, когда истек срок перемирия, присоединилась к нему во Франции после похорон Эдуарда III, но в конце концов вернулась в Англию в начале 1379 года незадолго до своей смерти. Из двух их дочерей старшая воспитывалась во Франции и вышла замуж за французского дворянина, а младшая осталась в Англии, став графиней Оксфордской и заметной фигурой при дворе своего кузена. Это было символическое разделение семьи[424].

Замок Омбриер в Бордо был в смятении и панике, когда стало известно о падении Бержерака. Совет сенешаля собрался 3 сентября. Он обратился с призывом о помощи к дворянству герцогства и городам и срочно послал в Англию за инструкциями. Самой сильной личностью в Совете был сэр Уильям Элмхэм, губернатор Байонны, который, похоже, сам назначил себя исполняющим обязанности сенешаля. Его главным приоритетом была оборона Бордо. Элмхэм собрал остатки армии Фельтона и немногие оставшиеся гарнизонные войска и сформировал из них два отряда для обороны западных и северных подступов к городу. Один, под его собственным командованием, должен была удерживать обнесенные стенами города Либурн и Сент-Эмильон в западной части долины Дордони, где ожидалось главное наступления герцога Анжуйского. Второму, под командованием двух его лейтенантов, Эдмунда Крессвелла и Уильяма Чандлера, было приказано удерживать северный берег Жиронды в Бурге и Блай. Эта стратегия была навязана Элмхэму из-за острой нехватки людей и оставляла французам всю долину Дордони выше Сент-Эмильона. Он также оставил Бордо "без капитана и гарнизона", как признал Совет. Город должны были защищать его жители. Они нанимали воинов везде, где могли их найти, но у них не было денег, чтобы заплатить им. И если они немедленно не получат 4.700 бордосских ливров (около 630 фунтов стерлингов), заявили городские власти, оборона города рухнет. Совет заявил коннетаблю, что так или иначе эта сумма должна быть найдена и так или иначе, она была найдена[425].

Деньги, однако, больше не были главной проблемой Совета. По мере того, как последствия потери Бержерака и поражения армии Фельтона осознавались, верность гасконского дворянства и городов начала ослабевать. Гасконские пленники предстали перед герцогом Анжуйским в его лагере. Некоторые из них позже утверждали, что им угрожали смертью, если они не откажутся от своей верности англичанам. Вероятно, это было неправдой. Однако известно, что герцог выкупил их у пленителей, чтобы, по его словам, "обратить их в верность королю и нам". Вполне возможно, что он применил к ним ту же тактику, которую Карл V применил к капталю де Бюшу, отказавшись позволить им выкупить себя, если они не покорятся. Так или иначе, по какой-то причине они подчинились в течение нескольких дней. Два барона из Ажене, сеньоры Дюрас и Мадайян, приняли свое новое подданство легко, в соответствии с переменчивой традицией региона, из которого они прибыли. Они почти сразу же вернулись к англичанам в обмен на взятку в 600 бордосских ливров (80 фунтов стерлингов). "Лучше преступить клятву герцогу Анжуйскому, чем королю Англии, нашему естественному господину, который был так добр к нам", — рассуждали они, согласно Фруассару. Берар д'Альбре и Раймон де Монто, де Мюсидан были более значительными фигурами, давними союзниками англичан, чье отступничество стало серьезным и публичным ударом. Берар сдал мощный замок Кюбзак на северном берегу Дордони, что стало серьезным препятствием для усилий Элмхэма по удержанию нижнего течения реки. Он также взял на себя ответственность за привлечение новообращенных во французское подданство в Антре-Де-Мер к востоку от Бордо, где находилась его основная сфера влияния. Раймон де Монто передал французам большую часть западного Перигора. Когда Крессвелл и Чандлер прибыли со своими войсками в Блай, территорию Монто на протяжении многих лет, горожане закрыли перед ними ворота. Позже они подчинились герцогу Анжуйскому. Дезертирство заразительно. Вскоре после бегства в Монкюк Бертука д'Альбре, чья карьера на английской службе началась еще в 1350-х годах, сам подчинился французской короне, взяв на себя обязательство удерживать для герцога Анжуйского целых двадцать семь замков на гасконской границе. Это, самое примечательное подчинение из всех, было, безусловно, добровольным. Это было суждение Бертуки о том, как обстоят дела[426].