В начале апреля 1375 года армия для Бретани наконец погрузилась на корабли в Плимуте. Через несколько дней она высадилась на Сен-Матье в Финистере. Если Иоанн IV ожидал найти сторонников, готовых сплотиться под его флагом, то он быстро разуверился в этом. Его прибытие в герцогство с иностранной армией было угрюмо встречено даже среди его старых сторонников. Но организованной оппозиции герцогу не было. Оборона Бретани была возложена на Оливье де Клиссона с небольшим войском из трех или четырех сотен человек, сформированным из свит ведущих роялистских домов Бретани: Роган, Бомануар, Рошфор и Лаваль. Единственные крупные силы французских королевских войск в поле находились вокруг Сен-Совера, где под командованием Жана де Вьена было около 2.000 человек, и на границе в Гаскони, где действовала другая армия, вероятно, меньшая, под командованием Бертрана Дю Геклена. Во время высадки англичан у Дю Геклена было полно дел. Он только что принял капитуляцию замка Гензей сэра Дигори Сэя, последнего уцелевшего английского анклава в Пуату, и взял штурмом Монтрей-Боннен, обнесенный стеной город к западу от Пуатье, который английская компания захватила несколькими неделями ранее. В середине марта Бертран Дю Геклен прибыл к Коньяку, который к тому времени оставался единственным английским оплотом к северу от Жиронды[328].

Вторжение Иоанна IV произошло на шесть месяцев позже, чем планировалось. Но с 4.000 человек за спиной и несколькими сотнями солдат из английских гарнизонов в Бресте и Оре он мог бы добиться больших успехов даже сейчас. Проблема заключалась в том, что у него были более ограниченные стратегические планы, чем у английского правительства. Его целью было подтверждение своей власти в пределах герцогства. Он и не думал использовать самую большую армию, действующую в настоящее время во Франции, для более широких целей. Возможно, большего можно было ожидать от его коллег-командиров. Но граф Кембридж был не из тех, кто настаивает на своем мнении, даже если оно у него было. Армия начала с вторжения в северную часть полуострова, где традиционно была сосредоточена оппозиция правлению Иоанна IV. Граф Кембридж взял штурмом небольшой портовый городок Сен-Поль-де-Леон, перебив большую часть населения. Затем он двинулся вдоль скалистого северного побережья, опустошая землю по мере продвижения. Примерно на второй неделе мая, после шести недель пребывания в своем герцогстве, Иоанн IV прибыл в Сен-Брие, небольшой епископский город на северном побережье, жители которого закрыли перед ним ворота. Сен-Брие был местом не сильно важным. Но герцог не мог потерять лицо, игнорировав его сопротивление. Поэтому он осадил город. Несмотря на огромную численность своей армии, он не смог произвести на его защитников никакого впечатления. Через две недели после начала осады Иоанн IV все еще терпеливо продвигал подкопы по труднопроходимой местности к стенам, в то время как его армия бездействовала [329].

В церкви Сент-Донатьен в Брюгге папские легаты почувствовали перемену настроения, как только на второй неделе мая дипломатическая конференция вновь открылась. Делегации выглядели "гораздо более жесткими и упрямыми, чем раньше", — писали они в своем отчете Григорию XI. Они быстро зашли в тупик в вопросе о суверенитете. Все компромиссы, рассмотренные до перерыва, были отвергнуты одной или другой стороной, и ни у одной из них не было никаких новых предложений. Единственным вариантом, который оставался открытым, было длительное перемирие, по крайней мере, на сорок лет, по сути, временный мирный договор с французским правительством, которое должно было выплачивать ежегодную ренту за отвоеванные части герцогства Аквитания. На самом деле это было основание для установления мира, оставляя неразрешимые вопросы нерешенными. Реакция англичан также не была обнадеживающей. Они приехали обсудить мирный договор, сказали они, и были сыты по горло тем, как развивались события, и подумывали о возвращении домой. 15 мая 1375 года конференция была прервана на три дня празднеств и поединков на рынке Брюгге, организованных Филиппом Бургундским, — повод для рыцарей продемонстрировать свое мастерство, а для герцога — поразить зрителей и противников великолепием королевского принца. 16 мая, пока шли эти торжества, в Англии собрался Большой Совет, чтобы выслушать, должно быть, довольно мрачный отчет о том, что происходит во фламандском городе. Ход заседания не записан, но результат, скорее всего, отражал истинные намерения правительства, подкрепленные сообщениями Джона Гонта из Брюгге. Никто, похоже, не считал, что пришло время покупать мир по цене, которую требовали французы, но и не хотел, чтобы конференция распалась после многообещающего начала. Было решено уполномочить Джона Гонта вести переговоры о перемирии на один год, что, по крайней мере, позволило бы конференции продержаться до новой сессии, на которой французское правительство могло бы оказаться более сговорчивым. Можно было также ожидать, что это позволит спасти от осады Сен-Совер и, возможно, Коньяк[330].

Даже это скромное предложение вызвало новые споры, когда несколько дней спустя оно обсуждалось в Брюгге. Проблема заключалась в том, что переговоры велись на переменчивом военном фоне, и каждый курьер из Парижа, Вестминстера или Бретани менял позиции сторон. Осада Сен-Совера приближалась к своему критическому моменту. Большая английская армия действовала в Бретани под командованием человека, движимого собственными политическими целями, который не был представлен в Брюгге. На юго-западе мужества гарнизона Коньяка хватило всего на два месяца. Отбив несколько штурмов и наблюдая за тем, как инженеры коннетабля собирают камнеметы на равнине под своими стенами, они примерно в середине мая согласились сдать город Бертрану Дю Геклену 1 июня, если к тому времени не прибудет помощь. Таким образом, ответственность за его судьбу перекладывалась на английское правительство в Бордо. Во второй половине мая, когда в Брюгге возобновились переговоры, коннетабль и маршал Сансер набирали значительные силы в долине Луары и по всей центральной Франции, чтобы пресечь любые попытки помощи Коньяку[331].

Неделя ожесточенных споров в Брюгге, наконец, завершилась принятием исключительно туманного документа. Судя по всему, произошло то, что две национальные делегации, не сумев договориться между собой об условиях перемирия, согласились оставить их на временное решение самих легатов. Легаты опубликовали свое решение 26 мая 1375 года в форме арбитражного решения. Этот документ был смелой, но безнадежной попыткой заморозить военную ситуацию в том виде, в каком она была, прежде чем новые события вновь подорвали их усилия. Легаты объявили перемирие сроком на один год, которое должно было вступить в силу немедленно. Но оно должно было быть подтверждено двумя королями, когда у них будет возможность его рассмотреть. Послы каждой стороны пообещали отправить некоторых сотрудников домой для решения этого вопроса. Они должны были вернуться с инструкциями своих правительств к 17 июня. Тем временем документ содержал подробные положения об осаде Коньяка и Сен-Совера. Коньяк должен был быть передан в руки Папы и его легатов на время перемирия. В Сен-Совере французская осада должна была быть снята. Осадные работы вокруг стен крепости должны были быть прекращены, но оставлены нетронутыми, и французам разрешалось вновь занять их по истечении срока перемирия. Бастиды к востоку и югу от города оставались в руках французских гарнизонов, но им запрещалось вести какие-либо военные действия[332].

Переговорщики в Брюгге не знали, что эти положения уже были излишними. Было слишком поздно останавливать сдачу Коньяка, и нет никаких свидетельств того, что французское правительство даже пыталось это сделать. Герцог Беррийский, в чье владение входил город, уже был на пути туда. Цитадель была сдана ее гарнизоном в назначенный день, 1 июня, в соответствии с достигнутой договоренностью. Что касается Сен-Совера, то Каттертон и его соратники заключили соглашение об капитуляции на условиях за пять дней до оглашения легатами договора. После девяти месяцев осады они достигли предела своей выносливости. Физическое истощение, пустые кладовые и непрекращающиеся бомбардировки — все это сказалось. Первая из больших железных пушек, заказанных в начале года, была доставлена на место в развалины аббатства 4 мая и установлена на подготовленном месте из дерева и земли. Она сразу же начала стрелять. Еще одно такое чудовище было установлено на Мон-де-ла-Плас, к востоку от крепости, несколько дней спустя. Таким образом, число крупных артиллерийских орудий и механических камнеметов у крепости достигло восьми. Высокие стены Сен-Совера не были рассчитаны на такой мощный обстрел и начали получать серьезные повреждения. Согласно отчетам, представленным впоследствии королю Франции, стены, крыши, мосты и башни были сильно разрушены артиллерией. Томас Каттертон едва не погиб, когда большое пушечное ядро попало в окно комнаты в башне, в которой он спал.