Для французского короля главная проблема конференции заключалась в сроках ее проведения и в требовании англичан о всеобщем перемирии на время ее организации. Французское правительство хотело вести переговоры с позиции силы. В частности, если предстояли переговоры о заключении постоянного мира, важно было ликвидировать сохранившиеся английские позиции за пределами центра Гасконского герцогства и Кале. На севере это означало крепость Сен-Совер-ле-Виконт на полуострове Котантен и сохранившиеся английские гарнизоны в Бресте и Оре в Бретани. На юго-западе военная ситуация была еще более тонкой. Герцог Анжуйский готовился к вторжению в долину Гаронны. Гарнизон Люзиньяна, самого опасного из сохранившихся английских анклавов к северу от гасконской границы, вел переговоры о капитуляции. Сэр Дигори Сэй все еще держался в замке Генсай в сердце Пуату. Так же как и важный, обнесенный стеной,  город Коньяк, на реке Шаранта к востоку от Сента. Все эти незавершенные дела делали время заключения перемирия критически важным вопросом. Когда король, примерно в конце июня 1374 года, снова принял легатов, он явно тянул время, сказав им, что ему нужно подумать. Тем временем он начал подготовку к новой военной кампании[312].

Примерно 12 июля 1374 года в Вестминстер прибыли письма Пилео ди Прата, в которых сообщалось, что следует подождать, пока французский король примет решение. Советники английского короля ничего не знали о планах французского правительства, но они совершенно правильно предположили, что Карл V не заинтересован в замораживании текущего положения, и, естественно, обратились к своим собственным проектам. Сдержанный ответ Франции склонил чашу весов в Совете короля в пользу проекта герцога Иоанна IV и он получил добро на вторжение в Бретань менее чем через неделю после того, как гонец Пилео ди Прата покинул Англию. 17 июля были отданы первые приказы о реквизиции судов для людей герцога. Экспедиция была задумана с амбициозным размахом. Армия должна была состоять из 4.000 человек под совместным командованием самого Иоанна IV и сына короля Эдмунда Лэнгли, графа Кембриджа. Их личные свиты составляли около двух третей от численности всей армии. Остальное обеспечивали 22-летний Эдмунд Мортимер, граф Марч, и Эдуард, лорд Диспенсер, искусный придворный и покровитель Фруассара, который называл Диспенсера "лучшим рыцарем и самым галантным и обходительным человеком в Англии". Это была грубая лесть, но Диспенсер, безусловно, был опытным капитаном, сражавшимся во всех крупных английских кампаниях на континенте с 1356 года. Четыре командира заключили контракт на службу на целый год, первые шесть месяцев за счет короля. После этого они должны были содержать себя за счет грабежей и выкупов в Бретани и Франции — отголосок катастрофической кампании Ноллиса в 1370 году, который, скорее всего, уничтожил бы все, что осталось хорошего в отношении подданных к Иоанну IV. Но английское правительство было заинтересовано не столько в восстановлении власти Иоанна IV в его герцогстве, сколько в улучшении своих позиций на переговорах в Брюгге за счет решающего удара по Франции. Кампания всегда рассматривалась как дополнение к долгой дипломатической игре. В контрактах командиров армии было четко оговорено, что в случае заключения перемирия или мира армия будет отозвана. Поэтому, когда в середине августа 1374 года легаты наконец доложили Совету короля Англии, что Карл V готов обсуждать общее перемирие и конференцию, настал черед Эдуарда III тянуть время. Легатам было сказано, что королю понадобится совет ведущих людей королевства, но к сожалению, они разъехались по стране на каникулы и ответа не будет до начала октября. С оптимизмом, ставшим привычным для английских военных планов, можно было надеяться, что к началу октября экспедиция Иоанна IV уже отплывет[313].

Эти решения были приняты в исключительно трудное время для английского правительства, которое переживало кризис финансирования, ставший уже привычным для измученных чиновников Казначейства. Военно-морские операции в Ла-Манше были свернуты на три месяца раньше, чем в июле 1374 года, и флоты обоих Адмиралтейств прекратили свое существование, оставив для защиты побережья только корабли и баланжье короля и Пяти портов. Поскольку угроза со стороны французского и кастильского флотов в то время была на пике, вероятно, только сильные финансовые затруднения продиктовали это решение. Бретонская кампания создала для Казначейства еще одну серьезную финансовую проблему. Большая часть расходов должна была быть оплачена заранее. В ближайшие несколько недель необходимо было выплатить войскам более 32.000 фунтов стерлингов в дополнение к зарплате экипажам двухсот или около того кораблей, которые должны были перевезти их через Ла-Манш. В августе, когда капитаны набирали свои свиты в графствах, в Вестминстере начались поиски наличных денег. Синдикат лондонских купцов, имеющих коммерческий интерес в торговле через Кале, предложил королю помощь в виде беспроцентного займа в размере 10.000 фунтов стерлингов, если правительство согласится ввести теоретическую монополию Кале на английскую экспортную торговлю. Эта уступка показалась слишком дорогой, и в итоге был предоставлен еще более крупный кредит, якобы другим лондонским купцом, Джоном Пайлом, в партнерстве с финансистом Ричардом Лайонсом. Вместе они одолжили правительству 20.000 фунтов стерлингов для выплаты аванса, причитающегося Иоанну IV. Это была типично мутная сделка. Участие Лайонса в предоставлении кредита короне было достаточно реальным, но Пайл был просто прикрытием для Латимера. Более того, только две трети займа были фактически получены наличными от двух кредиторов. Остальная сумма была зачтена в номинальную стоимость погашения какого-то старого королевского долга, который кредиторы выкупили, предположительно с большой скидкой, у банка Барди и других кредиторов короны. Это представляло собой скрытую процентную ставку в размере около 50% годовых. Хотя, на первый взгляд, эта ставка была чрезмерной, она, вероятно, была приемлемой для правительства, чей кредит был слабым, а военная удача — низкой. Более спорным был источник денег. Часть денег, безусловно, поступила из личных состояний Латимера и Лайонса, которые были очень богатыми людьми. Но большая часть денег, по-видимому, была взята Латимером из остатков кассы королевской Палаты, так что король фактически одалживал деньги самому себе для выгоды своих министров. В общей сложности около 46.500 фунтов стерлингов, включая проценты, было одолжено на бретонскую кампанию у различных министров, придворных и профессиональных финансистов в период с августа по декабрь 1374 года, из которых около 8.800 фунтов стерлингов представляли собой очень краткосрочное финансирование (несколько дней), а около 9.300 фунтов стерлингов так и не были получены, но были направлены на погашения старого долга. Остаток, около 28.400 фунтов стерлингов, был деньгами, которые фактически авансировались под налоговые поступления следующего года[314].

Первой военной целью французского правительства был Сен-Совер, который был занозой в течение многих лет. В прошлом было три попытки захватить крепость: одна в августе 1369 года, которая сорвалась из-за склок менее чем через месяц; другая в 1372 году, когда гораздо меньшие французские силы попытались захватить крепость врасплох, но были обнаружены на подходе и уничтожены; и третья в начале 1373 года, когда была проведена тщательная подготовка к осаде, но она была прекращена в результате политического кризиса в Бретани. Эти неудачи, по крайней мере, позволили понять, какого масштаба операции потребуются. Сен-Совер занимал сильную позицию. Он располагал обширными кладовыми, большим запасом воды и достаточно многочисленным гарнизоном, чтобы совершать успешные вылазки против осаждающей армии. В конце 1372 года Карлу V было сообщено, что для осады Сен-Совера потребуется 3.000 латников и 600 арбалетчиков, а также огромное количество рабочих и мастеров, необходимых для строительства полевых укреплений и установки артиллерии. Стоимость осады оценивалась в 40.000 франков (около 6.700 фунтов стерлингов), и даже эта сумма была сильно занижена. Стоимость осады, вероятно, объясняет, почему в течение долгого времени после этого французское правительство отказывалось от этой идеи, несмотря на громкие и настойчивые жалобы нормандцев[315].