Англичане пустили более глубокие корни в Пуату, чем в любой другой части Франции, и для них потеря провинции оказалась очень болезненной. Известные англичане приобрели земли в Пуату и тесно сблизились с местной знатью, чего не произошло даже после двух столетий владения гасконским центром герцогства с его гордостью, замкнутыми кланами, неудобным диалектом и репутацией трудных друзей. Сэр Дигори Сэй владел тремя значительными владениями в Пуату либо через свою супругу, либо по пожалованию принца. Сэр Саймон Берли, будущий воспитатель Ричарда II, был еще одним англичанином, который женился на богатой пуатевинской вдове и благополучно обосновался в провинции. Уолтер Спридлингтон, который был капитаном Пуатье с 1361 года, был скромным сквайром, но женился на местной вдове с большим состоянием и через десять лет стал одним из самых богатых английских поселенцев с землями, разбросанными по всей провинции. Роберт Грантон, один из клерков принца, служивший его приемником в Пуату, разбогател на пожалованиях, сделанных принцем из конфискованных земель тех, кто перешел на сторону французов. Эти люди потеряли все в 1372 году[234].

Их потери, возможно, были обычными военными неудачами, которые такие люди должны были принимать как риск своей профессии. Положение коренного дворянства Пуату было более сложным. После сдачи Туара они сохранили свои земли, и почти все они служили Карлу V и герцогу Беррийскому так же преданно, как раньше служили принцу. Среди пуатевинцев, сражавшихся с Бертраном Дю Гекленом при Шизе, выделялись Луи д'Аркур и сеньор де Партене. Один пуатевинец из придворных Джона Гонта в Англии, узнав о падении Пуатье, решил присоединиться к его следующей кампании во Франции с явной целью дезертировать при первой же возможности. Лишь несколько человек последовали за англичанами в изгнание, и большинство из них были скромными людьми, которым было нечего терять и которые были сильно привязаны к английским покровителям. Но несколько человек были значительными фигурами, которые могли сделать другой выбор. Гишар д'Англе, возможно, самый близкий из пуатевинских доверенных лиц принца, так и не вернулся в Пуату после освобождения из плена в Кастилии. Он закончил свои дни в Англии в качестве графа Хантингдона — любопытная эволюция для человека, который всю свою взрослую жизнь до 1360 года провел в борьбе против англичан. Даже великий англофоб, поэт Эсташ Дешан, нашел время написать о нем плач после его смерти в 1380 году, назвав его лучшим солдатом Пуату, которого не в чем было упрекнуть. Внебрачный сын Гишара Жан, как и его отец, до конца своих дней оставался верен англичанам, а его племянник Уильям, вероятно, также сопровождал его в Англию. Но его законные дочери и их мужья быстро перешли на сторону Карла V и получили в дар его конфискованные земли.

Еще более сложными были дилеммы семей английских поселенцев, которые оказались в незнакомом мире, не являющемся ни английским, ни полностью французским. Сэр Джон Харпеден, сенешаль принца в Сентонже в 1372 году, женился на сестре Оливье де Клиссона в 1360-х годах, когда Клиссон был приближенным принца Уэльского. Его сын, Жана д'Арпедан воспитывался в семье Клиссона, стал французом и основал выдающуюся династию. Когда Джон Харпеден вернулся в Аквитанию в качестве сенешаля Ричарда II в 1385 году, Жана д'Арпедан был заметной фигурой при дворе Карла VI, пользовался конфискованными поместьями отца в Пуату, являлся французским сенешалем в провинции Перигор и служил во французских армиях, что его потомки продолжали делать вплоть до XX века. Насколько нам известно, отец и сын больше не встречались после 1372 года.

Пуатевинские женщины, выходившие замуж за английских военачальников и администраторов, остро ощущали эти дилеммы, особенно если у них была собственность и родня в провинции. Супруга Гишара д'Англе держалась в замке своего мужа в Шато-Ларше во время его плена в Кастилии и смогла договориться о личном перемирии с герцогом Беррийским, так как Гишар, по словам Фруассара, "хотя и был верным сторонником англичан, не был слишком ненавистным французам". Похоже, она осталась во Франции после того, как ее муж был освобожден из плена. Супруга Саймона Берли также, по-видимому, осталась, когда тот вернулся в Англию. Второй супруге старшего Харпедена, Екатерине Сенешал, было только около двадцати лет, когда ее муж попал в плен в морском сражении при Ла-Рошели. Она командовала обороной цитадели Фонтене-ле-Конт против герцога Бургундского в октябре 1372 года после того, как город, расположенный ниже, был сдан его жителями. Ее мать вышла замуж за сэра Дигори Сэя. Мать и дочь сыграли выдающуюся роль в обороне Жансе от французов. А когда пришлось капитулировать, обе последовали за своими мужьями в Англию. Екатерина позже утверждала, что в душе всегда была француженкой, что вполне могло быть правдой, поскольку она вернулась во Францию, как только умер ее муж, и вышла замуж за фаворита герцога Беррийского. Но ее мать после смерти сэра Дигори осталась в Англии, где вела уютное хозяйство и дожила до следующего века. У женщин более скромного происхождения дела шли не так хорошо. Агнесса Форже, вдова из Фонтене-ле-Конт, вышла замуж за английского солдата из гарнизона и родила от него сына. Когда город пал, ее муж исчез. Ее сограждане с ликованием конфисковали ее имущество и выгнали из города, чтобы она просила милостыню на улицах Парижа. Мы не можем знать, какие скрытые обиды накопились за десятилетие, в течение которого англичане занимали Фонтене-ле-Конт и подобные места, но история Агнессы, вероятно, не была единственной[235].

После отвоевания Пуату и Сентонжа Карлу V и его капитанам удалось вернуть практически всю территорию, уступленную Англии по договорам в Бретиньи и Кале. Не имея возможности по материально-техническим и финансовым причинам провести контрнаступление, англичане все чаще прибегали к иррегулярным боевым действиям, которые от их имени вели вольные отряды гасконцев. Их операции проходили по последовательной географической схеме, которая отражала упадок английского герцогства. Они были сосредоточены в массиве Оверни, который никогда не был под властью англичан, и в провинциях Аквитании, из которых офицеры английского короля постепенно изгонялись с 1369 года. Овернь все еще оставалась естественной крепостью, какой она была, когда племена арвернов противостояли римлянам. Несмотря на относительную бедность, изолированные долины и сложный рельеф местности делали ее идеальным естественным оборонительным сооружением. Расположение Оверни в верховьях всех великих речных долин западной Франции позволяло компаниям совершать рейды в окрестные низины на значительные расстояния от своих баз.

В отвоеванных провинциях главными факторами были политические. Французская реоккупация Керси, Руэрга, Лимузена и Перигора была достигнута в основном за счет заключения союзов с видными местными дворянами и ведущими фигурами в городах. Эти люди рассчитывали занять главенствующее положение в политике своих регионов, что, в общем, и произошло. Но то, что они приобретали в процессе, теряли их местные враги и соперники. Массовое нарушение местных структур власти, которое обычно следовало за восстановлением французской администрации, как правило, создавало слой проигравших, которые обеспечивали необходимую поддержку операциям гасконских компаний на местах. Только в Пуату возникла другая картина, и то потому, что это была единственная провинция Аквитании, которую французы вернули только силой оружия. Ее дворянство и города оставались полностью лояльными принцу до конца; а когда наступил конец, все политическое сообщество приняло новый режим а старые узы солидарности сохранились. Поэтому последствия перемен в Пуату были менее значительными, чем где-либо еще, и компании так и не смогли добиться там значительных успехов.

В начале 1370-х годов главной фигурой среди капитанов, действовавших на юго-западе Франции, был Бертука д'Альбре. Он был одним из немногих независимых капитанов с четким стратегическим видением. Сила его личности позволяла ему навязывать свою волю другим капитанам так, как никто другой не делал со времен Арно де Серволя и Сегена де Бадефоля. Как и многие другие ведущие гасконские рутьеры, Бертука был признанным бастардом благородного отца. Но, несмотря на благородное происхождение и воспитание в в духе рыцарства, он был лишен права на долю в земельном богатстве своей семьи. Бертука был настоящим беспризорником, профессиональным капитаном, живущим на доходы от своей компании. Его положение было очень похоже на положение многих других капитанов в иррегулярной войне, которые были либо внебрачными, либо младшими сыновьями в регионах, где первородство было правилом наследования. Филипп де Мезьер, проницательный наблюдатель привычек своего сословия, уловил их дилемму. Это были люди, которые