В конце августа 1370 года французская кампания на юго-западе, разработанная в Париже в апреле, внезапно завершилась. План объединения сил герцогов Беррийского и Анжуйского в Перигоре был отменен вместе с идеей противостояния принцу Уэльскому в Ангулеме. Точно сказать, как и когда было принято решение об изменении плана, сложно. Причины почти наверняка были финансовыми. Герцог Беррийский зависел от финансирования своей кампании за счет субсидий из парижской казны Карла V. Карл V оплатил авансы части его армии и до конца ноября ежемесячно выделял по 2.000 франков на оплату его личной свиты. Но герцог Беррийский с большим трудом выплатил остаток и испытывал нехватку денег на протяжении всей кампании. Финансовое положение герцога Анжуйского было еще хуже, поскольку, хотя его ресурсы были больше, он серьезно превысил их. Дворянам Лангедока выплатили авансы при вступлении в должность в июле, но многие из них все еще ждали остальных денег. Это было серьезным затруднением, поскольку некоторые из капитанов были крупными фигурами среди дворян Лангедока. Герцог выпутался из этой ситуации только путем больших заимствований. Кредит был получен от синдиката флорентийских банкиров, организованного агентом Пацци в Авиньоне. Бертран Дю Геклен выдал еще один значительный заем из денег, которые он накопил в Кастилии, подобно тому, как английские капитаны, такие как Хьюитт и Ноллис, одалживали свои военные накопления Эдуарду III. Тем не менее, французские кампании на юге не могли продолжаться без крупных субсидий из казначейства в Париже, которые Карл V не желал предоставлять, имея армию Ноллиса на подходе. В этом смысле Ноллис, возможно, добился для своего господина большего, чем сам осознавал. Людовик Анжуйский вывел войска из Перигора в конце августа 1370 года и вернулся в Тулузу. Дю Геклен быстро двинулся в направлении Лимузена и ненадолго присоединился к герцогу Беррийскому примерно в то время, когда сдался Сите Лиможа. Но затем они оба пошли разными путями. Герцог повернул на север в день получения капитуляции, не предприняв никаких попыток захватить Шато Лиможа и оставив в Сите лишь небольшой гарнизон. Он расплатился со своей армией в Бурже в начале сентября. Дю Геклен повернул на юг и к концу месяца вернулся в Тулузу, чтобы получить свое жалованье. Его отряд получил жалованье от казначеев герцога Анжуйского 14 сентября, после чего отправился на север[118].

Первые корабли флота Джона Гонта, должно быть, достигли Бордо в середине августа 1370 года, как раз когда французская кампания на юге начала сворачиваться. В начале сентября он появился со своей армией в Коньяке, где его ждал принц Уэльский с графами Пембруком и Кембриджем. Гонт, должно быть, был потрясен видом своего старшего брата, которого он в последний раз видел в Англии в расцвете сил семь лет назад. Принц, которого несли на носилках, лежал в окружении сопровождающих и советников, которые были вынуждены принимать за него большинство решений. Они собрали настолько большую армию, насколько это было возможно, учитывая довольно отдаленную перспективу оплаты. Ее численность можно предположить, но, если учесть войска, служившие в гарнизонах и находившиеся на северных границах Пуату, она должна была составлять около 3.000 человек, включая тех, кто недавно прибыл из Англии. Первоначальной целью было столкновение с войсками герцога Анжуйского в долинах Дордони и Гаронны, прежде чем они смогут соединиться с войсками герцога Беррийского. Но теперь было уже слишком поздно, так как оба противника ушли. Поэтому было принято решение совершить мощный карательный рейд в Лимузен. Замысел заключался в том, чтобы показать пример на лиможском Сите, который эхом прокатился бы по всем другим городам юго-запада, помышлявшим присоединиться к неуклонному потоку перебежчиков к Карлу V. Во главе армии возмездия встали одни из величайших представителей европейского рыцарства: три сына Эдуарда III, Уолтер Хьюитт, капталь де Бюш, Гишар д'Англе и большинство ведущих баронов Пуату. Где-то на второй неделе сентября 1370 года англо-гасконская армия прибыла под Лимож. С момента отъезда герцога Беррийского прошло менее трех недель. Принц послал своих гонцов в Сите, чтобы призвать горожан сдаться. Он сказал им, что в противном случае он уничтожит их дома огнем и мечом[119].

Герцог Беррийский оставил Сите в руках трех капитанов: Роже де Бофора, его шурина Юга де Ла Рош и Жана де Вильмюр, доверенного лица герцога. Они командовали гарнизоном всего из 140 человек. Этого было достаточно, чтобы держать в повиновении горожан, которые уже начали жалеть о том, что поддержали капитуляцию в августе, но этого было недостаточно, чтобы выстоять против решительного штурма армии принца. Осада продолжалась всего пять дней. Командовал осадой Джон Гонт. Было проведено тщательное обследование оборонительных сооружений, которое показало, что один из участков городской стены был построен на фундаменте из мягкого туфа, а не из камня. Гонт послал саперов, чтобы пробить под ней тоннель. Защитники обнаружили мину и попытались провести контрмины, прорывая туннели под туннелями осаждающих. Согласно одному из отчетов, сам Гонт находился в туннеле, когда противнику удалось прорваться сквозь стены галереи и их пришлось отбивать в рукопашной схватке в тесном подземном пространстве. 19 сентября 1370 года осаждающие подожгли деревянные опоры, удерживающие потолок туннеля, и обрушили около ста футов стены. Англичане и гасконцы, собравшиеся в штурмовую колонну снаружи, начали немедленный штурм, который был отбит. Но второй штурм ошеломил защитников и штурмующие ворвались на улицы города. Все произошло так быстро, что защитники не успели создать внутреннюю линию обороны и англо-гасконцы хлынули в город, грабя и убивая всех подряд. Население, увеличившееся от наплыва беженцев из окрестностей, было беззащитно[120].

Взятие городов штурмом регулярно сопровождалось ужасающими сценами грабежей, изнасилований и убийств. Но современники лишь пожимали плечами, ведь по законам войны это была обычная судьба города, который отказался сдаться, а затем был взят штурмом. Жители бросили вызов власти принца и не могли ни на что надеяться. Фруассар был историком, все симпатии которого лежали на стороне солдат осаждающей армии. И все же он был одним из немногих, кто пролил слезы о судьбе этих безымянных жертв обычаев средневековой войны. Его рассказ о разгроме Лиможа, хотя и преувеличенный и приукрашенный множеством вымышленных деталей, является одной из самых известных страниц его хроники:

На самом деле самая достоверная цифра потерь, которую приводит монах аббатства Сент-Марциал, писавший вскоре после событий, говорит о том, что погибло около 300 человек, возможно, шестая часть обычного населения. Около шестидесяти человек гарнизона, почти половина его численности, также погибли во время штурма[121].