Герцог Глостер говорил как человек, оставшийся в одиночестве, покинутый своими бывшими союзниками. Расчет Ричарда II на то, что он сможет обойти враждебное отношение англичан к официальному договору, договорившись о длительном перемирии, похоже, сработал. Глостер пытался вызвать оппозицию внешней политике Ричарда II среди лондонцев. Но Лондон был подавлен недавними спорами с королем и ослаблен сильной депрессией в торговле шерстью. Глостер пытался напугать их сообщениями о скорой потере Кале, но Ричарду II удалось убедить представителей города, что ничего подобного не предполагалось. По словам Фруассара, герцог пытался заинтересовать графа Марча, вероятно, предполагаемого наследника престола, идеей стать главной фигурой переворота, который должен быть организован совместно с графами Арунделом и Уориком. Но молодой человек испугался прежде, чем Глостер успел развить эти предложения. Насколько обоснованными были эти слухи, сказать невозможно. Фруассар, вероятно, получал информацию от французских дипломатов при дворе Ричарда II, таких как граф Сен-Поль, который часто поставлял ему материал для его хроники. Как и другие советники Карла VI, Сен-Поль начал беспокоиться о стабильности правительства Ричарда II. Глостер, Арундел и Уорик были озлобленными людьми. Но никаких веских доказательств заговора против правительства Ричарда II так и не было обнаружено. Вероятно, эти сообщения отражали не более чем склонность Глостера к многословию[1153].
Ричард II, всегда страдавший паранойей по поводу скрытой измены, принял их за чистую монету. Посовещавшись с небольшой группой своих ближайших советников, он решил нанести упреждающий удар. 10 июля 1397 года король устроил пир в особняке графа Хантингдона в Колдхарборе. Были приглашены Глостер, Арундел и Уорик. Явился только Уорик. Внешне все выглядело дружелюбно и пристойно, но в конце трапезы он был арестован. Арундел чутьем почуяв неладное заперся в своем замке в Райгите, но Ричард II, используя брата графа, архиепископа Кентерберийского, как посредника, убедил его сдаться. Что касается Глостера, то его заявления о болезни были вполне искренними, так как он лежал прикованным к постели в Плеши. Ричард II, помня о событиях 1387 года, решил, что его дядя наверняка собрал вокруг замка большое войско. Он поспешно собрал собственную армию, состоящую из придворных рыцарей, пэров, присутствовавших на пиру, и большого числа лондонцев, набранных мэром по первому требованию. Все вместе они шли всю ночь и перед рассветом прибыли в Плеши. Старый замок Богун стоял на возвышенности над рекой. Все было спокойно. Большинство домочадцев Глостера были в отъезде. Не было никаких признаков большого вооруженного лагеря, который король ожидал обнаружить. Герцог, пробудившись ото сна, вышел ему навстречу в сопровождении своей расстроенной супруги и в окружении каноников близлежащего колледжа. Ричард II подошел к своему дяде, взял его за руку и лично арестовал. Согласно кентерберийскому хронисту, Глостер умолял дать ему гарантию, что его жизнь будет пощажена. "Ты получишь такую же милость, какую проявил к Саймону Берли", — ответил Ричард II. Всех трех дворян сначала отвезли в лондонский Тауэр. Вскоре после этого Уорик был отправлен в замок графа Ратленда в Кэрисбрук на острове Уайт. Глостера отвезли в цитадель Кале, вероятно, самое безопасное место во владениях Ричарда II, подальше от любопытных глаз и злых языков[1154].
Ричард II арестовал трех бывших лордов-апеллянтов, потому что считал, что они замышляют отменить соглашение с Францией. Даже когда стало очевидно, что в Плеши не было войск, и что ни Уорик, ни Арундел не имели ни сил, ни сторонников, чтобы помышлять о восстании, король продолжал верить, что доказательства заговора будут найдены. Он выпустил прокламацию, в которой заверил своих подданных, что не пытается свести старые счеты. Однако, когда стало ясно, что никакого заговора не было, Ричарду II пришлось искать другие основания для содержания их под стражей. Это неизбежно означало раздувание углей кризиса предыдущего десятилетия. Это был опасный политический курс. В то время сотни видных людей в Лондоне и графствах поддерживали лордов-апеллянтов. Люди боялись за свою жизнь и имущество, если события предыдущего десятилетия станут ворошить. Существовала серьезная опасность того, что их подтолкнут к вооруженному восстанию. По всему королевству были организованы шествия и публичные молитвы за узников. И все же у короля не было выбора, если только он не пойдет на еще больший риск — освободить своих врагов, чтобы они составили новую оппозицию его правлению. Поэтому 13 июля, через два дня после арестов, он созвал 2.000 лучников из Чешира. Примерно через десять дней он удалился в безопасное место в замке Ноттингем. Там, в большом зале, 5 августа 1397 года он встретился со своими ближайшими политическими союзниками, чтобы решить, что делать с заключенными. В результате было принято решение предать их суду Парламента в сентябре за различные акты государственной измены, совершенные в период с 1385 по 1389 год. Были составлены обвинения. Еще одним отголоском предыдущего кризиса стала процедура апелляции, аналогичная той, которую три лорда придумали для использования против министров короля десять лет назад. Тогда было продемонстрировано ее главное преимущество: она позволяла суммарно приговаривать обвиняемых к смерти практически без возможности выступить в свою защиту[1155].
Это было удобным решением в случае с Арунделом и Уориком. Но публичный суд над дядей короля, даже с помощью такой поверхностной процедуры, создавал серьезные проблемы для Ричарда II, что он вскоре начал осознавать. Джон Гонт должен был председательствовать на суде, как Верховный стюард Англии. Было далеко не очевидно, что он будет готов осудить своего собственного брата. Даже если Глостеру удастся предъявить обвинение, он, несомненно, будет защищаться со свойственным ему красноречием. У него было много сторонников, особенно в Лондоне и он мог произвести значительное впечатление на слушателей. Все это дело могло легко превратиться в дознание по поводу внешней политики короля. Итак, примерно в середине августа Ричард II и его кузен Ратленд решили просто убить герцога. Они поручили Моубрэю, который в качестве капитана Кале держал Глостера под стражей, проследить за этим. О том, что произошло дальше, стало известно в результате судебного расследования произведенного в начале следующего царствования. Моубрей отбыл в Кале. Примерно в конце августа король, полагая, что его приказ был выполнен, объявил по всей Англии, что Глостер умер 25 числа этого месяца от естественных причин. На самом деле Моубрей струсил. Вскоре после этого он вернулся из Кале и со стыдом признался, что не смог заставить себя совершить это преступление. Король был в ярости. Моубрей был в ужасе за свою жизнь. Он вернулся в Кале, решив предать Глостера смерти "из-за страха перед королем и избегая собственной смерти".
Примерно в начале сентября 1397 года герцога Глостера убедили сделать признание, предположительно пообещав королевскую милость. Сэр Уильям Рикхилл, один из судей Суда общего права, был разбужен от сна посреди ночи в своем доме в Кенте королевским гонцом, который велел ему немедленно отправиться в Кале, где Моубрей даст ему свои инструкции. Рикхилл прибыл в замок Кале рано утром 8 сентября и был принят Моубреем, вручившим ему письмо, запечатанное в Лондоне примерно за три недели до этого, с приказом записать то, что скажет герцог. В течение дня Глостер продиктовал своему капеллану документ на английском языке и вечером передал его судье. Это было замечательное заявление. Глостер признал все, что против него выдвигалось. Он играл ведущую роль в событиях 1386–88 годов. Он "действовал нечестиво и против королевского имущества и королевской власти". Он пришел вооруженным в присутствие короля и оскорбил его в присутствии его подданных. В декабре 1387 года он ненадолго сместил короля с престола. За все эти преступления он отдавался на милость короля и умолял пощадить его. Вскоре после того, как Рикхилл ушел с документом, Глостера отвели из замка на постоялый двор в городе, где в задней комнате его ждали один из придворных Ричарда II с несколькими слугами Ратленда и Моубрея. Они сказали ему, что король приказал убить его и дали ему время исповедаться в своих грехах священнику. Затем они схватили его и задушили перьевым матрасом[1156].
